Вечер памяти В.А.Амбарцумяна в Москве

Наш далекий предок, впервые взглянув вверх, на темный купол неба, усеянного сверкающими огоньками, почти наверняка был поражен увиденным. Поражен и заинтригован. И было чем: где-то далеко наверху, скрытый от человеческого взора, существовал целый мир, полный тайн и загадок, удивительный, необъяснимый, недоступный. Как только люди ни пытались приблизиться к нему... И с тех самых давних пор продолжают пытаться. Звезды и галактики одинаково притягивали к себе взгляды как поэтов, воспевающих красоту и тайны звездного неба, так и ученых, которые на свой лад восхищались им, пытаясь объяснить его, понять и тем самым — приблизиться к неизведанному.

Виктор Амазаспович Амбарцумян — выдающийся советский ученый, один из основателей теоретической астрофизики, основатель и первый директор Бюраканской обсерватории, автор ряда важнейших открытий и множества научных работ, признанный во всем мире ученый-астрофизик, обладатель большого количества всевозможных наград: от двух Сталинских премий и Героя Социалистического труда до золотой медали Британского королевского астрономического общества. Перечислять награды, почетные звания и сферы деятельности, к которым приложил руку Виктор Амазаспович, можно долго. Амбарцумян-ученый, Амбарцумян-академик и в течение 43 лет — президент Академии наук Армянской ССР, а затем и Академии наук молодой тогда еще Республики Армения, Амбарцумян-преподаватель, Амбарцумян-общественный деятель...
И все-таки в первую очередь мы знаем его как исследователя неба, звезд, планет и галактик. Астрофизика — довольно молодая отрасль науки, находящаяся на стыке астрономии и физики. Оказалось, что одной только физики недостаточно для того, чтобы объяснить и исследовать явления вселенского масштаба, а поиски универсальных законов — до сих пор желанная и пока в полной мере не доступная ученым задача. В космосе, в астрономических объектах типа звезд и планет, происходит множество уникальных процессов, для описания которых требуется своя наука — именно эту роль и взяла на себя астрофизика. Долгое время астрономические объекты были недоступны для прямого наблюдения, а получаемые с помощью аппаратуры не столь многочисленные данные требовали серьезного и глубокого анализа, обобщения, теоретического осмысления. Виктор Амазаспович занимался именно теоретической частью астрофизики, разрабатывал такие вопросы, как физика газовых туманностей и звездных оболочек, динамика и статистическая механика звездных систем, изучал природу межзвездной материи, вывел теорию рассеяния света в мутных средах, открыл звездные ассоциации и доказал эволюцию звездных систем и многое другое... По вечной иронии судьбы, большинство великих научных открытий в полной мере доступны для понимания лишь ограниченному кругу людей: только коллеги-ученые, в полной мере владеющие базовыми научными знаниями и теориями, способны действительно по достоинству оценить значимость открытия и его новизну. А для большинства людей, не связанных с наукой, вышеприведенные понятия и термины требуют серьезной расшифровки и объяснений. Так произошло и в случае с астрофизическими открытиями Виктора Амазасповича, подробное описание которых будет слишком тяжеловесным и сложным. При желании можно найти эти материалы в многочисленных источниках и самостоятельно попытаться вникнуть в суть научных достижений, которые многими учеными признаны как революционные, практически сопоставимые с коперниковскими. Сам Виктор Амазаспович считал очень важным популяризировать науку, сделать ее понятной, доступной и интересной многим. Так, его авторству принадлежит ряд научно-популярных статей об астрофизике и учебник “Об астрофизике для старшеклассников”.
Многие знания о небесных объектах, доступные нам сейчас практически на бытовом уровне, впервые обосновал и доказал именно Виктор Амбарцумян. Сегодня общеизвестно, что Вселенная расширяется, в ней образуются новые звезды и умирают старые. Однако многие ли знают, что одна из выдающихся работ Виктора Амбарцумяна как раз была посвящена эволюции звездных систем? Именно он открыл расширяющиеся звездные системы нового типа, названные “звездными ассоциациями”, чей возраст во Вселенной достаточно мал, а из этого ученый вывел доказательство того, что в Галактике и сегодня продолжаются процессы звездообразования, имеющие групповой характер. За это открытие Амбарцумяну в 1950 году была присуждена Сталинская премия. Другой известный случай связан с решением Амбарцумяном изящной математической задачи по определению распределения пространственных скоростей звезд с помощью распределения их радиальных скоростей. Эта задача в свое время была поставлена знаменитым английским учёным Артуром Эддингтоном. И если Виктор Амазаспович еще в 1936 году в теории решил эту задачу, то позже та же математическая задача была независимо решена для целей медицинской компьютерной диагностики. За это решение и создание на его основе соответствующей аппаратуры Г.Н.Хаунсфилду (Англия) и А.М.Кормаку (США) была присуждена Нобелевская премия 1979 года по физиологии и медицине “За разработку компьютерной томографии”.

