В майскую декаду (8-18 мая ) 1992 года армянские силы самообороны одержали ряд блестящих побед не столько над собственно азербайджанскими силами, сколько над структурами, представляющими интересы глобального терроризма.

Карабахская война имеет несколько ракурсов восприятия, в их числе – собственно армянский (национально-освободительное движение) и международный (в аспекте сдерживающего фактора армянского сопротивления в деле расширения географии террористических акций).

С САМОГО НАЧАЛА ВОЙНЫ ТУРЦИЯ ПОДДЕРЖИВАЛА АЗЕРБАЙДЖАН в финансовом, военном, материально-техническом, идеологическом аспектах. В феврале 1992 года на армяно-турецкой границе была развернута 3-я полевая армия турецких ВС, в распоряжении которой находилось свыше 1500 танков, около 2500 орудий и минометов, более 1100 БТР. Это был период, когда перспектива открытия второго фронта против армян приобретала реальные контуры. Поддержку сухопутной группировке оказывало и тактическое авиационное командование (до 270 боевых самолетов).

Весной 1992 года вероятность турецкого наступления с Нахиджеванского участка армяно-азербайджанской границы оценивалась весьма высоко: главнокомандующий сухопутными силами Турции Мухиттин Фисуноглы заявил тогда, что «все необходимые приготовления сделаны и армия ждет приказа, чтобы выступить». В мае в Анкаре рассматривался вопрос о возможной отправке турецких войск в Нахиджеван и Нагорный Карабах, причем в обсуждениях принимали участие как премьер-министр Турции Сулейман Демирель, так и президент Тургут Озал. Главнокомандующий ВС СНГ маршал авиации Евгений Шапошников предупредил турецкую сторону: «Если к армяно-азербайджанской войне добавится еще одна сторона, мы можем оказаться на грани Третьей мировой войны».

ЭТОМУ ПРЕДШЕСТВОВАЛИ СЛЕДУЮЩИЕ СОБЫТИЯ. В начале мая по приглашению иранского президента Хашеми Рафсанджани в Тегеран для ведения двусторонних переговоров и обсуждения региональных проблем прибыли осуществляющий полномочия главы азербайджанского государства Якуб Мамедов и президент Армении Левон Тер-Петросян. Встреча между ними состоялась 7 мая, а уже на следующий день было принято совместное заявление.

Стороны договорились о том, что «в течение недели по прибытии в регион специального представителя президента Исламской Республики Иран М.Ваэзи после проведения переговоров с заинтересованными сторонами и при поддержке глав Азербайджана и Армении осуществляется прекращение огня и одновременно открываются все коммуникационные дороги с целью обеспечения экономических потребностей».

Несмотря на свою внешнюю привлекательность, само заявление не отражало реалий. Во-первых, в Азербайджане не было человека, способного гарантировать разблокирование коммуникаций (в республике не было даже президента, а появись президент — он выступил бы против разблокирования); во-вторых, иранская инициатива вполне прогнозируемо должна была (в течение нескольких ближайших дней) пресечься турецким вмешательством; в-третьих, НКР вообще не фигурировала в качестве стороны конфликта; в-четвертых, Нагорный Карабах все еще являлся анклавом и мнение его законных представителей было просто проигнорировано.

Неизвестно, что бы мы имели сегодня на территории этого исторического края и кто бы вообще населял эти земли, если бы в тот самый день армянские силы самообороны не начали Шушинскую операцию; 9 мая крепость Шуши полностью перешла под армянский контроль.

В мае 1992 года террорист Шамиль БАСАЕВ находился в Шуши. Позже он признается: «Шуши бросили на произвол судьбы. Около семисот армян перешли в наступление. Ну и что с того? Имея такой крепкий гарнизон и такое количество оружия, учитывая, какое стратегически выгодное положение занимал Шуши, сто человек могли бы по крайней мере год удерживать город. Мы несли большие жертвы из-за глупости командиров, и никто никогда не был наказан».

