Римская вилла Абамелек,или возвращение армянского князя

26 июня, 2015 - 19:24

В центре Рима на одном из красивейших холмов Джаниколо вдоль древней Аврелианской дороги расположена вилла Абамелек, с севера граничащая с Ватиканом и лишь на четверть уступающая ему по площади. Роскошная вилла (под ней проходит железнодорожная ветка, соединяющая Святой престол с сетью дорог Италии), носящая имя своего последнего владельца – Семёна Семёновича Абамелек-Лазарева, ныне является официальной резиденцией посла РФ в Италии и благодаря духовному завещанию армянского князя стала одной из самых ценных зарубежных владений России. Князь Семён Семёнович Абамелек-Лазарев внезапно умер 19 сентября 1916 года в Кисловодске от паралича сердца в возрасте 59 лет. Церемония погребения в С.-Петербурге была, согласно княжескому чину и занимаемому положению, богатой и торжественной. Его жена – Мария Павловна, урождённая Демидова, дочь знаменитого горнозаводчика и киевского городского головы, пережила мужа почти на сорок лет и похоронена на своей вилле под Флоренцией. У них не было детей, они не оставили потомства. Но чем измерить то бесценное культурное и духовное наследие, которое оставил наш выдающийся соотечественник Семён Семёнович Абамелек–Лазарев? Достойнейший и, увы, последний представитель двух знаменитых армянских фамилий благотворителей и меценатов.
1918 год. Нижний Новгород. Весь день чекисты безрезультатно рылись в особняке легендарного петербургского богача князя Абамелек-Лазарева. Вскрыли полы, простучали стены, облазили подвал и чердак – пусто! Устав, один из «кладоискателей» облокотился на деревянную завитушку на стене. И тут случилось неожиданное: от легкого нажатия часть дубовой панели со скрипом отъехала в сторону, и перед глазами изумленных чекистов возникла металлическая дверца. За ней скрывался узкий проход, ведущий в сводчатое помещение, забитое коваными сундуками, которые ломились от столового серебра, восточных тканей, бронзы и драгоценностей: бриллиантовых ожерелий и диадем, золотых колец, серег, брошей. Это была всего лишь небольшая часть колоссального состояния Семёна Семёновича, хранившегося не только в России, но и в Италии, где князь провел немалую часть своей жизни. Князь Семен Семенович был одним из богатейших людей России – крупным землевладельцем и промышленником, председателем Горного совета, участвовал в работе правительственных комиссий. Только на 3ападном Урале ему принадлежали Кизеловский, Полазнинский, Чермозский металлургические заводы, Кизеловские и Луньевские каменноугольные копи, соляные промыслы в Усолье, а также золотые и платиновые прииски. В родовом древе князя сплелись ветви многих знаменитых семей России, Армении и Грузии (см. родословную схему ниже). По линии отца Семён Семёнович был из Абамелеков, которые состояли в родстве с грузинским царским родом Багратиони. В Россию Абамелеки перебрались на рубеже XVII-XIX веков после присоединения Грузии к России. Возможно, они даже сопровождали последнего грузинского царя Георгия XII. Екатерина II пожаловала им дворянство и герб. Со стороны матери Семён Семёнович свя- зан со старинным армянским родом Лазаревых, первые представители которых переселились в Россию в 1747 году из Персии. Лазарь Лазарев был поставщиком шелковых тканей во дворец Екатерины II. В Зимнем и Таврическом стены некоторых залов обиты шелками, сделанными на его мануфактуре. В 1814-1815 годах семья Лазаревых способствовала основанию в Москве Института восточных языков (ЛИВЯ), который они долгие годы патронировали. С именем Ивана Лазарева связана история появления в России бриллианта, получившего название «Орлов». Он купил в Амстердаме один из крупнейших алмазов в мире – «Дери-а-нур» (Море света), который одно время украшал трон Надир-шаха, потом был похищен, переходил из рук в руки. Лазарев продал уникальный бриллиант графу Орлову, а тот подарил его Екатерине II, и бриллиант с тех пор украшает скипетр российских императоров, сейчас хранится в Алмазном фонде в Москве. Семён Семёнович Абамелек–Лазарев родился в Москве в 1856 году. Детство и юность его прошли в доме номер 40 на Невском проспекте, рядом с Армянской церковью. Он получил блестящее образование: окончил историко-филологический факультет Санкт-Петербургского университета и с легкостью защитил диссертацию. Впоследствии стал почетным попечителем Лазаревского института восточных языков, имел высокий придворный чин шталмейстера, правда, полученный в большей степени по наследству. Молодой князь увлекался литературой, искусством и археологией, мечтал о научной карьере. Окончив университет, в 1881 году он вместе с художником В.Поленовым и профессором искусств Петербургского университета А.Праховым совершил путешествие по странам Средиземноморья. В 1882 году, во время поездки в Сирию, князь сделал крупное археологическое открытие. На раскопках в некогда цветущей Пальмире он нашел каменную плиту с надписью на греческом и арамейском языках – это был таможенный тариф 137 года, с помощью которого затем был расшифрован древний арамейский язык. А сама находка Абамелека-Лазарева стала крупнейшим вкладом в науку, что редко выпадает на долю начинающему ориенталисту. За открытие надписей Пальмирского тарифа ему присудили звание адъюнкта Французской академии, министерство народного образования и изящных искусств Франции избрало его своим почётным членом, наградив знаком отличия по званию «Officier de L’Instruction Publique» правительства Франции. В 1897 году Абамелек–Лазаревы породнились с другим знатным и богатым родом оружейников и горнозаводчиков Демидовых. 3 апреля 1897 года князь С.С. Абамелек–Лазарев подаёт прошение министру народного просвещения Делянову на «разрешение вступить в брак с девицей Марией Павловной Демидовой». Мария – дочь княгини Елены Трубецкой (её отец – Пётр Трубецкой был предводителем Петербургского дворянства) и Павла Павловича Демидова, князя Сан-Донато, действительного статского советника, киевского городского головы, владельца Нижне – Тагильского горного округа. Она была девушкой умной, красивой, блестяще образованной, да к тому же еще и балерина. Именно для нее позднее Абамелек-Лазарев отделал и перестроил некоторые здания своей знаменитой римской виллы, превратив их в роскошные салоны с люстрами из венецианского стекла «мурано», колоннами из редчайших пород мрамора, украшенными картинами и скульптурами своей огромной коллекции. В сущности, он построил новое прекрасное помещение для балов и приемов. Впрочем, история этой виллы достойна отдельного внимания, как в силу своей архитектурно-художественной значимости, так и потому, что именно благодаря этой покупке армянский князь Абамелек-Лазарев навсегда вошел в европейскую историю. В 1907 году, в одно из путешествий по Италии, Семён Семёнович купил огромную виллу в исторической части Рима. Вилла Торри была построена в 1730 году и занимает почти 34 гектара на холме Джаниколо, напротив Ватикана. У холма, на котором стоит вилла, своя история. В Древнем Риме на этом месте было кладбище гладиаторов, погибших на арене цирка Нерона. Во время археологических раскопок на вилле было найдено несколько могильных камней с латинскими надписями: «Corpus custodes Nerone». В средние века этот живописный уголок за Тибром облюбовала