Вряд ли в формате статьи или даже обширного эссе можно рассказать обо всех достижениях и разнообразной деятельности человека подобного масштаба. Такая задача достойна полноценной книги. И она, эта книга, существует! Недавно, в 2011 году, московское издательство “Молодая гвардия” выпустило книгу из знаменитой серии биографий “Жизнь замечательных людей” о Викторе Амазасповиче. Книга “Амбарцумян: этапы жизни и научные концепции” написана Юрием Шахбазяном, тоже астрофизиком, кандидатом физико-математических наук. Юрий Шахбазян многие годы проработал в Пулковской астрономической и Бюраканской астрофизической обсерваториях вместе с Виктором Амазасповичем. В своей книге он попытался вникнуть в уникальный творческий мир ученого и доступно рассказать о жизни и достижениях Виктора Амбарцумяна и его научной школы. А 21 мая 2013 года в Москве, в Доме Национальностей, состоялось примечательное “амбарцумяновское” мероприятие. Вечер, организованный при содействии Союза армян России, был приурочен к 105-летию Виктора Амбарцумяна, а также к презентации книги Юрия Шахбазяна. Сам автор, к сожалению, не смог присутствовать на мероприятии. На вечере были прямые потомки Виктора Амазасповича: сын Рафаэль Викторович Амбарцумян, дочь Елена Викторовна, внучка ученого — Вера Николаевна Перминова, при содействии и поддержке которой и вышла книга биографии ученого. Многие из пришедших на вечер — люди, так или иначе знакомые с Виктором Амазасповичем, работавшие с ним или же встречавшие ученого всего раз или два, но запомнившие эти встречи надолго. Вечер вели внучка Амбарцумяна Вера Николаевна и Левон Рачикович Григорян, автор книги о Сергее Параджанове из той же серии “ЖЗЛ”. Биографические данные о жизни и работах ученого перемежались воспоминаниями его современников и родных, а их рассказы в свою очередь — музыкальными номерами молодых исполнителей.
Жизнь любого знаменитого человека, тем более такой выдающейся личности, коей был Виктор Амазаспович, быстро обрастает легендами, забавными и трагичными историями, практически превращается в предмет народного фольклора. И если слухам и рассказам неизвестного авторства, которые кочуют и уст в уста, сложно как поверить, так и их проверить, то истории из “первых рук” достойны быть рассказанными и услышанными. На вечере 21 мая сын ученого Рафаель Викторович рассказал об интересном эпизоде из жизни своего отца:
“Эту историю в свое время рассказывал мне отец. Был 1941 год. Когда объявили мобилизацию, Виктор Амазаспович, уже будучи известным ученым, член-корреспондентом Академии наук, отправился в ближайший мобилизационный пункт и записался добровольцем в Красную армию. В первые дни войны повсюду царил полнейший хаос. Недолго разбираясь, его отправили в какую-то военную часть, на аэродром, где он и служил. А в Ленинграде тем временем искали и не могли найти Виктора Амазасповича, который должен был организовать эвакуацию Ленинградского университета. Он пропал - записался в армию, и никто не знал, где именно он находился.Мой отец был непростой человек и во всем любил разбираться, докапываться до сути. На аэродроме он обнаружил, что, вопреки здравой логике, все самолеты были выставлены в ряд, а боевые снаряды сложены прямо под ними. Это было настолько очевидной ошибкой, что Виктор Амазаспович написал рапорт начальству о том, что самолеты расположены неправильно, что при попадании хот я бы одной бомбы все они взлетят в воздух совсем не по той причине, по которой им нужно было бы туда взлетать. Начальник аэродрома рассвирепел:
— Кто вы такой, чтобы указывать мне, как организовывать аэродром?
— По теории вероятности, одна единственная бомба, попавшая сюда, уничтожит все самолеты, — не растерялся отец.
— Ах Вы ученый, математик? Тогда отправим Вас туда, где математики больше нужны. Нам тут ученые не нужны!
