На фоне подготовки к официальным торжествам по поводу 100–летия Геноцида, все остальные события как–то отошли в тень. Но ведь в мире продолжаются серьезные процессы, которые в той или иной степени касаются и региона, и Армении. Гаянэ, Вы, безусловно, отслеживаете их. Я бы хотел начать наш разговор с упоминания Вашего выступления в конце прошлого года на проходящем  в Тбилиси Втором Форуме по вопросам безопасности на Южном Кавказе, к работе которого был приглашен и я. Вы тогда выразили мысль о том, что украинский кризис, который  явился водоразделом в отношениях ЕС и Россией, одновременно сделал  государства Южного Кавказа заложниками ситуации. Не думаете ли Вы, что Европа сама не в меньшей степени сидит сегодня в заложниках геополитических амбиций США?

 В заложниках оказались все. Часть европейских государств понимают, что они невольно следуют в фарватере политики США, что далеко не всегда в их интересах. Санкции опосредованно ударяют и по США, у которых сужается поле политического и  дипломатического маневрирования по ряду позиций, где сотрудничество с Россией неизбежно, по меньшей мере, в обозримом будущем. У каждого из европейских государств есть свои политические, исторические, экономические и социокультурные причины для того, чтобы сотрудничать или не сотрудничать с Россией. Так что не все тут однозначно. Однако эти государства, точнее, та их часть, которая сама сильно страдает от санкций против России  начала понимать, что в результате санкций  Россия получила тот  импульс, тот толчок, который –– наконец–то –– вынудил ее по меньшей мере серьезно задуматься о диверсификации  своей экономики. В случае быстрой и успешной диверсификации это, в свою очередь, приведет к тому, что к моменту снятия санкций (а это неизбежно) европейцы потеряют часть огромного российского, а в определенной мере, и евразийского рынка:  Россия ведь была одним из крупнейших потребителей услуг и товаров ЕС. Поэтому и европейцы стали задаваться извечными "русскими" вопросами "Что делать?" и "Кто виноват?"

Замечу, что в октябре прошлого года я приняла участие в одном из форумов, проведенных  итальянским Институтом международных отношений, где на обсуждение экспертов была вынесена именно проблема взаимоотношений Запад – Россия в контексте   процессов в Украине. Это была единственная в своем роде конференция, где не было никаких рекомендаций. Экспертное сообщество, представленное известными аналитиками – европейскими, американскими, российскими, украинскими,  так и не пришло ни к какому выводу, поскольку было очевидно, что Россию  нельзя изолировать, а при решении ряда проблем нельзя и игнорировать.

Неужели они это понимают? 

О да, аналитики (не политики!) это хорошо понимают. Они понимают, что лучший вариант для всех, а первую очередь,  для Европы и для России – это сделать по шагу назад. Вопрос в том, как отойти от конфронтационной модели, сохранив лицо. Россия предлагала на разных этапах сотрудничество, но не получала, по ее мнению достойного отклика.  Возвращение (в российской интерпретации) или аннексия (с точки зрения международного права) Крыма –– именно реакция России на непонимание или игнорирование ее стратегических интересов. Это призвучало и в ответах В. Путина на вопросы в прямом эфире 16 апреля. Кстати, интересно, что на употянутом мною Римском форуме эксперты не заостряли внимание на проблеме  Крыма.  Создается впечатление, что этот вопрос на психологическом уровне решенный, хотя юридически он, возможно, будет оформляться десятилетиями.

Как бы не пытались западные страны изолировать Россию, она солидно присутствует во многих международных процессах. Вы сторонница продолжения сотрудничества Запада с Россией, тем более, что есть много общих точек стыковок интересов, к примеру, в решении проблемных вопросов в регионе Южного Кавказа. 

Совершенно верно, и я пытаюсь донести этот свой посыл до экспертного сообщества и политического истэблишмента европейских государств. Я глубоко убеждена, что в глобальной международной повестке немало серьезных проблем, где это сотрудничество просто необходимо, в том числе и в нашем регионе. Так, европейские структуры, как Вы видите, не перестали, а даже напротив, интенсифицировали по некоторым направлениям свое сотрудничество с той же Арменией, несмотря на ее геополитический выбор. Об этом свидетельствует и недавнее экономическое соглашение о дальнейшей помощи со стороны ЕС. Как кажется, события в Украине вынудили и вынуждают европейцев начать пересмотр схем сотрудничества с государствами Южного Кавказа, и в частности, с Арменией. По сути, монополия России на "хозяйничание" в нашем регионе уже давно дала трещину, и эта трещина с учетом как внутри– , так и внерегиональных процессов расширяется. В свою очередь, у Армении как государства с ограниченной политической, военной и экономической маневренностью, стремление "доить двух коров" – Россию и ЕС – является прагматичным и стратегически абсолютно оправданным, в том числе и на фоне свертывания некоторых американских государственных программ. Став членом ЕАЭС, но при этом сохраняя достаточно серьезный уровень в отношениях с ЕС, Армения может и должна восстановить баланс в своей внешней политике и продолжить политику комплементаризма. В этом контексте следует рассматривать, кстати, и приглашение и визит Сержа Саргсяна на Уэльский саммит НАТО.