римская знать, которая строила здесь свои загородные резиденции. Здесь были виноградники и огороды, а сама земля принадлежала нескольким владельцам. На момент покупки вилла состояла из разрозненных владений с двумя полуразрушенными дворцами, которые впоследствии были объединены новым хозяином в замечательный архитектурно-парковый ансамбль. На вилле Абамелек-Лазарев расположил свою богатую коллекцию: картины, гобелены, античные мозаики, античный мрамор, резьба по дереву. Перепланированный парк засадил красивыми деревьями и кустами, украсил античными скульптурами, мраморными ваннами из древнеримских терм, фонтанами и амфорами. На вилле Торри князь и поселился с женой, скупая в Италии уникальные произведения искусства. Их новое жилище превратилось в своего рода культурный центр, где он устраивал вечера классического балета, концерты, щедро покровительствовал русским художникам и скульпторам. Из всех построек сегодня сохранились дворец «Бельведере», где теперь располагается резиденция посла России в Италии, представительское помещение, больше известное как «Дворец муз», «Охотничий домик» в мавританском стиле, бывшие конюшни и флигель, носящий название «Домик Гарибальди». Конечно, наиболее интересен дворец «Бельведере». Возраст его насчитывает несколько веков. Во всяком случае, здание было известно уже в 1655 году как вилла Торри, затем оно было приобретено кардиналом Феронио Феррони, который и перестроил его по проекту знаменитого флорентийского архитектора Алессандро Галилеи (1691-1736), автора фасада всемирно известного римского Собора Сан Джованни ин Латерано. Вилла Феррони была уже обозначена на карте Рима, составленной историком Нолли в 1748 году. В течение последующих лет она сменила немало владельцев: герцог Джованни Торлония, графиня Тереза Марескотти, кавалер Винченцо Валентини, графиня Эмилия Жиро, аристократы Андреа Дориа Памфили, Беттино Рикасоли и, наконец, русский князь Абамелек-Лазарев. Князь с увлечением взялся за реставрацию уникальных построек. Благодаря помощи талантливого архитектора Винченцо Моральди он смог сохранить и отчасти восстановить то, что осталось после разрушений, произошедших во время войны 1849 года, когда пострадали почти все здания на холме Джаниколо (вилла Абамелек соседствует с виллами Аурелия (Американская академия в Риме), Жиро Русполи (посольство Ирландии при Святом престоле), Ланте (Финский институт романских исследований, Спада (посольство Испании), Шарра ( итальянский Институт германских исследований). Тогда Ватикан пригласил французские войска для борьбы со сторонниками объединения Италии. На вилле некоторое время квартировали французские солдаты. Их сменили сподвижники Джузеппе Гарибальди. По неподтвержденным данным, во флигеле как раз и был расположен его штаб. Залы виллы украшены резными потолками, живописными плафонами и люстрами из венецианского стекла. Здесь было (и сохранилось) все: фламандские гобелены XVI–XVII веков, древнеримские мозаики, античные колонны, мраморные бюсты римских императоров. Есть даже древнеримская мраморная статуя Венеры III века до н.э. Древнеримские скульптуры по-прежнему украшают парк наряду с мраморными воинами, разнообразными фонтанами, амфорами и этрусским саркофагом III века до н.э. После смерти мужа, княгиня Мария еще в течение тридцати лет поддерживала здесь порядок, занималась реставрацией и сумела сохранить уникальную коллекцию. Именно здесь, во «Дворце муз», по-прежнему проводятся государственные приемы России. Интерьеры дворца являются сами по себе произведениями искусства. В них гармонично соединены живопись, скульптура, предметы прикладного искусства. В одном из небольших залов стоит скульптура Аполлона, которую относят к XVI веку. Но интереснее статуи ее пьедестал. Это часть уникальной древнеримской монолитной колонны. Она была изготовлена из редчайшего африканского черного мрамора с вкраплениями красных и зеленых тонов. Нашли ее во время раскопок в середине XIX века. Первоначально эту колонну использовали в качестве пьедестала для статуи Святого Петра в Ватикане. Но с годами она дала трещину, и монумент был снят. Нижняя часть колонны и была куплена князем. Среди произведений живописи следует особо отметить «Купание Дианы» венецианского художника XVI века Пьетро Либери и «Милость Святой Елизаветы» Бартоломео Скедони (1578-1618). Были в собрании князя и работы других известных мастеров. Очевидцы рассказывают, что его коллекция антиквариата и произведений искусства была настолько богата и разнообразна, что смогла бы украсить любой музей мира. В своем роскошном дворце Семён Семёнович устраивал приемы, балы, вечера классического танца, на которых часто выступала и княгиня Мария Павловна. На эти спектакли обычно съезжалась вся римская знать. Бывали на вилле даже члены российской императорской семьи. Резиденция князя стала одним из центров русской культуры в Риме. Здесь гостила и Татьяна Сухотина-Толстая, любимая дочь Льва Николаевича, с которой чету Абамелек связывала тесная дружба. Их взаимная симпатия зародилась еще в Тульской губернии, поскольку одно из владений Абамелека-Лазарева – усадьба Голощапово находилась по соседству с имением Толстых в Ясной Поляне. Первые «соседские» визиты Семёна Семёновича ко Льву Николаевичу и Софье Андреевне относились к 1880-м годам и их общение продолжалось до последних дней жизни князя. В письме от 27 августа 1888 года Софья Толстая пишет Семёну Семёновичу: «Очень – очень благодарю Вас, любезный князь, за присланные снимки, которые так хороши, что привели всех в восторг… Когда Лев Николаевич увидел группу Марии Шмидт, он воскликнул: «Да, это chef – d’oeuvre!».. все яснополянские жители вас приветствуют, а я крепко жму вам руку и жалею, что не увижу вас ещё раз в этот сезон…». В архивах сохранились две фотографии 1884 и 1888 годов «Толстой в кругу семьи», сделанные Семёном Семёновичем. Он любил фотографировать, во время путешествий он не только вёл дневники, но и фотографировал. В «Описи дома на Миллионной» в его библиотеке среди книг и альбомов был обнаружен «короб с плёнками». 20 июня 1912 года Семён Семёович был в Ясной Поляне на могиле Льва Николаевича, которая произвела на него грустное впечатление: «Могила Льва Николаевича вся покрыта венками и букетами, преимущественно из васильков. Уныло и фальшиво выглядит. Тотчас удаляюсь, нехорошие, невесёлые думы… Подъезжая к дому, вижу вокруг тщательные, устроенные цветники… Графиня очень свежая, бодрая и даже какая-то весёлая. Говорила о прошлом, пожалела, что у меня нет детей при таком богатстве, на моё замечание, что есть племянники, сказала, что вообще в наследниках никогда не будет недостатка». Весть о кончине князя в Кисловодске была неожиданной. После смерти мужа Мария Павловна, в соответствии с завещанием, получила виллу Абамелек в пожизненное пользование. По этому же завещанию уже после ее смерти вилла Абамелек должна была перейти в собственность Российской императорской академии художеств с целью организации там пансиона для художников и скульпторов, как продолжение традиций, сложившихся при жизни князя. В завещании указывалось: «Вилла должна носить название «Вилла Абамелек», деревья и кусты не вырубаться, парк не застраиваться, предметы изобразительного искусства и древности храниться в целости и не увозиться с виллы. А земля, принадлежавшая имению, не должна отдаваться внаем». Народный комиссариат иностранных дел СССР безуспешно вел судебный процесс, пытаясь отстоять право наследства советской стороной. Но поскольку речь шла о советских организациях, т.