В это время на аэродром как раз приехал корреспондент военной газеты. Начальник аэродрома отправил Виктора Амазасповича с корреспондентом в другую часть. В пути они разговорились, и корреспондент, вернувшись в Ленинград, написал в своем материале, что Советская армия непобедима, пока в ней служат такие выдающиеся люди и ученые, как Виктор Амазаспович. Статья попалась на глаза нужным людям, и так моего отца наконец-то нашли. В завершение истории следует сказать, что через несколько дней на тот самый аэродром был совершен налет. Бомба попала точь-в-точь по теории вероятности, и все самолеты были уничтожены взрывом. А во время разбирательства этого происшествия был обнаружен тот самый предупредительный рапорт Виктора Амазасповича... По отношению к начальнику аэродрома были приняты... адекватные меры (смеется)”.
Дочь Виктора Амазасповича, Елена Викторовна, вспоминала о том, как общались дома ее мать и отец. Супруга ученого, Вера Клочихина, была очень образованной женщиной, имеющей склонность к изучению языков: она замечательно знала английский, естественно, родной русский, в возрасте 75 лет выучила французский, а, выйдя замуж и приехав в Армению, за два года так хорошо выучила армянский язык, что стала преподавать там в институте. По вечерам Виктор Амазаспович с супругой, оба — большие любители и знатоки литературы, в особенности поэзии — садились за стол и играли в своеобразные литературные, лингвистические игры. Один из них называл строчку из стихотворения, а другой должен был либо продолжить его, либо назвать автора и заглавие произведения. Другой вариант игры заключался в их споре о том, какой язык богаче — армянский или русский? Виктор Амазаспович называл фразу на армянском языке и интересовался у супруги, можно ли подобное значение передать на русском, перевести? То же самое делала Вера Федоровна, но только отстаивая права русского языка.
Многие подобные истории из жизни сохранились лишь в памяти потомков. Небольшой частью они поделились с присутствующими на вечере. Книга же биографии имеет более строгую, академическую направленность. По признанию самого автора Юрия Шахбазяна в предисловии к изданию, он писал больше об Амбарцумяне-ученом, человеке и государственном деятеле, в ущерб развлекательности исключив описание различных не относящихся к теме историй. Однако это не делает книгу менее интересной и достойной прочтения: автор проделал огромный труд, изучив все работы Амбарцумяна, чтобы суметь представить их в более популярной, литературно обработанной форме, работал с письмами, свидетельствами современников, записями отца ученого и многими другими источниками.Книга была издана на средства русского спонсора, мужа внучки ученого Веры Николаевны, Перменова Сергея Максимовича. Российская книжная сеть уже распродала около 2000 экземпляров книги. Еще около 1000 экземпляров были отправлены в Армению. Часть книг подарили музею Амбарцумяна в Бюраканской обсерватории, другую часть — Академии наук Армении, людям, интересующимся данной темой. На вечере в Доме Национальностей Вера Николаевна отметила: “Конечно, с одной стороны хорошо, что книга издана на русском языке: у нее более обширная читательская аудитория. Однако мне бы очень хотелось, чтобы при поддержке армянских бизнесменов или организаций был бы сделан ее перевод на армянский язык, потому что большая часть населения Армении, не владеющая в достаточной степени русским языком, тоже должна иметь возможность познакомиться с этим трудом. В Армении я общалась с разными людьми, и все они знали о Викторе Амбарцумяне: начиная с парикмахерши в салоне красоты, заканчивая грузчиком, который перевозил партию этих книг”. Гагик Габриелян, руководитель гуманитарных программ Союза армян России пообещал, что САР возьмет на себя работу по переводу книги.
Осенью в Российской Академии наук также будут организованы мероприятия, посвященные Виктору Амазасповичу Амбарцумяну, состоится показ фильма об ученом. Книгу из серии “Жизнь замечательных людей” “Амбарцумян: этапы жизни и научные концепции” авторства Юрия Шахбазяна можно приобрести в российских книжных магазинах, заказать в ряде интернет-магазинов, а полный текст книги выложен в свободном доступе в сети интернет.
Сона БУРНАЗЯН

