Константин ЗАТУЛИН. Вопрос шире самого факта визита принца Чарльза — протокольного или нет. После распада Советского Союза и ухода России из Закавказья (которое теперь называется Южным Кавказом), суверенизация Грузии, Азербайджана и Армении, на мой взгляд, восстановила в регионе все старые изотермы, которые определяли потенциальные возможности и зоны влияния в этой части Кавказа крупных держав. Мы являемся свидетелями того, как Грузия на всех этапах, связанных с распадом Советского Союза, выступала в самой задиристой роли. Брала на себя, особенно при Саакашвили, функцию организатора "крестовых походов" против России, создание вместе с Ющенко "союза за освобождение Восточной Европы" (на первых порах, когда они еще были популярны). Так вела себя та самая Грузия, которой в советские времена принято было признаваться в любви, оказывать ей первоочередную помощь. Причина проста: после ухода из общего пространства с Россией Грузия, не имея ничего, кроме своего геополитического положения транзитного коридора к кладовым Каспия и Средней Азии, предложила себя Западу. Без спонсора ее независимость и экономическое благополучие нереализуемы. Чисто грузинская деталь: Грузия пытается при этом свои собственные интересы представить как интересы Запада. Ей это частенько удается: помогает опыт пребывания в прежних "телах": персидском, российском, советском.

Какие бы политики ни находились у власти в Армении, — все они проармянские. Но они, по определению, выступают в роли ближайших союзников России на Кавказе, потому что другой возможности для выживания у Армении нет. Один из руководителей Армении, в прежние времена, сформулировал это так: "У России есть свой Израиль на Кавказе — это Армения". Для этой фразы есть очень много оснований, не только положительных, кстати. Израиль выступает раздражителем на Ближнем Востоке — ясно, что в отношениях с Азербайджаном Армения тоже выступает в роли раздражителя. Тем не менее, мы видим, что из всех стран региона наиболее близкие отношения у России с Арменией, она наш союзник по Организации Договора о коллективной безопасности.

Россия старается развивать связи и с Азербайджаном. Временами, под влиянием различных факторов, в том числе и настойчивости азербайджанского лобби, в эшелонах нашей власти складывается мнение, что Россия должна проводить по отношению к Армении и Азербайджану равноудаленную политику. Это вроде как необходимо — хотя бы из-за той функции посредника в Карабахском урегулировании, которую на себя взяла Россия вместе с США и Францией. Я уверен, что это не должно отменять факта, что у нас есть стратегический союзник на Кавказе, который судьбой предопределен к этой роли, — армяне. Причем это тот союзник на Кавказе, который за свою симпатию к России заплатил очень дорого, я имею в виду геноцид армян в Османской империи в начале ХХ века.

Отношения России с Азербайджаном вполне благопристойные, даже комплиментарные с нашей стороны. Во времена президентства Дмитрия Медведева в пользу Азербайджана решился вопрос о разграничении земли в бассейне реки Самур — в месте, где проживают лезгины. Мы пошли на то, что уступили все свои переговорные позиции Азербайджану и даже на то, что отдали два села с российскими гражданами лезгинской национальности под юрисдикцию Азербайджана.

Тем не менее, надо понимать, что в Азербайджане в ходу теория, освященная именем Гейдара Алиева: "Две страны — один народ". Один народ — это тюрки — турки и азербайджанцы; две страны — это Азербайджан и Турция. Азербайджан выбрал свою ориентацию, он опирается на турецкую поддержку и строит многие планы с учётом этого обстоятельства.

Конфликт из-за Нагорного Карабаха нанес много вреда Советскому Союзу. Я убежден в том, что, по существу, карабахский вопрос решен фактом волеизъявления живущих там людей. Население Нагорного Карабаха не даст никому, даже Армении, распорядиться своей судьбой и вернуть, вопреки воле, эту территорию под юрисдикцию Азербайджана. Азербайджан, который настаивает на своей территориальной целостности, пренебрегает тем обстоятельством, что к моменту распада общего союзного государства территорией Карабаха он не владел, за исключением небольшого участка, который он до сих пор удерживает.

Поэтому вопрос в том, чтобы как можно деликатнее, щадя национальное самолюбие, подойти к разрешению конфликта. Сделать это можно путем пакетной договоренности, при которой Нагорный Карабах получает независимость и, в свою очередь, силы обороны Нагорного Карабаха, можно сказать, армянские силы, возвращают в Азербайджан большую часть территории за пределами НКР, которая в результате военных действий была ими завоевана.

Политики в Армении и Азербайджане не готовы с этим согласиться, каждый из них требует или все, или ничего. Азербайджанцы говорят: "Нагорный Карабах — это все наше"; армяне: "Мы завоевали эти территории, зачем мы будем их отдавать?". Это могло бы быть преодолено, если бы посредники: Россия, США и Франция — совместно продиктовали условия мира на этой территории в виде пакетного соглашения. Но мы сами вовлечены во взаимные интриги с США и с Францией — в чем-то мы солидарны, а в чем-то нет.