е. совсем других, чем те, о которых говорилось в завещании, гражданский суд в Риме решением от 13 апреля 1929 года и 27 апреля 1936 года объявили М.П. Демидову единственной наследницей виллы. С 1923 по 1941 год, то есть почти два десятилетия, итальянские власти (вскоре в Италии пришел к власти Муссолини) не признавали завещания. За год до окончания Второй мировой войны по ордеру военных властей СоюзнойкКонтрольной комиссии на вилле Абамелек разместились Клуб советских офицеров и Советское представительство при Контрольной комиссии держав-победительниц. Нашелся человек, который вспомнил, что вилла по завещанию князя должна перейти России. Это обстоятельство имело немалое значение при определении окончательной судьбы виллы: в 1946 году итальянские власти конфисковали её у вдовы Абамелек-Лазарева королевским декретом с обещанием выплатить компенсацию ее стоимости. Основанием послужило то, что Мария Павловна не жила на вилле и та приходила в запустение. В следующем, 1947 году, уже правительственным декретом – Италия успела за это время превратиться из королевства в республику – вилла была передана Правительству Советского Союза. Она стала собственностью СССР не без участия лидера итальянских коммунистов Пальмиро Тольятти, в это время недолго занимавшего пост министра юстиции. Сразу после этого на вилле разместились дипломаты посольства СССР, было построено несколько жилых корпусов. Там проводятся приемы и расположена личная резиденция посла. Однако, выполняя завещание князя, на вилле останавливаются художники, скульпторы, деятели искусства, приезжающие в столицу Италии. Живут они в специально оборудованном для этого «Домике Гарибальди». Недавно на территории виллы Абамелек был построен православный собор Святой Великомученицы Екатерины. Ватикан против этого не возражал, выдвинув только одно условие – чтобы крест на его куполе был не выше, чем крест на соборе Святого Петра, расположенного по соседству. От стен православного храма до Ватикана двадцать минут ходьбы. Вид на его колокольню открывается чуть ли не из покоев понтифика. Несмотря на то что храм возводился на территории, являющейся собственностью РФ, строительство в Вечном городе, тем более в его природно-парковой зоне дозволяется лишь в виде исключения, по спецразрешению мэрии. Например, в 1958 году три жилых дома и бассейн появились на её территории в результате многоходового компромисса, достигнутого между римскими властями и посольством: посольство продало муниципалитету полтора гектара земли, взамен власти создали кондоминимум и построили там семь зданий: четыре на муниципальной земле, три для посольства. Бассейн и по сей день значится как «резервуар для противопожарных целей»… Незадолго до смерти в 1955 году Мария Павловна посетила конфискованную у неё девять лет назад римскую виллу Абамелек и, говорят, осталась довольна: вилла была приведена в порядок, а профилактические реставрационные работы ведутся до сих пор. Прежде недоступная для посещения, вилла Абамелек известна теперь всему Риму: здесь устраиваются концерты, проводятся выставки работ российских художников. Впрочем, и теперь она доступна избранным. Мария Павловна пережила любимого мужа почти на сорок лет. Похоронив князя Семёна Семёновича Абамелек–Лазарева в С.-Петербурге, на Армянском Смоленском кладбище она вернулась в Италию и переехала жить на свою родовую виллу Пратолино под Флоренцией, созданной по замыслу Франческо I Медичи в XVI веке. Её украшали выдающиеся флорентийские скульпторы Буонталенти и Джамболонья. На 224 гектарах помимо резиденции, где прошло детство Марии, находились пять усадеб с домами для крестьянских семей и многочисленные иные постройки, а также уникальный сад, переходящий в лес, и известная статуя старца, символизирующая Аппенинские горы работы Джамболоньи. В 1922 году в память о своей матери Мария Павловна в Пратолино построила музыкальный павильон – Согро musicale, где устраивались публичные концерты. В 1935 году, следуя заветам мужа, княгиня основала Национальный дом для тяжелобольных участников Первой мировой войны. Спустя еще четыре года в предместье Пратолино она арендовала жилье для бедняков, оставшихся без крова. Она вложила много сил и средств не только в сохранение этого уникального памятника истории и культуры. В Палатинской галерее флорентийского дворца Питти теперь висит ее подарок – парадный портрет А.Н. Демидова кисти Карла Брюллова. Этих людей связывало очень многое. Именно Анатолий Демидов заказал молодому никому тогда не известному Карлу Брюллову полотно «Последний день Помпеи», с которого и началась его всемирная слава живописца. В галерее брюлловскому портрету Анатолия Демидова отведен специальный зал. Благодарные флорентийцы назвали именем Николая Демидова, который был русским посланником во Флоренции, одну из ее площадей. На ней установлен памятник Н.Н. Демидову. Мария Павловна умерла в 1955 году, не оставив наследников. Похоронена она на своей вилле в Пратолино рядом с храмом, построенным Бернардо Буонталенти в 1580 году. На могиле стоит мраморное надгробие, и до сих пор люди приносят сюда цветы, вспоминая хозяйку и ее добрые деяния. 24 июля 1955 года «La Nazionale» написала: «Открыто завещание Марии Демидовой… В присутствии немногих родственников, а среди них князь Павел Югославский и граф Амедео Ногера, племянники скончавшейся, и нотариус Бенелли объявляет единственным наследником Павла Югославского. В завещании нет ни слова ни по отношению к другим лицам, ни к благотворительным организациям…» Одна из сестёр Марии Демидовой – Аврора Павловна была замужем за Арсением Карагеоргиевичем, братом будущего короля Югославии. В 1892 году у них родился сын Павел. Попечителем по делам князя Павла Карагеоргиевича до его совершеннолетия (15 апреля 1915 года ему исполнился 21 год) был Семён Семёнович Абамелек–Лазарев. Павел Карагеоргиевич умер в Париже в 1976 году. За семь лет до смерти он продал всё имущество виллы Пратолино на аукционе Сотби. В 1995 году его наследники выставили для продажи на Сотби в Лондоне портрет красавицы Авроры Демидовой–Карамзиной, бабушки Марии Демидовой. Несмотря на очень высокую цену, в торгах участвовали Третьяковская галерея, представители банков, а также Галина Павловна Вишневская. Именно ей и удалось купить портер русской красавицы за 133 500 фунтов. В храме на вилле Пратолино по приказу Марии Павловны рядом с мраморной надгробной доской её отца Павла Демидова в стену вмурован барельеф с изображением профиля мужа – Семёна Семёновича. А в Риме, на холме Джаниколо память князя, благодаря которому одна из старейших и самая большая вилла Рима сегодня принадлежит России, увековечили представители армянской диаспоры. На собранные ими средства на вилле Абамелек установлен памятник князю работы скульптора Мартына Какосяна. Словно спустя 80 с лишним лет после своей кончины промышленник и меценат, исследователь и аристократ Семён Семёнович Абамелек-Лазарев вновь вернулся на свою любимую виллу. Виллу Абамелек.