Некоторые российские аналитики считают, что сама программа Восточного партнерства похожа на американо–польскую провокацию, основной целью которой было ослабление геополитического влияния наращивающей экономические мышцы России. Россия довольно долго и, на первый взгляд, как бы индифферентно следила за тем, с какой помпой подавалось "Восточное партнерство" восточным партнерам Европы, которые, в свою очередь, кто под фанфары, а кто не особенно афишируя, адаптировали и синхронизировали европейские стандарты к своим странам, стараясь не злить Россию. Зачем же надо было от спокойного процесса переходить к шумному геостратегическом выбору по схеме "или – или"? Тогда стало понятно, что программа ВП изначально имела явно выраженные политические цели и элементы геополитической игры, непосредственно состыкованной с интересами Евроатлантического блока. Ведь согласитесь, договора по евроаасоциации имеет ряд государств Северной Африки, та же Турция, но никто там не выпячивает ее как нечто сверх геополитическое.

Вы верно подметили как изначально выраженную политическую составляющую, так и исключительную помпезность, с которой преподносился проект ВП. Но это и понятно, ведь под него надо было выбивать крупное финансирование. Для того, чтобы его получить, Польша и Швеция должны были показывать важность проекта для всего Европейского Союза, где подавляющее большинство государств было настроено весьма скептически. Многие из нас уже тогда понимали, что лакомым кусочком в этой игре будет Украина – наиболее важная из трех восточно–европейских стран, которой, наряду с Молдовой и Беларусью, предназначалось стать буфером между Россией и Европой. По мнению европейских коллег, такая "буферная зона" должна была способствовать повышению европейской безопасности. Реакция России была вполне предсказуема. Поставив же партнеров перед жестким выбором, европейские чиновники несколько погорячились: можно было проявить гибкость и избежать конфронтации, тем более, что было очевидно, что российский президент готов и дальше испытывать на прочность упомянутые партнерские отношения.

России все же не удалось удержать Украину , и она" ушла на Запад".

 В Украине – особая ситуация. Россия имеет там мощнейший рычаг – цивилизационный фактор. Украина своеобразна и многогранна в своей истории и этого нельзя не замечать. Недаром  же ведутся столь жаркие споры о том, колыбелью какого государства была Киевская Русь. Для украинцев это сейчас важно. С другой стороны,  Россия, поставив во главу угла понятие "соотечественник", не может не поддержать те силы в Восточной Украине, которые выступают за отделение, оперируя именно своей русской идентичностью. 

Что касается идеи повышения уровня безопасности ЕС путем Ассоциативных соглашений, то нужно констатировать, что уход Украины на Запад и последуюшая за этим война на востоке государства, по сути перечеркнули эти планы; европейские государства, в частности, те же Польша и Швеция, а следом и Балтийские государства стали требовать повышения своей безопасности уже не за счет soft power, а исключительно посредством hard power, требуя все больших вложений в сферу своей обороны. В конечном итоге, нас, скорее всего, ожидает серьезный виток милитаризации со всеми вытекающими последствиями, о чем свидетельствуют как решения недавнего саммита НАТО, так и участившиеся военные маневры сторон противостояния.

А Южный Кавказ в какой системе координат должен находиться? 

Государства Южного Кавказа, с одной стороны, стали сегодня заложниками украинского кризиса, который поглощает всю "энергию" и европейских структур,  и России, и отвлекает их внимание на себя. С другой стороны, фактор Южного Кавказа как пояса безопасности возрастает и для европейских государств, и для России. Я имею ввиду общую угрозу – Исламское государство. Турция и Азербайджан стали основными транзитными путями для исламистов всех национальностей. В этом контексте обеспечение стабильности всего Кавказа и его южной части, в частности, является первоочередной задачей не только региональных, но и внерегиональных акторов.

НАТО не вмешивается непосредственно в урегулирование конфликтов на Южном Кавказе, однако продолжает усилия по вовлечению стран в свои программы. Так, несмотря на политическое решение о возможности вступления Грузии в НАТО, ей так и не предоставлен  План действий по членству в НАТО. Существует план создания в Грузии регионального тренировочного центра для роста способности грузинских вооруженных сил взаимодействовать с натовскими вооруженными силами. Это ускоренное сближение непосредственно связано с событиями на Украине, о чем откровенно говорят руководители Альянса. Не кажется ли Вам, что НАТО пробирается на Южный Кавказ как говорится «тихой сапой» и что это движение не будет способствовать сохранению хрупкого баланса сил?