Бывший начальник штаба Армии обороны НКР генерал-лейтенант Анатолий Зиневич вспоминал: «У меня были радиоперехваты переговоров Басаева, в которых он буквально умолял выслать подмогу. Потом Басаев признался, что в Карабахе воевать нецелесообразно: азербайджанцы не умеют воевать, армян не победить. Если бы мы тогда знали, какую трагическую роль он сыграет в истории России, то плюнули бы на все эти коридоры и накрыли бы его группу».

Идеолог чеченского движения Мовлади Удугов отмечал, что после России исламисты возьмутся за Карабах: «Карабах — не только азербайджанская, но и мусульманская территория. Армянская политика вызывает возмущение чеченских моджахедов. В программах многих исламских военных группировок после освобождения Дагестана вопросом номер два является Карабах. Исламские военные формирования не станут дожидаться возобновления войны… они намереваются начать поход за возвращение мусульманских территорий Закавказья».

В начале 90-х из Афганистана в Баку перебрался и террорист Хаттаб, вступивший в Карабахе в контакт с боевиками Басаева и отрядами Конфедерации народов Кавказа. Хаттаб находился в Баку 15 мая 1992 года, когда республику посетили премьер-министр Турции Сулейман Демирель и лидер ультранационалистических «Серых волков» Тюркеш. В тот день он встречался с Эльчибеем и обсуждал с ним вопросы прихода последнего к власти в Баку.

Дело в том, что за день до этого азербайджанский парламент вынужден был восстановить в должности президента республики Аяза Муталибова. Исполняющий до того обязанности главы государства Якуб Мамедов призвал «туранскую нацию к единению во имя возвращения Шуши».

Можно привести еще немало фактов, указывающих на присутствие представителей радикальных исламистских структур на территории Азербайджана в самом начале 90-х, т.е. в период, когда СССР формально еще существовал. В правление Эльчибея исламистский фактор более усилился. Доверительные отношения с чеченским лидером Джохаром Дудаевым Эльчибей установил еще до своего избрания президентом в июне 1992 года.

Но и это не спасло Азербайджан. 18 мая 1992 года армянские силы самообороны вошли в Лачин, сбросили водруженный когда-то на здании городской мэрии азербайджанский флаг и с блеском разрешили важнейшую стратегическую задачу — обеспечение непосредственного сухопутного сообщения между двумя армянскими республиками. С анклавным положением НКР было покончено.

И это была победа над международной террористической паутиной, одержанная собственными силами. Если бы мировое сообщество, которое на всех языках и через все микрофоны осуждает международный терроризм, демонстрировало не только завидную публичность подобных высказываний, но и завидную последовательность анонсируемой политики, то период 8-18 мая 1992 года оценивался бы им в качестве этапного – в процессе победы над силами, представляющими глобальную террористическую сеть.

Теперь об армянском ракурсе майской декады: заурядное чередование календарных месяцев — апреля и мая — рождает в нашем сознании несколько иные, более сложные и эмоционально более насыщенные, но вполне конкретные ассоциации. Оно определяет рубеж между фазой национальных катастроф и последующим этапом величайших приобретений. Важнейшая особенность, указывающая нам на то, что армянское время движется вперед, а не назад, и что армянская весна развивается по курсу Солнца. Переставить содержимое этих двух месяцев — и нация отдалилась бы от светила на расстояние в целое календарное переосмысление. Возможно, она превратилась бы в этнокультурного фаталиста, и в этом случае ей бы уже ничего не светило.

Май – это победа армянского календаря над ленью, раболепием и патологическим чувством безысходности. Убедительная констатация того, что всегда необходимо опираться на собственные силы, а не уповать на благосклонность держав, как это обычно – в течение чередующихся столетий – делается одиннадцать месяцев в году. Майские победы, коих только в прошлом веке было куда больше, чем прогнозировалось дервишами, – исключительная монополия национальных оптимистов.

Арис КАЗИНЯН