«Русское Слово»
1916, 22 сентября

Московской армянской колонией получено известие о смерти почётного попечителя ЛИВЯ, шталмейстера Высочайшего Двора князя Семёна Семёновича Абамелик–Лазарева, скончавшегося 20 сентября в Кисловодске. Покойный – внук основателя ЛИВЯ Е.Л. Лазарева. В лице покойного армяне потеряли крупного благотворителя, чутко относившегося к культурным нуждам армянского народа. В начале европейской войны князь С.С. Абамелек –Лазарев пожертвовал миллион рублей на увеличение воздушного флота. Покойный – владелец промышленных предприятий и сельхоз имений. Ему принадлежат на Урале несколько больших заводов, золотые и платиновые прииски и соляные промыслы в верховьях Камы.

«Русское Слово»
1916, 28 сентября

В Москву прибыло из Кисловодска тело князя С.С. Абамелик –Лазарева. На вокзале у траурного вагона архимандрит армяно-григорианского исповедания отец Иусик в сослужении настоятеля армянской Крестовоздвиженской церкви священников Агабальяна и Симеоньянца совершил литию… На дубовый гроб покойного были положены серебряные венки: от московского армянского общества с надписью: «Последнему потомку славного рода Лазаревых князю С.С. Абамелек–Лазареву», от Совета московских армянских церквей: «Глубокочтимому председателю князю С.С. Абамелик-Лазареву», от ЛИВЯ и др. После литии гроб с телом покойного был перенесён на траурную колесницу. Процессия направилась в Крестовоздвиженскую церковь. Перед панихидой было произнесено надгробное слово. Первым говорил на армянском языке архимандрит Иусик. Бывший преподаватель ЛИВЯ Х.И. Иоаннесов охарактеризовал покойного как выдающегося археолога. Студенты ЛИВЯ в своих речах отметили главным образом отношение покойного к институту. Храм был переполнен многочисленными представителями московского армянского общества. Здесь были также заведующий придворной частью в Москве генерал-адъютант князь Н.Н. Одоевский Маслов, московский градоначальник генерал-майор В.Н. Шебеко, Член Городской Управы кн. М.В. Голицын. Среди родственников покойного были: почётный опекун кн. С.Б. Мещерский и сёстры покойного княгиня Е.С. Гагарина и графиня Е.С. Олсуфьева. Вечером гроб с телом покойного был отправлен в Петроград для погребения. Кроме родственников покойного в Петроград выехала на погребение особая депутация из представителей московского армянского общества.

«Новое Время»
1916, сентябрь

Князь Семён Семёнович считался одним из самых богатых людей в России, а по количеству принадлежавшей ему земли был, несомненно, крупнейшим русск. помещиком.

«Армянский вестник»
1916, №35

В ночь на 20 сентября в Кисловодске скоропостижно скончался князь Семён Семёнович Абамелек–Лазарев. Панихида по усопшему была отслужена в зале им. Манук–Бея сначала армянским, затем русским священниками. Семён Семёнович первооткрыватель Пальмирской надписи на двух языках: греческом и древнесирийском
(арамейском). В 1895 году он побывал в Эчмиадзине. В 1915 году перечислил десятки тысяч рублей на имя Каталикоса всех армян для беженцев из Турецкой Армении. Напротив ЛИВЯ построил пятиэтажный доходный дом, который завещал институту. На этом месте был когда-то одноэтажный деревянный дом Екима Лазаревича Лазарева, в котором принимал Потёмкина–Таврического. С его кончиной прекратилась фамилия Лазаревых, но она осталась в построенном ими Лазаревском институте – первом рассаднике образования среди армян.

