Интервью директора московского Центра общественно-политических исследований Владимира Евсеева информагентству АрмИнфо

Один из депутатов правящей Республиканской партии Армении на днях заявил, что “Москва будет постоянно поднимать цены на газ для того, чтобы Армения вошла в еще большую от нее зависимость”. Согласны ли Вы с этой точкой зрения и какова Ваша оценка российской политики в отношении своего единственного союзника на Южном Кавказе - Армении.  

 К сожалению, в российской внешней политике порой интересы отдельных корпораций и компаний ставятся выше государственных. К Армении это имеет меньшее отношение ввиду стремления определенных кругов в Азербайджане к силовому разрешению проблемы Нагорного Карабаха. Проблема уязвимости безопасности на Южном Кавказе в Кремле ощущается достаточно остро. Подтверждением этого служат состоявшиеся относительно недавно визиты в Армению министра обороны России Сергея Шойгу и начальника Генерального штаба Вооруженных сил РФ генерала Валерия Герасимова. Их цель состояла в укреплении российского военного присутствия на Южном Кавказе, где значимость для России Армении трудно переоценить. Сейчас речь не идет о том, как бы усилить зависимость Еревана от Москвы и воспрепятствовать укреплению западного вектора ее политики, включая связи с НАТО. Более важно не допустить на Южном Кавказе региональной войны с непредсказуемыми последствиями. Причем благоприятным фактором для ее начала может служить ракетно-бомбовый удар Израиля по иранским ядерным и военным объектам. Конечно, Россия имеет военное присутствие в Абхазии и Южной Осетии. Однако возможности размещенных там войск носят ограниченный характер. В силу множества причин Москва не заинтересована в создании там полноценных военных баз. Это принципиально отличает ситуацию от военной базы в Гюмри.   

 По неофициальной информации на 102-ю российскую военную базу в Армению поступят или уже поступили оперативно-тактические ракетные комплексы «Искандер-М» и системы залпового огня «Торнадо-Г» дальность поражения которых составляет 500 км. С какими целями, на Ваш взгляд, в контексте общерегиональной напряженности могут поступать в Армению такие виды вооружений?

 Действительно, максимальная дальность стрельбы оперативно-тактического ракетного  комплекса «Искандер-М» составляет 500 км, но только для определенного вида боевого оснащения. В целом этот комплекс имеет меньшую дальность действия. Система  залпового огня «Торнадо-Г» действует на расстоянии до 40 км. Поступление этих  вооружений на 102-ю российскую военную базу в Армению, если это имело место, свидетельствует об обеспокоенности Москвы складывающейся ситуацией в сфере региональной безопасности. Россия имеет обязательства по защите Армении от военной угрозы (по Нагорному Карабаху Москва таких обязательств не имеет). Присутствие указанных вооружений в Армении носит стабилизирующий характер, так как будет удерживать Азербайджан и Турцию от попыток силового решения проблемы Нагорного Карабаха.  

 Какие тенденции, на Ваш взгляд, существуют в направлении расширения влияния США и Европы на Южном Кавказе. Какими сценариями Вы могли бы поделиться относительно наиболее возможного направления вектора интеграции Армении?

 Считаю, что Южный Кавказ сейчас не является приоритетом внешней политики для США. Конечно, в Вашингтоне хотели бы ослабить связи России с Арменией. Но там понимают, что расширение влияния США в Армении потребует вовлечения в проблему Нагорного Карабаха, то есть поддержки позиции Еревана по этому вопросу и укрепления его безопасности (в противном случае американцы не смогут существенно расширить свое влияние). Но это приведет к ухудшению отношений не только с Баку, но и, что более важно, с Анкарой. Этого в Вашингтоне допустить не могут. Поэтому американцы на реальное сближение с Ереваном не пойдут. Вместо этого они будут поддерживать видимость укрепления отношений, как элемент давления на Москву. Европа сейчас переживает тяжелейший финансово-экономический кризис, который уже в этом году привел к снижению темпов роста ВВП. У нее нет значительных финансовых средств, которые она могла бы инвестировать в государства этого региона. Помимо этого существует некоторая неопределенность развития Грузии при премьер-министре, возможно будущем президенте, Бидзине Иванишвили. В этих условиях Брюссель займет выжидательную позицию. Его больше беспокоят внутренние проблемы.

Учитывая вышеизложенное, развитие российско-армянских отношений является безальтернативным. Но не потому, что этого очень хотят в Москве. К этому подталкивают складывающиеся внешнеполитические условия.   

 В последние годы и даже месяцы в российско-азербайджанских отношениях произошел ряд событий, типа ухода россиян из Габалы, мягко говоря, свидетельствующих об отсутствии импульсов развития в этих отношениях. Какие тенденции в отношениях между Москвой и Баку сегодня видятся Вам? 