“Вы написали о моем сыне...”

За долгую жизнь я уже привыкла к тому, что многие публикации в периодике порой вызывают, прямо скажем, ошеломляющую реакцию. Такова природа откликов. Но то потрясение, которое я испытала, когда раздался звонок от читателя Деника Саркисовича Эмиряна, сравнить мне, пожалуй, не с чем. Вот ради таких откликов живешь и пишешь. Подобного часа судьбы никогда не забыть.
Как-то я опубликовала свое эссе “Площадь” о годах карабахского противостояния на Театральной площади Еревана (тогда площади Свободы).
— Вы написали о моем сыне, — сказал мне в телефонную трубку Деник Саркисович.
Я, признаться, растерялась. О каком сыне идет речь? Вроде бы персоналий в моем эссе не было. Оказалось, речь шла об умершем фидаине, похороны которого я описала, как и народное горе вокруг гроба на Площади.
— Его звали Арсен и не стало его сразу после бакинских событий, только это был не 1991-й, а 1990-й год.
Арсен Эмирян — вот как звали того молоденького ополченца, который описан у меня безымянно. Родители много лет назад погибшего воина, читающие мои строки, посвященные похоронам их сына, — я могу представить себе эту картину и их полный печали и полный благодарности звонок. Вот таким, как Арсен Эмирян, мы и обязаны прорывом в карабахском противостоянии. Вечная слава и вечная слава им!
А теперь, с позволения читателей, приведу тот отрывок из моего эссе.

“Помню Площадь, хоронившую молоденького ополченца. Юноше только исполнилось 18 лет. Молоденький, он лежал в гробу. У изголовья — меховая шапка фидаина. Он и не жил еще, а уже защищал всех нас. Как плакал дудук! Тихо, нежно, пронзающе. Сняв шапки, стояли в защитной одежде фидаины со стволами ружей в черных траурных лентах. Красный гроб, суровые лица воинов, юность, лежащая в гробу, разрывающий сердце плач дудука — скорбь, скорбь, скорбь. Красота лица молодого усопшего. Жертвенное суровое благородство этого лица. Всего его облика. “Завидую я этому поколению”, — сказал в надгробной речи один из старых ополченцев. Да, мужание в страшные, зато очищенные времена. И какая готовность, какая любовь к родной земле! Давно я так горько не плакала.
Зенк. Крак. Мах (оружие, огонь, смерть). Какая точность, какая скупая, бьющая наотмашь точность слов. Холодная сталь дула. Прицел. Мгновенность вспышки. И все. Мах. Как последний вздох жизни, последний взгляд в небо... Мах. Сама внезапность смерти на полном скаку жизни. Без долгого собирания в дорогу. Пли! — и срезан юный цвет жизни. И оборвали дыхание. Мах.
Надо быть очень старым народом и надо почти все знать об этих страшных вещах, чтобы так скупо и нечеловечески точно назвать эти крайние вещи. Зенк — слово, в котором слышится холодный лязг железа, слово, идущее еще, вероятно, от времен первой металлургии, от первых тяжелых мечей. Крак. Мах. Пружинистая сила литой холодной пули, разрывающей ткань молодого горячего тела. Зенк — как лязганье зубов голодного хищника. Крак — как вспышка горящих голодных волчьих глаз. Мах — уже не звонкий, а приглушенный звук. Земляной, зловеще шуршащий, кладбищенский. Беспросветный. Кончено солнце! Кончено сердце. Мах!
Прощай, сынок! Ты ушел в бессмертие прямо из напряженнейших армянских времен. Мертвый, ты в последний раз пришел на Площадь, которую любил в эти последние годы до самозабвения, как все мы. Согбенные, мы стоим вокруг тебя под запредельный плач дудука. Мы живы лишь в том условном смысле, в каком можно назвать жизнью жизнь в военном лагере и граждански напряженной зоне.
Гроб поплыл над огромным людским морем. Десятки рук сменялись в последнем пронесении его над Площадью. Затихал и вновь взрывался нежной мелодией дудук. Плакала сама душа народа на одной из его тысячелетних площадей. Бессмертный театр посуровел еще больше. Цвет тлена уже лег на молодые прекрасные черты усопшего. Землистый, страшный цвет.
Процессия проплыла мимо здания филармонии и вышла на проспект Баграмяна. Тысячи голов со снятыми шапками, заплаканные женские лица — горячая скорбь, тень душевной истерзанности, щемящая боль за карабахцев... Мы шли и шли — и молчание громадного людского моря пронзало особенно. Гроб возложили на открытый кузов грузовика. И челн гроба поплыл уже в самый последний путь. Четыре часа пополудни. Самый краешек зимнего солнца. Последнего солнца молодой, только начавшейся жизни ополченца. Кладбище над Араратской долиной. Высокая земля погребения. Глухие комки земли глухо стучат о крышку гроба. Глухо стучит доол, передавая стук этих комков земли уже в преисподнюю. Мы стучим во тьму. Ответа нет. Это край.
Прощай, сынок! Жизнь хрупка, как и правда. Но и вечна, как правда”.
Это эссе я включила в свою автобиографическую книгу, ибо те годы карабахского противостояния и блокады — часть и моей биографии.