Завещание дома Абамелек – Лазаревых Лазаревскому институту. 1913 г.
Находящийся в Москве в Армянском переулке под полицейским номером 5 дом, собственность князя Семёна Семёновича Абамелик–Лазарева, согласно воле его матери, вдовы генерал–майора, княгини Елизаветы Христофоровны Абамелик–Лазаревой, урождённой Лазаревой, завещается со строениями и землёй Лазаревскому институту по кончине завещателя, с тем чтобы строения и земля не могли быть институтом отчуждены каким бы то ни было образом и, составляя собственность этого заведения, навсегда оставались неприкосновенными.
Завещанный дом должен носить имя родителей и иметь крупную вывеску: «Дом князя Семёна Давыдовича и княгини Елизаветы Христофоровны Абамелик–Лазаревых».
Являясь собственностью ЛИВЯ, дом находится в ведении начальства ЛИВЯ, а вся хозяйственная часть по дому и строениям вверяется правлению института.
Чистый доход от дома распределяется так: идёт на содержание полных пансионеров–стипендиатов, а отчисляется на образование запасного капитала на нужды завещанного дома и этих стипендиатов.
Число стипендиатов определяется почётным попечителем ЛИВЯ и правле- нием института.
Обучающиеся на доходы с дома воспитанники именуются Абамелик – Лазаревскими стипендиатами.
Стипендиаты назначаются из русскоподданных армяно–григориан и не более пяти персидско–подданных, в память о происхождении Лазаревых из Персии.
Только в виде исключения, да и то временно, на срок не свыше 3-х лет, ЛИВЯ разрешается занять часть квартир дома спальнями, классами и др.

«Январь 1917 г. Его Святейшеству Католикосу всех армян Кеворку V После смерти моего незабвенного дяди князя Семёна Семёновича Абамелик – Лазарева я, князь Иван Сергеевич Мещерский, стал почётным попечителем ЛИВЯ. Вступая ныне в управление ЛИВЯ, я обращаюсь к Вам, как к первенствующему члену моего фамильного заведения. Да поможет мне Господь Бог быть достойным приемником моих предков Лазаревых и с пользой для дела нести моё служение на благо армянской нации и родного мне рассадника армянского просвещения. Признавая своим долгом по примеру моего дяди и деда свято блюсти все заветы и традиции основателей и учредителей ЛИВЯ, я покорнейше прошу Вашей помощи и благословения в моём трудном служении на благо армянского просвещения».