 Полагаю, что до октября 2013 г., то есть до проведения в Азербайджане президентских выборов, российско-азербайджанские отношения улучшаться не будут. Для улучшения двусторонних отношений необходима встреча на высшем уровне. Только в рамках такой встречи можно снять все накапливающее напряжение по следующим вопросам: курс на силовое решение проблемы Нагорного Карабаха; увеличивающиеся закупки израильского вооружения и все большее присутствие, в том числе со стороны спецслужб этой страны в Азербайджане; резкое ухудшение отношений с Ираном; поддержка российской стороной альтернативных организаций азербайджанской диаспоры; прекращение закупок азербайджанской нефти и другие. Однако встреча президентов России и Азербайджана пока не планируется. 

 Недовольство Ирана светским характером азербайджанского государства является лишь одним из поводов, осложняющих и так неважные отношения между Баку и Тегераном. Какими, на Ваш взгляд, видятся тенденции в этих отношениях?  

 14 июня в Исламской Республике Иран пройдут президентские выборы. Скорее всего в ходе первого тура победы ни одного из кандидатов не произойдет, что потребует проведения второго тура. Возможно, что в результате выборов победит Саид Джалили – секретарь Высшего совета национальной безопасности. Это может сделать и кто-то другой (например – Али Акбар Велаяти, советник Духовного лидера по международным вопросам). В любом случае, влияние нынешнего президента Махмуда Ахмадинежада будет сведено к минимуму. Это создаст благоприятные условия для некоторого улучшения двусторонних отношений, но только после ожидаемой победы Ильхама Алиева на предстоящих президентских выборах.  

 Каковы глубинные причины внутренней нестабильности в Турции. Чем это может угрожать региону, и каков наиболее вероятный сценарий их дальнейшего развития? 

 С моей личной точки зрения, премьер-министр Турции Реджеп Эрдоган совершил две серьезные ошибки: взял ускоренный курс на исламизацию страны и стал активно вмешиваться в вооруженный конфликт внутри Сирии. Первое потребовало отстранения военных от реальных рычагов власти, что его в существенной степени лишило опоры внутри страны, хотя и укрепило личную власть. Второе привело к ухудшению отношений не только с оппозицией, но и широкими слоями местного населения, недовольного размещением на территории страны иностранных боевиков. Проблема усугубилась расширением прав турецких курдов, которых многие рассматривают как потенциальных террористов. Скорее всего, в ближайшее время ситуация внутри страны улучшится. Но происшедшее сделает Реджепа Эрдогана более осторожным в проведении как внутренней, так и внешней политики.      

 Судя по последним препирательствам в Совбезе ООН и по реакции Ирана и Израиля, очень похоже, что сирийский конфликт постепенно вытекает в новую плоскость. Каких импульсов вокруг событий в Сирии мы можем ожидать, на Ваш взгляд, в ближайшее время в этом ключе? 

 В настоящее время сирийская проблема находится в глубоком тупике. Оппозиция чрезвычайно неоднородна и раздроблена. Она получает финансовые средства и оружие от государств, которые имеют в Сирии разные, порой несовпадающие национальные интересы. В этих условиях крайне сложно добиться какого-либо прогресса в разрешении существующей проблемы. И дело здесь не только в деструктивной роли Саудовской Аравии и Катара, но и двойственной политики Запада, который на словах призывает к диалогу, а на деле готовится, в том числе, к военному вмешательству в вооруженный конфликт под надуманным предлогом. В качестве последнего, например, рассматривается вопрос о применении сирийской армией против местного населения химического оружия. Имея практическую полную монополию в информационных ресурсах, Запад и его партнеры в виде аравийских монархий достаточно легко могут создать фон, необходимый для вооруженного вмешательства. Однако США этого очень не хотят, а ресурсов Великобритании и Франции для военной операции явно недостаточно. Турции сейчас тоже не до вооруженного конфликта. Трудно надеется на успех предстоящей конференции в Женеве. Если Иран на нее не пригласят, или, пригласив, отстранят от реального принятия решений, то реализовать даже согласованный с другими участниками план будет практически невозможно. Сейчас именно Тегеран обеспечивает устойчивость нынешней власти в Дамаске. Об этом, например, свидетельствует оказание помощи в размере 4 млрд. долл. Аналогичной поддержки никто президенту Башару Асаду не оказывает.  По-видимому, в ближайшее время сирийская армия добьется некоторых успехов в борьбе с вооруженной оппозицией. При благоприятных условиях ей может  удастся восстановить полный контроль над Алеппо и в значительной степени разблокировать сирийско-иракскую границу, через которую идет основной поток помощи для Дамаска. Однако полностью подавить выступления вооруженной оппозиции ей вряд ли удастся. Потребуется вновь попытаться выйти с оппозицией на диалог, хотя, возможно, и на более благоприятных для Дамаска условиях.