Нет, не кажется. Как показали события в Украине, собирательно Запад не готов воевать за это ключевое государство. Так что спасение утопающего предоставлено самому утопающему. Военные советники могут спокойно продолжать советовать, и надеяться на то, что кто-то внемлет этим советам.  Грубо говоря, ему – Западу – нужно, чтобы внутренние процессы в буферных государствах и на юго-востоке Европы, и на Южном Кавказе были бы предсказуемы и адекватны. Не стоит забывать, что Европа предпочитает действовать в формате soft power, что не требует больших финансовых вложений, в отличие от дорогостоящих программ НАТО, начавшей ускоренную переоринетацию на hard power.

Что касается нашего региона, то баланс сил на Южном Кавказе  достигается за счет военного паритета (не без участия России) между сторонами Нагорно-Карабахского конфликта, а также за счет – как это ни парадоксально – разделительных линий в регионе. Вы сами отметили, что НАТО не вмешивается в урегулирование южнокавказских конфликтов, которые являются одним из механизмов управления процессами в нашем регионе.  При этом именно Россия является прямым участником "грузинских" конфликтов, и медиатором (вместа с США и Францией как представителем ЕС) в Нагорно-Карабахском конфликте. Одновременно, Россия спокойно использует этот конфликт и против Армении, и против Азербайджана, хотя слово "против" тут, наверное, неуместно, скорее всего подойдет "для удержания" и Армении, и Азербайджана. Не следует забывать, что ей сложно сделать однозначный выбор в пользу одной из сторон конфликта. 

На одной из организованных Вашим аналитическим центром конференции в начале прошлого года представители НАТО хвалили Армению за умение усидеть на двух стульях. Они подчеркивали, что республика является единственным членом ОДКБ, принимающим участие в натовских миротворческих операциях. Умение Еревана совмещать столь разные подходы – важный фактор на фоне разногласий существующих между ОДКБ и НАТО, заявляли они. Как вам кажется, сегодня, на фоне событий в Украине, насколько искренни будут такие заявления, и будут ли они вообще? Ведь четкий сигнал Москве уже дан, и Москва, в свою очередь, серьезно заговорила о НАТОвской угрозе ее интересам.

Во-первых, Россия давно рассматривает НАТО как прямую угрозу своим интересам, а в августе 2008 года в Грузии, и в марте 2014 года в Украине продемонстрировала, что она к этому относится серьезно. Армения в подобной ситуации должна действовать взвешенно, так что похвалы в адрес нашего государства по этой позиции абсолютно обоснованы. Более того, напомню неоднократные заявления армянской стороны о готовности быть мостом или площадкой для компромисса между Европейским  и Евразийским Союзами. 

Каков Ваш прогноз по ситуации в регионе?

Сохранение стабильности на Южном Кавказе становится приоритетом для внерегиональных акторов. Так что многое будет зависеть от складывающейся внутриполитической ситуации в каждом из государств нашего региона. В наиболее выгодной ситуации пока находится Азербайджан, претендующий со своей нефтью на роль региональной, как минимум, энергетической державы (до снятия санкций с Ирана), и достаточно успешно сохраняющий баланс в отношениях и с Россией, и с Западом. Скорее всего, поддержка ему будет увеличиваться по мере роста его значимости в борьбе с Исламским государством.

 Грузия находится в достаточно стабильной ситуации: ее официальный ориентир на ЕС и НАТО уже не вызывает сильного раздражения России, а появление ростков пророссийских настроений в обществе не может "делать погоду". В Армении  тоже стабильность, но несколько иного рода: она пока контролируемая, поскольку пример Украины, с одной стороны, остудил многие горячие головы. С другой стороны, разборки во власти вызвали очередную волну разочарования в обществе. На этом фоне важно сохранение status quo в зоне Нагорно-Карабахского конфликта, однако, нужно сделать основной акцент на возвращении Нагорного Карабаха за стол переговоров, и уже в новом формате вести переговоры по соглашению о неприменении силы и не только на уровне посредников, но и на встречах уже трех президентов.

Но третий международный принцип неприменения силы невозможно применить до тех пор, пока не будет хотя бы решен вопрос о будущем статусе. Азербайджану это не выгодно.

Ну и что, что ему невыгодно? Возвращение НКР в переговорный процесс создаст необходимый люфт для всех сторон, придаст процессу новые импульсы. Я уверена, что это будет выгодно всем сторонам, действительно заинтересованным в разрешении конфликта.