7 октября 1916 года пакеты с завещаниями С.С. Абамелек–Лазарева были вскрыты в заседании Опекунского Совета и преданы огласке.
Копия от 20 янв. 1912 г.
«В настоящем духовном завещании, коим определяю:
1) Благоприобретённые мною дома, находящиеся в Санкт-Петербурге по Сергиевской под № 77, по Моховой под № 17, а также принадлежащую мне половину в доме на Николаевской под № 55, который принадлежит мне совместно с сестрою, графиней Елизаветой Семёновной Олсуфьевой, завещаю в собственность родной сестре моей княгине Елене Семёновне Гагариной.
2) Благоприобретённое мною имение в столичном пригороде Полюстровском, именуемое «Полюстровские минеральные воды», с постройками и с землёю в количестве около 85 (восьмидесяти пяти) десятин завещаю в собственность сестре моей графине Елизавете Семёновне Олсуфьевой.
3) Принадлежащий мне в Москве в Армянском переулке под № 7 дом, согласно выраженному мне моею дорогою матерью желанию, должен поступить в собственность Лазаревского института восточных языков для учреждения в нём стипендий имени моих родителей для учеников гимназических классов, если последует соизволение его императорского величества на моё о сем всеподданнейшее ходатайство. Если же сие высочайшее соизволение не последует, то завещаю своим наследникам довести сие дело до конца.
4) Завещаю Санкт-Петербургским армянским церквям двадцать тысяч рублей с тем, чтобы проценты с сего капитала выдавались ежегодно духовенству сих церквей за вечные две заупокойные обедни и панихиды, совершаемые в Смоленской кладбищенской церкви в день моего рождения двенадцатого ноября и в день моей смерти.
5) Завещаю нижепоименованным лицам, в случае, если они меня переживут: детям моей родной сестры Екатерины Семёновны, – Борису, Екатерине, Софье, Наталье, Елизавете, детям моей родной сестры графини Елизаветы Семёновны – Андрею, Алексею, Анне по сто десяти тысяч рублей. Князю Сергею Борисовичу Мещерскому, княгине Анне Якимовне Трубецкой, урождённой княжне Абамелек, Анне Михайловне Толстой, урождённой княжне
Кугушевой, каждому по шестидесяти тысяч рублей. Действительным статским советникам Николаю Андреевичу Новинскому и Николаю Николаевичу Курмакову по тридцати тысяч рублей каждому, а всего сим лицам один миллион сто двадцать тысяч рублей.
6) Всем служащим в день моей смерти в моем Петербургском доме № 22 и в моей Петербургской конторе завещаю выдать каждому двухгодичное жалованье.
7) Если на все сии выдачи не хватит оставшихся в России моих денежных капиталов, то таковые выдачи сделать из доходов оставшегося в России моего, сверх учреждённого 30 мая 1909 г. заповедного имения, имущества, о котором речь ниже.
8 ) Всё, сверх заповедного моего имения, остающееся в России после меня имущество, не упомянутое выше в сем завещании, в имениях, заводах, рудниках, копях, постройках и во всей движимости, в них находящейся, заключающееся, равно, в баржах, пароходах, завещаю в полную собственность моему наследнику, которому достанется заповедное моё имение и пожизненное пользование доходом с вышеупомянутого имущества, завещаю моей жене княгине Марии Павловне Абамелек-Лазаревой, урождённой Демидовой. Ежегодно из сих доходов прошу как княгиню Марию Павловну Абамелек-Лазареву, так и после её смерти владельца моего заповедного имения, которому достанется сие имущество, выдавать пожизненную каждой пережившей меня сестре по тридцати шести тысяч рублей в год.
9) Пожизненное пользование доходами, согласно пункту восьмому, завещаю моей жене княгине Марии Павловне, если она откажется от своей вдовьей части по 1148 статье.
10) Ввиду крайней сложности управления обширными имениями с заводами, копями и торговыми и промышленными делами, прошу моих наследников не увольнять в течение первых трех лёт после моей смерти заведующих моими
конторами или округами и учредить для замены меня и для общего руководства всеми делами и имениями Главное управление в Санкт-Петербурге, состоящее из трёх лиц — одного по выбору княгини Марии Павловны, другого по выбору полного собственника, а третьего председателя правления, если не будет в живых Петра Александровича Пепеляева или если он не будет на моей службе в день моей смерти, выбрать сообща. Если будут в живых, могу указать как членов правления действительных статских советников Николая Андреевича Новинского, Николая Николаевича Курмакова, коллежского советника Василия Николаевича Грамматчикова, дворянина Ивана Михайловича Васильева, бывшего полазнинского управляющего. Для замещения и во время болезни или отсутствия трёх членов правления должны быть выбраны тем же порядком три кандидата. Ежегодно правление должно составлять подробный отчёт, который должен представляться пожизненной владелицы голому собственнику…».
Копия от 10 мая 1913 г.
«В настоящем духовном завещании, коим определяю:
1) Все сии капиталы, за нижеизложенными исключениями, завещаю Тульскому дворянству с благотворительною целью для устройства в Тульской губернии врачебно-санитарных пунктов в порядке, точно мною изложенном в завещательном распоряжении четвертого июля тысяча девятьсот четвёртого года, при сем прилагаемом.
2) Доходы с сих капиталов оставляю пожизненно моей жене княгине Марии Павловне Абамелек-Лазаревой, урождённой Демидовой; лишь по её смерти доходы пойдут на устройство врачебно-санитарных пунктов. 3) Из вышеупомянутых капиталов завещаю: а) десять тысяч франков горничной моей жены Вальбург Крах, в) двести тысяч рублей Тульскому дворянству на стипендии на образование детей бедных дворян, как то подробно изложено в завещательном распоряжении моём от 4/11 июля 1904 г., при сем приложенном, с) один миллион франков с тем, чтобы доходы с него шли на содержание нижеупомянутой виллы Абамелек. Все сии выдачи должны последовать лишь по смерти жены моей княгини Марии Павловны Абамелек-Лазаревой.
4) Римскую мою виллу, называемую «Вилла Абамелек» и находящуюся вне ворот Святого Панкратия – со всею движимостью и землею приблизительно в триста тысяч метров, оставляю в пожизненное владение жене моей княгине Марии Павловне Абамелек-Лазаревой, урождённой Демидовой. После ее смерти вилла Абамелек с движимостью и землёю завещается в собственность С.Петербургской императорской академии художеств для жительства в ней пансионеров Академии, изучающих в Риме живопись, скульптуру и архитектуру засчёт Академии. Если бы Академия послала в Рим профессора, директора или инспектора, то жить ему в моей вилле.
Непременное моё желание, чтобы вилла носила бы навсегда имя «Вилла Абамелек», чтобы деревья в ней не рубились, чтобы земля не расстраивалась и чтобы земля не отдавалась в наймы под постройку зданий, чтобы художественные и просто древние предметы хранились в целости и никуда не увозились из виллы. Проценты с завещанного миллиона должны идти на необходимые ремонты и на содержание виллы в порядке, как при моей жизни. Если академия Художеств не пожелает или не сможет принять на сих условиях виллу или если Академия перестанет посылать пансионеров в Рим, то завещаю мою виллу после смерти моей жены на тех же условиях Императорской академии наук с тем, чтобы она открыла в Риме исторический институт, носящий мое имя. Если же Академия Наук не пожелает или не сможет на сих условиях принять «Виллу Абамелек», то тогда по смерти моей жены продать виллу с землёю и движимостью и вырученную сумму и капитал в миллион франков присоединить к выше упомянутым капиталам, завещанным, как выше упомянуто, на врачебно-санитарные пункты в Тульской губернии. В седьмой строке снизу одно слово «доходов» зачеркнуто мною. Санкт-Петербург. Десятое мая тысяча девятьсот тринадцатого года. Аминь. Шталмейстер высочайшего двора князь Семён Семёнович Абамелек-Лазарев.
Самвел МУРАДЯН, член Московского армянского историко-родословного общества

Помимо знаменитых вилл Абамелек и Пратолино в Италии, Абамелек-Лазаревы владели домами, усадьбами и землями в Европе и России, в С.-Петербурге, Москве, Бессарабии, в Калужской, Псковской, Тульской и Ярославской губерниях. В их числе – дома Абамелека на петербургской Мойке и Миллионной и в московском Армянском переулке.

Семён Семёнович Абамелек–Лазарев и Мария Павловна Демидова поженились в 1897 году. После свадьбы они жили в доме №42 на Невском проспекте. Однако, по завещанию Ивана Лазарева, в 1904 году дом должен был перейти во владение армянской общины, но на определённых условиях: до смерти жены Ивана Лазарева Екатерины Ивановны оба дома оставались в ведении Лазаревых. После смерти «нас обоих» оба дома (дом 40 и дом 42 – Авт.), кроме магазинов в нижнем этаже, предназначались для жительства наследникам Лазаревым мужского пола до третьего колена, поэтому, выполняя волю Ивана Христофоровича, продолжать жить в доме своих предков Семён Семёнович больше не мог. Он покупает дом 22 по Миллионной улице, перестроенный архитектором Воротиловым. Дом находился на одном из старейших участков Санкт-Петербурга, застроенном уже в XVIII веке «в престижной жилой зоне», близкой к Зимнему дворцу. Дом этот особенный: в 1794 году Екатерина II подарила его брату своего фаворита Платона Зубова – Валериану Зубову.
Затем С. Абамелек-Лазарев приобрёл дом по Миллионной улице и набережной реки Мойки в Санкт-Петербурге под номерами 24 и 23 у вдовы купца Елизаветы Ивановны Алябьевой. Семья Абамелек-Лазаревых занимала дома 22/21 и 24/23 по Миллионной улице.
В одном из домов Абамелек-Лазарев решил воссоздать интерьер дома №40 на Невском проспекте,
Третий дом 26 куплен 18 февраля 1914 г. у Великого князя Андрея Владимировича. Поверенные совершили купчую крепость «на каменный дом со всеми при нём строениями и землей, с находящимися в квартире этого
дома мраморными каминами, с зеркальными и металлическими ванными». В купчей крепости записано, что дом достался его высочеству от родителя его Великого князя Владимира Александровича по духовному завещанию,
утверждённому императором Николаем II 4 января 1904 года. Дом, состоящий по Миллионной улице и набережной реки Мойки под номерами 26 и 25, был куплен за 550 000 рублей, актовые и крепостные пошлины по совершении и утверждении купчей крепости в сумме 22 006 рублей 80 копеек решено уплатить пополам. Дом 26 перешёл к новому владельцу 1 марта 1914 г. и сдавался внаём. В своем роскошном доме семья Абамелек–Лазаревых дали приемы, устраивает балы, на которые приглашал весь высший свет Петербурга: послы разных стран, дипломаты, министры, генералы с жёнами и дочерьми, молодые офицеры для танцев.
С июня 1917 года Испанское королевское посольство снимало первый этаж в доме на Миллионной, 22, затем в этом доме разместился Институт русской литературы (Пушкинский дом).
После революции бесценные коллекции, собранные С.Абамелек–Лазаревым в своём доме на Миллионной, 22, «распылились» по всему миру.