Турция с незапамятных времен блокирует Армению, не допуская на ее территорию ни подвоза продовольствия, ни летательных аппаратов. Точно так же с другой стороны закрыли границу азербайджанцы. Армения очень сильно проигрывает от этой блокады.

В свою очередь, Армения и ее диаспора ведет дипломатическое и политическое наступление в мире, проводя решение о признании геноцида армян в Османской империи. У меня лично нет никаких сомнений в том, что геноцид был: Государственная дума в 95-м году по моему предложению приняла решение, по которому 24 апреля объявлено в РФ Днем памяти жертв геноцида в Османской империи. Заметьте, не в Турции, а именно в Османской империи.

Турецкие власти всеми силами пытаются воспрепятствовать признанию геноцида. Вплоть до обострения отношений с теми странами, которые признают геноцид армян.

Обама, при первом своем избрании, обещал влиятельным армянским общинам, что он посодействует признанию в США этого исторического факта. Он тогда исходил из того, что этого требует историческая справедливость, а не конъюнктурные политические интересы. Но это пришло в кричащее противоречие с интересами Штатов сохранить Турцию в качестве своего основного союзника на южном фланге, влиятельного члена НАТО. США не хотят задевать Турцию. Тем более в тот момент, когда в самой Турции заметно горячее стремление достичь положения страны "номер один" в исламском мире (в этом отличие сегодняшней Турции от кемалистской, которая всеми силами пыталась доказать, что она европейская страна, светское государство). Хотя Турция не отказывается от заявки в Евросоюз, это во многом потеряло для нее привлекательность — она слишком долго ждет.

Чтобы выйти из ситуации, в первый срок президентства Барака Обамы было оказано давление на Турцию и Армению, чтобы они подписали протокол о нормализации отношений между двумя странами. Мы по своим причинам также содействовали подписанию этого протокола. Американцы решали свою задачу: лично Бараку Обаме было важно продемонстрировать, что Армения и Турция ищут пути сближения, в этом случае его обещание признать геноцид армян оказывалось бы политически неактуальным.

Последующая серия жестов (включая так называемую "футбольную дипломатию" — совместное посещение матчей президентами Армении и Турции) привела к показному сближению сторон и породила в Азербайджане ожидаемую ответную реакцию. Были убраны плакаты "две страны — один народ", разразилась истеричная антитурецкая кампания под рефреном "нас предали". У руководства Турции был выбор: либо продолжать ту линию, которая навязывалась ей мировым сообществом по замирению с Арменией, либо, исходя из кровнородственных ориентиров, сорвать процесс и пойти на попятную. На кону лежали, во-первых, отношения с теми, кто содействовал "оттепели"; во-вторых, заявка в Евросоюз, потому что армянское лобби и в Европе активно выступает против турок и Турции.

Очень характерно, что Турция все-таки выбрала, сорвав дальнейший процесс узаконения протоколов с Арменией. Руководство Армении и так вынуждено было терпеть упреки со стороны своих соплеменников ("идет на договоренности с Турцией, которая не признает геноцид наших предков"; "не возвращают нам наши земли, не компенсируют нам имущество, которое было тогда разграблено" и т.д.). И как только Турцией был выставлен, как условие, вопрос о Карабахе, Армения сама отказалась от подписанного протокола с Турцией. Шанс на примирение был упущен.

Азербайджан это привело к ложной мысли, что он схватил "бога за бороду" и может всего достичь, опираясь на нефтедоллары. Нажали на всевозможные рычаги, в том числе и здесь, в России, чтобы продавить как можно быстрее карабахское урегулирование в своем варианте. Форсаж сопровождался бесконечной чередой воинственных заявлений, тратами на военные цели (военный бюджет Азербайджана равен годовому бюджету всей Армении). Через податливых людей в администрации Д.А. Медведева добивались, чтобы Россия использовала свое влияние на Армению, подтолкнула ее к согласию на условия Азербайджана.

Руководство Азербайджана, на мой взгляд, вело себя чересчур жестко и нахраписто — поставило целью решить карабахскую проблему в короткие сроки на принципах, которые не могут быть реализованы. Двусмысленность своего статуса Карабах не примет. А если Карабах не примет, не сможет принять и Армения. Может быть, кто-то в Армении втайне готов на такой жест, но этому не дадут свершиться армянский народ, армянская диаспора.

Безусловно, Запад заинтересован в переориентации Армении — там находится чуть ли не второе по величине посольство Соединенных Штатов в мире, они ведут борьбу за влияние. Армяне в таком положении, что рады хорошим отношениям и с Западом, и с Россией. Приехал принц Чарльз или не приехал — конечно, его хорошо приняли, но это не главное. Гораздо серьезнее дрейф Армении в сторону лукавого "Восточного партнерства" с Европейским союзом — на ноябрь намечено парафирование Соглашения об Ассоциации и создании зоны свободной торговли между Арменией и ЕС. Руководство Армении всеми силами пытается доказать, что это никак не задевает интересов России и перспектив российско-армянских отношений.

