Станислав Тарасов: Уцелеют ли Турция и Азербайджан на пути к Турану

22 марта, 2016 - 00:22

Кто поможет Баку реализовать доктрину «балансирующей равноудаленности»

Президент Азербайджана Ильхам Алиев, выступая на празднествах по случаю праздника Новруз, пообещал «не допустить, чтобы Азербайджан превратился в место противостояния во имя интересов других государств». Этот тезис несколько подробнее развил его помощник по общественно-политическим вопросам Али Гасанов. В интервью телеканалу ANS, отвечая на вопрос о стратегических отношениях Баку и Анкары на фоне обострения российско-турецких отношений, Али Гасанов отметил, что Азербайджан оказался в сложной ситуации: «Как вы знаете, с каждым из этих государств мы имеем стратегические партнерские отношения. Особенно в последние три года в описании отношений Азербайджана и России используется такой термин, как стратегическое партнерство. Этот термин используют как президент Азербайджана Ильхам Алиев, так и президент России Владимир Путин. Поэтому мы не хотим обострения отношений между двумя нашими стратегическими союзниками и стратегическими партнерами. Конечно, мы сегодня попали в сложную ситуацию. И поэтому стараемся построить нашу государственную политику сбалансировано, чтобы не стать перед выбором». При этом Гасанов подчеркнул, что Азербайджан прилагает усилия, чтобы помирить Россию и Турцию. «Раньше вы помните, что отношения России и США, США и Ирана, Ирана и Израиля тоже характеризовались напряженностью, — напомнил Гасанов. — И мы проводили такую политику, чтобы не стать заложниками этих отношений». Но получилось ли? Это вопрос. Тем не менее озвученный Гасановым тезис вызывает интерес: похоже, что Азербайджан после осложнений в российско-турецких отношениях пытается выстроить политику «балансирующей равноудаленности». Получится ли?

После развала СССР Азербайджан, как и другие бывшие советские республики, оказался перед необходимостью выбирать приоритеты в своей внутренней и внешней политике: определять свои главные интересы на постсоветском пространстве, либо пробиваться в другую цивилизационную зону. Бельгийский геополитик Жан Тириар сравнивал СССР с плиткой шоколада, где его дольки — это бывшие советские республики. По его словам, после того, как плитка разломана, ее невозможно сделать монолитной никаким иным путем, кроме переплавки всей плитки и новой штамповки, как и сами дольки, стремящиеся стать новыми плитками, должны быть все равно переплавлены. Так оно и было.

Как только Россия и Белоруссия подписали договоры о создании союзного государства, было стремительно заключено соглашение между Азербайджаном и Украиной, к которому пообещала присоединиться Грузия. Азербайджан вклинивался в геополитическую игру на постсоветском пространстве, ощущая, что рано или поздно могут быть задействованы силы центростремительного характера. Баку обозначал свой интерес на этом направлении не в лице Москвы, а Киева, который демонстрировал в отношении России наиболее жесткую позицию. Потом Азербайджан активно участвовал в неустойчивых антироссийских энергетических альянсах, ведя переговоры с Украиной, Польшей, Литвой, Молдавией, Грузией и даже Ираном о прокладке новых евроазиатских трубопроводов в западный регион постсоветского пространства и Восточную Европу в обход РФ.

В этом контексте откровенно антироссийский характер приобретало объединение ГУАМ (Грузия-Украина-Азербайджан-Молдова). События тогда развивались по мотивам басни И.А. Крылова «Слон и Моська», мораль которой выражена в последних словах: «Ай, Моська! знать, она сильна, что лает на Слона!». За Моськой, то есть Азербайджаном и его партнерами в СНГ, стояли США и ЕС, проводившие свои проекты на руинах советской империи, уверенные в способности нанести удар по возрождающейся России. Итог: в 1996 году завершается период геополитической трансформации постсоветского пространства. Появляется Евразийский экономический союз, к которому присоединяется Армения, Украина расколота, погружается в пучину гражданской войны, а Крым воссоединяется с Россией.

На южном направлении Азербайджан, вместо того, чтобы осуществить переоценку ценностей и выбрать оптимальную стратегию для защиты национальных интересов, вступает в военно-политический альянс с натовской Турцией, соблазняясь перспективами активного участия в региональной и даже мировой политике. Почему? Все просто. Баку уверен в том, что Запад, прежде всего США, должны быть заинтересованы в усилении Турции. Во-первых, Турция позиционировала себя как прозападно, проамерикански ориентированная страна, которой обещано членство в ЕС, и которое имело союзнические отношения с Израилем. Баку сделал выбор, понимая, что может настроить против себя арабо-мусульманские режимы Ближнего Востока, традиционно негативно относящиеся к Турции, а выставляя с Турцией лозунг «одна нация — два государства», он откровенно шел на обострение отношений с Ираном.

Тем не менее в глазах президента Алиева «игра стоила свеч», поскольку именно он выводил Турцию на уровень главного цементирующего звена в широком закавказском альянсе Турция-Грузия-Азербайджан, способном «замкнуть» до Каспийского моря южный фланг на границе с Россией. Помимо этого, Турция получала возможность перекинуть мост на тюркоязычные страны Средней Азии, в том числе к проектам транспортировки казахстанских или туркменских энергоресурсов в Европу в обход России. При таком сценарии карабахской конфликт оставался в тылу тюркского альянса, а Баку и Анкара демонстрировали уверенность в том, что решение его в своих интересах является только вопросом времени и «техники». И вновь за этими проектами маячили интересы США и ЕС.