Нелли СААКЯН

Татьяна ЗНАМЕРОВСКАЯ

АРАРАТ
Да, я видела Арарат,
Как видение в небесах,
И, подняв изумленный взгляд,
Испытала восторг и страх.
Оторвавшийся от земли
Белоснежный купол парил,
И глаза различить могли
Только блеск лебединых крыл,
Только утренние лучи
В серебре далеких снегов...
Сердце радостное, молчи,
Не найти тебе нужных слов!

НОЧИ В ЕРЕВАНЕ
На смену тишине дневного зноя,
С прохладою приходит ветра шум,
И я не сразу в заводи покоя
Усталый погружаю ум.
Мне чудится копыт овечьих топот...
Куда-то мчатся в даль стада?
Иль, может быть, всемирного потопа
Вздымается вода?
И вот уже бурунами объята
В вечерних сумерках земля;
Одна лишь над водой вершина Арарата,
Как парус корабля.
Но верю я, — в своем зверином стаде
Меня спасет от смерти Ной...
И сладко сплю под этот шум в прохладе,
Забывши зной.

АРА
Наяву или в сказочном сне
Испытала я тайную дрожь,
Когда юноша встретился мне,
На Ара молодого похож?
Как неистова страсть Шамирам!
Как томит меня этот рассказ!
Я кусок своей жизни отдам,
Чтоб Ара мне увидеть хоть раз...
И сраженье меж выжженных гор,
И на лаве кровавый родник,
И царицы потухнувший взор,
Устремленный на мертвенный лик...
Черный бархат ресниц и бровей,
Горделивая линия губ...
О, победы жестокий трофей, —
Красотою сияющий труп!

УРАРТСКИЙ КУВШИН
Из урартского пить кувшина
И не снилось мне никогда!
Точно чистое золото — глина,
Точно светлый нектар —вода.
Как же пить? Могу ли посметь я?
Что взамен я вечности дам?
Не века, а тысячелетья
Прикоснулись к моим губам.