ДОХОДНЫЙ ДОМ ЕЛИЗАВЕТЫ ХРИСТОФОРОВНЫ АБАМЕЛЕК-ЛАЗАРЕВОЙ.
АРМЯНСКИЙ ПЕРЕУЛОК, 7
По наследству от Лазаревых князьям Абамелик досталось владение по Армянскому переулку, ныне дом 7.
В 1900 – 1902 годах на его месте Абамелик–Лазаревы (мать и сын) выстроили красивый пятиэтажный дом с полуподвалом, переходящим в подвал, чердачным помещением и тремя проездными воротами. Подвальное и полуподвальное помещения сдавались под склады (малая часть под квартиры), а пять этажей под квартиры. В квартирах было от трёх до восьми комнат со всеми удобствами, почти все с ванными, и оценивались они дорого – до 3 – 4 тысяч рублей в год.
Князь Семён Семёнович Абамелик – Лазарев подарил дом Лазаревскому институту, расположенному на противоположной стороне улицы. Но 19 сентября 1916 года он умер, а с революцией 1917 года осуществить его волю и вовсе стало невозможно. Ныне дом жилой, в нём также расположены офисы разных фирм.
Проект дома выполнен в стиле московского модерна. Несмотря на обилие декора, здание, благодаря профессионализму архитектора, оставляет впечатление легкости. Это впечатление усиливается, когда к дому поднимаешься по Малому Златоустинскому переулку. Заказчицей была княгиня Елизавета Христофоровна Абамелек-Лазарева. Ей было 67 лет, когда был построен дом. Часть квартир построенного дома сдавалась внаем: деньги передавались на содержание находившейся рядом Армянской церкви. В части квартир долгое время жили преподаватели Лазаревского института. Подвалы дома сдавались под винные склады.
В советские годы недалеко, в одном из соседних переулков, жил писатель Юрий Нагибин. И он оставил небольшой рассказ, скорее зарисовку, которая так и называется «Дом № 7». Поднимаясь по Малому Златоустинскому переулку, он видел верх дома, скользящий на фоне синего неба с белыми облакам. Так он описывал свои ощущения:
“…Златоустинский переулок круто подымался к Армянскому булыжной узкой мостовой и плитняком тротуаров. Снизу казалось, что М. Златоустинский упирается в дом №7. Венчая собой крутизну, дом становился выше и величественней, нежели на самом деле, хотя он и так был самым рослым домом в Армянском переулке.
Прямой срез стены, я имею в виду угол дома на высоте последнего этажа, под крышей, обладал одним свойством: он дарил ощущение, что за ним находится неведомое, манящие, незнаемые дали.
Ничего не кончилось, впереди еще так много всего! — вот что обещал угол дома посреди неба. Почему этот угол, а не другой? Право, не знаю, да это и не важно. У каждого человека есть свой угол. Ужасно, если его нет. И ужасно, если когда-нибудь я не обнаружу ничего за углом моего дома, — значит, я сдался. Но пока я откликаюсь углу дома в синеве, и верю, что за ним — дали, и слышу их зов, я еще способен к жизни, слезам, творчеству…»
 

Княгиня Анна Абамелек-Баратынская в стихах великих поэтов


Редко к кому жизнь бывает столь щедра! Чистокровная армянка, русская подданная, обладательница тонкого ума, Анна неизменно привлекала к себе взоры и сердца. Зная, что прекрасная княжна – любительница поэзии, каких только стихов не посвящали ей поклонники. Да какие поклонники!
Каждое утро, едва лишь над Баден-Баденом начинало играть первыми лучами новорожденное солнце, из дома выходила женщина, пожилая, но сохранившая яркие следы блестящей красоты. В ней, несмотря на скромное темное одеяние, безошибочно угадывалась знатная дама. Она проходила в сад, присаживалась в излюбленном месте, вынимала золоченую записную книжечку…
Чужие языки давно стали ей родными, суть любого стихотворения облекалась в ткань великолепного русского, и рождались новые строки…
Что остается немолодой, бездетной вдове, для которой супруг был важнейшей частью любящего сердца? Для Анны Баратынской, урожденной княжны Абамелек, утешением стали дела милосердия молитва и стихи. А еще – воспоминания. И светлые и печальные, о прошедшем, невозвратном теперь счастье. О чём вспоминала в тихом саду виллы Гамильтон Анна Баратынская, урожденная армянская княжна Абамелек – русская поэтесса и переводчица, творившая под псевдонимом «A Russian Lady», жаждущая познакомить поэтический мир Европы с Пушкиным, Тютчевым и другими поэтами – гордостью России?
Ей было о чем побеседовать с прошлым.
…Шел 1814 год. Лейб-гвардии Гусарский полк был расквартирован в Царском Селе. Полковник князь Давыд Семёнович Абамелек, герой битв с Наполеоном, так и сиял сегодня, словно отблеск милого солнышка падал на него. А солнышко это – дочка Анна, что сидит сейчас на руках у матери. Малышка весело и жизнерадостно тянется к любому, в ком чувствует ласковый интерес к себе. Любуются прелестным ребенком даже лихие усачи-гусары.
Но тут появляется новый гость – желанный – лицеист Александр Пушкин, добрый друг гусар. Он берет на руки маленькую княжну Анну и принимается играть с нею, оживленно болтать и смеяться.