В данном контексте обнадеживающим для Азербайджана сценарием выглядело невиданное в новейшей истории развитие торгово-экономического сотрудничества России и Турции, что сковывало ее политику как на кавказском, так и на ближневосточном направлении. Тогда Анкара и Баку поверили, что паруса их общего тюркского корабля стали надуваться попутным «историческим ветром». Сколько было продемонстрировано ими политических и геополитических амбиций, как громко они разыгрывали «карту» российского газопровода «Южный поток» (ставшего потом «Турецким потоком»), противопоставляя ему свои «широкие» энергетические проекты.

Однако стали происходить интересные вещи. Сначала Турция оказалась вовлеченной в события «арабской весны» в Северной Африке и на Ближнем Востоке, потом ввязалась в сирийский кризис. Турция стала превращаться в Украину, ведя, помимо фронтов на своих южных границах в Сирии и в Ираке, гражданскую войну уже на своей территории одновременно с курдами и ИГИЛ (структура, запрещенная в России). На этом фоне большой сенсацией стало подписание в Вене соглашения между Ираном и «шестеркой» по ядерной программе и начало вывода Тегерана из режима санкций и международной изоляции. Итог: на сцену вышел Иран с его значительным нефтегазовым экспортным потенциалом.

Анкара и Баку продолжают говорить о совместных энергетических проектах, но достаточно одного беглого взгляда на политическую карту, чтобы оценить их реальную перспективу. На Ближнем Востоке рождается государство Курдистан. Россия тоже овладела «золотой акцией», принимая участия в борьбе против ИГИЛ на территории Сирии. Азербайджан и Турция, как два союзных тюркских государства, оказываются в зоне реальных и новых потенциальных вооруженных конфликтов. Правда, Баку пытается соскочить с последнего вагона уже «горящего поезда», приняв предложение личного представителя действующего председателя ОБСЕ Анджея Каспшика о соблюдении режима прекращения огня на линии соприкосновения конфликтующих сторон в Карабахе. После всего этого как-то странно слышать из уст бакинских политиков, которые, комментируя дипломатические перипетии вокруг карабахского урегулирования, часто используют фразы типа «Россия обязана» или «Россия должна». С чего это они это взяли?

Что дальше? Судя по многим признакам, Турция прошла или проходит «точку невозврата», болезненно дрейфует в сторону — при самом оптимистическом для нее сценарии — федерализации. Этот процесс уже охватывает соседние Ирак и Сирию. Раньше турецкие эксперты и политики воспринимали эту проблематику как «вброшенную извне провокацию», сейчас же об этом открыто рассуждают турецкие парламентарии, входящие в комиссию по подготовке новой конституции Турции. Отметим и то, что задолго до «арабской весны» в ряде западных изданий стали появляться карты Курдистана. Сегодня этот вопрос уже значится в повестке дня мировой политики. Интрига состоит в том, затронут ли эти процессы Азербайджан.

Относительно недавно карты, построенные, правда, по принципам экономического районирования, стали появляться и в отношении Азербайджана, что в штыки воспринимается бакинскими политиками и экспертами, которые, как писала российский исследователь Яна Амелина, считают их предвестником полного распада страны. Кстати, если бы президент Грузии Саакашвили в свое время прислушался к московским рекомендациям по федерализации, у него был бы шанс сохранить территориальную целостность страны. Анкара, демонстрируя приверженность идеям тюркизма, родила в новых геополитических условиях «курдского ребенка». Баку же, вместо того, чтобы (по мысли бельгийского геополитика Тириара) дольку доставшегося советского шоколада начать переплавлять в общеазербайджанскую идентичность, плитку, через официальный тюркизм стал обострять отношения с национальными меньшинствами, оставляя за бортом проблему Карабаха. Это означало следующее: либо Азербайджан неофициально признавал факт окончательной утери Карабаха и выстраивал для себя иные геополитические перспективы, либо он рассчитывал провести в Карабахе этническую чистку армян. Два эти сценария являются утопичными.

Наконец, к этому вопросу напрямую привязан и Иран, где проживает солидное число граждан, считающих себя азербайджанцами. В определенном смысле Иран может считать жителей Азербайджанской Республики своей «исторической диаспорой», а не наоборот. Это как раз тот самый случай, когда уместно говорить, что народы историю и географию не выбирают, а игры на геополитической «шахматной доске» требуют огромного искусства и всегда бывают очень жестокими по своим последствиям. Не будем забывать и о том, что именно тогда, когда альянс Азербайджана с Западом достигал кульминации, некоторые бакинские политики при молчаливом согласии властей запускали зондирующие «шары» о том, чтобы вернуться к событиям двухсотлетней давности, дать юридическую оценку российско-персидским договорам начала XIX века и переименовать Азербайджанскую Республику в Республику Северный Азербайджан.

Поэтому нельзя исключать того, что со временем может появиться и геополитический контрпроект Тегерана. Как ни крути, но в его историческом представлении территория нынешнего — северного — Азербайджана состоит из земель Аррана с центром в Гяндже и княжества Ширван с центром в Шемахе. Именно эти две территории позднее вошли в состав Российской империи, в то время как населенный преимущественно тюрками (азербайджанцами) и курдами «южный» Азербайджан с центром в Тебризе остался во владении сасанидской Персии. Теперь набирающая геополитическую мощь Россия, слабеющая Турция и возвращающийся на региональную сцену Иран создают новую геополитическую реальность, которая диктует принятие новых решений. Азербайджан решил запустить доктрину «балансирующей равноудаленности». Посмотрим, что из этого выйдет.

Станислав Тарасов

Добавить комментарий

Plain text

  • HTML-теги не обрабатываются и показываются как обычный текст
  • Адреса страниц и электронной почты автоматически преобразуются в ссылки.
  • Строки и параграфы переносятся автоматически.
CAPTCHA
Тест для фильтрации автоматических спамботов
Target Image