Левон Атоян

Томик Вергилия

Отца забрали в 37-м. Они пришли среди ночи, а обыск длился до утра. Что они искали, я не знаю, и главное — зачем искали, если в то время можно было заставить любого написать все, что им угодно, и потом подсунуть. У отца была прекрасная библиотека. Он был настоящим библиофилом и практически большую часть своих не очень высоких доходов адвоката тратил на пополнение своей библиотеки. Особенно его привлекали труды античных авторов. Предметом особой его гордости были уникальные старинные издания античных авторов, собранные им с любовью в течение многих лет. В ту пору мне было 14-15 лет, и я сам помаленьку начинал проявлять интерес к работам древних авторов: Солон, Сенека, Гомер, Вергилий и т.д. Я быстро привык к дореволюционному шрифту, которым был отпечатан большинство старых изданий, и довольно бегло стал читать их.
За обыском в библиотеке отца я следил из своей комнаты, чуть приоткрыв дверь. Особенно четко и навсегда отпечаталось в моей юношеской памяти красное, упитанное и отталкивающее лицо одного из производящих обыск — видимо, главного, который время от времени в грубой форме, тыкая, задавал отцу разные вопросы, на которые тот смиренно и вполголоса медленно отвечал, выбирая слова. Томик за томиком они перетряхивали всю библиотеку, некоторые из книг рассыпались, но они продолжали свое дело, не обращая на это внимания. Спустя какое-то время сон одолел меня, и когда я вновь открыл глаза, никого уже дома не было, только мать сидела у моего изголовья с красными заплаканными глазами.
Они забрали не только отца, но и наиболее ценную часть его библиотеки. А библиотеку-то зачем? Я все спрашивал себя, если ничего изобличающего в ней не нашли. Ответ на этот вопрос я получил через 50 лет, уже будучи руководителем одного из наших вузов.
Как-то на прием ко мне пришла пожилая посетительница с просьбой о восстановлении внука в вузе. Он был отчислен из-за неуспеваемости.
Взглянув на посетительницу, я вздрогнул — это был тот самый чекист с красным лицом, который арестовал отца когда-то и конфисковал лучшую часть его библиотеки, но только на этот раз он был в женском обличьи.
В том, что передо мной или дочь, или кто-то из родственников того ненавистного чекиста, я почти не сомневался. В руках у нее была какая-то книжка и, подсев к столу, она положила ее вместе со своей сумочкой перед собой. Хоть и прошло 50 лет после ареста отца, но я сразу узнал старинный томик Вергилия из библиотеки моего отца. Сомнений не оставалось — это родственница того чекиста, и в руках у нее томик из библиотеки моего сгинувшего в лагерях отца. С трудом совладев со своими чувствами, после некоторой паузы я спросил, не глядя на нее. “Вы любите поэзию?” “Да, конечно”, — сказала она, поймав мой взгляд, устремленный на томик Вергилия перед ней. “Эта книжка из библиотеки моего отца. У отца была обширная библиотека”, — продолжила она.
Я медленно поднялся и, глядя в упор на нее сверху вниз, чеканя каждое слово, произнес: “Сударыня, это томик из библиотеки моего отца, который исчез навсегда со своей библиотекой в известные вам годы 50 лет назад”. Она, несомненно, все поняла. Опустив взгляд, она встала, нерешительно забрала со стола свою сумочку и направилась к двери.
— Мадам, вы забыли свой томик Вергилия, — сказал я, отдавая ей книжку.
В тот же день я подписал приказ о восстановлении ее внука.

Должок

В нашей маленькой стране он был довольно знаменит. Причиной тому были не только размеры страны, но и, бесспорно, его профессиональный талант. Быть может, этому способствовало также его умение извлекать выгоду из любой жизненной ситуации, причем размеры выгоды не играли никакой роли: он с одинаковым упорством боролся как за мизер, так и за большой куш. Он был немного старше нас, намного богаче нас, и поэтому мы очень удивлялись тому, что он не брезговал и абсолютной мелочью. К примеру, во время игры в покер он незаметно (как ему казалось) мизинцем мог смахнуть из общей кучи фишек одну или две в свою сторону. Нас это коробило, но мы дружно “не замечали” этих несолидных телодвижений.
Как-то случилось так, что ему срочно понадобилась очень крупная сумма денег. Нужной суммы под рукой не оказалось, и он обратился к известному в городе очень состоятельному человеку, тот ему не отказал и дал на неделю нужную сумму.
Прошло много недель. О долге наш должник не вспоминал, а кредитор считал ниже своего достоинства напоминать о нем.
И вот спустя еще какое-то энное количество недель и месяцев они случайно встретились на похоронах общего знакомого. В похоронной процессии они молча шли рядом, и вдруг должник, обращаясь к кредитору, спрашивает: “Скажи, друг, а покойник вернул тебе деньги?” “Какие деньги? — удивился кредитор. — Я ему денег не давал”. “Как какие деньги? — восклицает должник. — Ты что, уже забыл, что давал мне деньги пару недель назад?” “Да, помню, что давал тебе деньги пару лет назад — и что?” — кратко вопрошает кредитор с лукавой улыбкой. “Как что, так ведь я деньги, т.е. твой долг отдал покойнику и попросил его передать тебе. Неужели он не передал их тебе?” — воскликнул с неподдельным удивлением должник, глядя в глаза кредитора, который, сообразив, к чему клонит ловкач-должник, отвел взгляд и на некоторое время задумчиво умолк. “Почему ты молчишь?” — продолжал должник. Кредитор обернулся к должнику с усмешкой на лице, посмотрел ему прямо в глаза и коротко бросил “передал”. После чего отошел от него и быстро пошел вперед, не оборачиваясь.