Увы, это не так: инициаторы "Восточного партнерства" не скрывают, что оно прямо направлено против проекта "евразийской интеграции" с участием России. Ко всему прочему, речь идет об акте на саммите ЕС в Вильнюсе, к которому, как яичко к Христову дню, готовят такие же Соглашения с Украиной и Молдовой.

Надо признать, что в России долго не обращали должного внимания на острые споры в Армении вокруг выбора "евразийского" или "европейского" вектора интеграции. Любая попытка трезвого разговора на эту тему теперь вызывает раздражение: а где вы были раньше? И тем не менее, его нужно вести. Точка в этом вопросе еще не поставлена.
У нас есть основа для влияния. Во-первых, это наше военное присутствие в Армении — безопасность Армении, выстраивается на основе ее членства в нашем общем договоре о коллективной безопасности. Во-вторых, мы инвесторы в Армении "номер один". А, в-третьих, — ну куда мы денемся от нашей общей истории и культуры, от глаз, которые смотрят на нас из прошлого?

"ЗАВТРА". А каковы, на ваш взгляд, перспективы Киргизии в Евразийском союзе?

К.З. Киргизия, конечно, слабое государство на карте постсоветского пространства, постоянно балансирующее на грани полураспада. От череды переворотов между югом и севером эта грань опасно обострилась.

Киргизия ищет для себя возможность выживания и подала заявку в Таможенный союз. Тут мы можем благодарить наших горе-интеграторов Шувалова и Христенко: из своих собственных интересов они затруднили обсуждение этого вопроса. Ибо, если на начальном этапе создания Таможенного союза действовал принцип пропорционального голосования, в соответствии с которым у России было большинство голосов (как и надлежит с учетом нашего экономического, людского потенциала), то для того, чтобы трудоустроиться председателем Евразийской экономической комиссии Виктор Христенко предложил — и это было подтверждено затем принятыми решениями — вернуться к известному принципу "одна страна — один голос".

Теперь у России, Казахстана и Белоруссии, членствующих в Таможенном союзе и будущем Евразийском союзе, по одному голосу. Вроде бы это демократично и равноправно, но совершенно не соответствует реальности. Представьте себе, что к этому союзу, где мы еще как-то находим общий язык, но тоже далеко не простым образом, присоединяется Киргизия — с экономикой, дышащей на ладан. И она будет обладать такими же правами, как и Российская Федерация. Можно позволить делегировать такому союзу, как следовало бы, часть суверенных полномочий Российской Федерации? В Европейском союзе все государства формально равны, но заметьте: в Европейском парламенте далеко не одинаковые представительства от Франции и от Лихтенштейна, а нам предлагают вообще не создавать парламентское Собрание. Принцип "одна страна — один голос" лежит бревном на пути расширения Евразийского союза.

В силу внутренней слабости киргизского государства очень сложно полагаться на киргизскую сторону в конкретных вопросах. Непросто доверять ей, когда дело касается сколь-нибудь значимых для нее материальных вещей: одни игры с базами чего стоят. Очень сложно рассматривать Киргизию как твердого союзника в регионе. Это скорее наш благотворительный проект: понимая, что иначе страна просто исчезнет с карты мира, мы вынуждены делать шаги навстречу Киргизии, подтверждать её амбиции, вкачивать в неё деньги, удерживать от развала. Надо учитывать, что в регионе есть страны, которые глядят на часть Киргизии, как на возможную добычу. Узбекистан, например. И тем самым добавляют проблем к тем, что у Киргизии уже есть.

Кстати, Киргизия — очень любопытный пример в споре с теми нашими либералами, которые просто уши нам прожужжали о благодетельности вступления в ВТО. Киргизия на постсоветском пространстве первая вступила в ВТО. И что, она расцвела благодаря ВТО? Она стала просто местом реализации китайского ширпотреба и его распространения на остальные постсоветские страны.

Однозначных ответов относительно будущего Киргизии нет. Последнее время со стороны ее нового руководства демонстрируется большая лояльность идеям евразийской интеграции. Может быть, от того, что всякие другие попытки на кого-то ещё положиться, получить поддержку с другой стороны, оказались безуспешными. При всей близости Китая, народы Центральной Азии, и казахи, и киргизы, очень подозрительно относятся к Китаю. У них это заложено в исторической памяти. Это добавляет сложностей — у нас с Китаем нормальные отношения. При этом и мы понимаем, что Китай рассматривает Центральную Азию как некий резерв своего влияния и возможностей экономического развития. В свою очередь, народы Центральной Азии, прибегая к помощи Китая, не забывают о том, что сами они по численности являются песчинкой в том море, что из себя представляет Китай.