Когда-то (помню с умиленьем)
Я смел вас нянчить с восхищеньем,
Вы были дивное дитя.
Вы расцвели – с благоговеньем
Вам ныне поклоняюсь я.
За вами сердцем и глазами
С невольным трепетом ношусь
И вашей славою и вами,
Как нянька старая, горжусь.


Эти стихи поэт написал в её альбоме позже, когда Анна, повзрослев, стала одной из первых красавиц и светских львиц С.-Петербурга.
Отец Анны, князь Давыд Семенович Абамелек(1774—1833), служил в лейб-гвардии гусарском полку, отличился во время войны 1812 года, был награжден золотым оружием с надписью «За храбрость», несколькими русскими и иностранными орденами.
Жена его Марфа Екимовна происходила из богатой и патриархальной семьи Лазаревых, сыгравшей заметную роль и в экономической, и в культурной жизни России. Дети воспитывались в духе глубочайшего почтения к родителям. В семье говорили и писали по-русски и по-французски, кроме того, все дети обучались армянскому языку.
В письме к своим родителям, «Марфа Екимовна писала: «Начала учить Анюту мою поармянски, и смею уверить вас, что никогда не упущу из виду целительные наставления ваши и первым долгом всегда буду считать, чтобы дети мои совершенно знали национальный язык свой». Анна Абамелек во многом унаследовала характер матери и духовно была очень близка с ней.
Черноволосая Анна со временем превратилась в роскошную красавицу с прекрасными восточными глазами. Это была истинная княжна, умная, замечательно образованная, обладавшая сильным характером и многообразными талантами. На редкость легко давались ей иностранные языки. Замечательно зная французский, английский, немецкий, княжна старательно изучала греческий, чтобы читать на нем Библию, познакомиться с Литургией Иоанна Златоуста в греческом подлиннике. Искренно набожная, Анна помнила, что знатный род Абамелеков – священнических корней, умела и любила молиться.
Страстью Анны были стихи. Имя 17-летней княжны Анны Абамелек стало известно читающей публике в 1831 г., когда было опубликовано переведенное ею на французский стихотворение Пушкина «Талисман». Издание поэмы стало событием для всех Лазаревых.
Прекрасная внешность, заслуги отца, принадлежность к влиятельной семье Лазаревых и, вероятно, эти переводы, сделанные юной девушкой, обратили на нее внимание и послужили причиной появления царского указа: «Княжну Анну Абамелек всемилостивейше пожаловали мы во фрейлины к ея императорскому величеству любезнейшей супруге нашей. Николай Второй. С.-Петербурге. 20 апреля 1832 года».
А потом пришла настоящая большая любовь – Анна выходит замуж за полковника лейб-гвардии Гусарского полка Ираклия Баратынского, брата знаменитого поэта, храброго боевого офицера, пользующегося всеобщим уважением. Как и в родном доме, атмосфера ее новой семьи была проникнута любовью к искусству. В круг ее общения входили замечательные люди России. В их числе – Михаил Юрьевич Лермонтов, друживший с братом Анны, художником Семёном Абамелеком, которые вдвоём даже устроили в квартире полковника Баратынского живописную мастерскую.
Дружба Анны Баратынской и Михаила Лермонтова сохранилась на всю жизнь. Однажды Михаил принес свое стихотворение «Последнее новоселье», попросил, чтобы Анна Давыдовна, используя знакомство с представителями царствующего дома, похлопотала о его опубликовании. Втроем – Анна, брат ее и муж – провожали Мишеля на Кавказ, после дуэли с Барантом. Больше она его не видела. А рукопись «Последнего новоселья» благоговейно хранилась у Анны Давыдовны вместе с пушкинским посвящением.
Не самые радужные впечатления остались у Анны и от последних встреч с Пушкиным в страшные и мучительные для поэта преддуэльные дни. Одна из них состоялась в день именин Софьи Карамзиной 17 сентября 1836 года. К ним в Царское Село приехало из Петербурга множество гостей, среди которых, как писала Софья, «были Пушкин с женой и Гончаровыми, Дантес, Жуковский, Баратынские, Абамелек и граф Михаил Виельгорский, так что получился настоящий бал, и очень веселый, если судить по лицам гостей, всех, за исключением Пушкина, который все время грустен, задумчив и чем-то озабочен. Он своей тоской и на меня тоску наводит. Его блуждающий, дикий, рассеянный взгляд с вызывающим тревогу вниманием останавливается лишь на его жене и Дантесе, который продолжает все те же шутки, что и прежде, — не отхо- дя ни на шаг от Екатерины Гончаровой, он издали бросает нежные взгляды на Натали, с которой в конце концов все же танцевал мазурку. Жалко было смотреть на фигуру Пушкина, который стоял напротив них, в дверях, молчаливый, бледный и угрожающий»….
В 1889 год. В Петербурге от затяжной болезни умирала Анна Давыдовна Баратынская, известная в свете как хозяйка салона, патронесса благотворительных обществ, вдова сенатора генерал-лейтенанта Ираклия Баратынского… «Анна Давыдовна слаба, – писал ее двоюродный брат, – но теперь менее страдает, а бывают дни, когда и вовсе не страдает. Боткин посетил ее вчера и нашел, что болезнь тяжелая. Ум ее по-прежнему светлый, память огромная, бесстрашие перед смертью изумительное…» Почти каждый день посещали Анну Давыдовну Великие княгини царствующего дома.
Господь не оставил Анну Давыдовну. Твердо и просветленно, с молитвой на устах приняла она благую кончину, оставляя на земле многих молитвенников по своей чистой, по-армянски щедрой, по-русски богомольной христианской душе…

Марина КРАВЦОВА

Добавить комментарий

Plain text

  • HTML-теги не обрабатываются и показываются как обычный текст
  • Адреса страниц и электронной почты автоматически преобразуются в ссылки.
  • Строки и параграфы переносятся автоматически.
CAPTCHA
Тест для фильтрации автоматических спамботов
Target Image