Снятая 50 лет назад на «Арменфильме» картина Фрунзе Довлатяна, на первый взгляд, не выбивается из ряда хитов середины шестидесятых: священная память о военных утратах, беззаботный оттепельный быт, мужское братство, самоотверженное служение науке. Время было романтическое: «Девять дней одного года», «Мне двадцать лет» уже задели интеллигентных зрителей и критиков за живое.

Однако картина последовательно опровергает все клише. Армен Джигарханян играет физика Артема Манвеляна. Это первая выдающаяся работа артиста: Джигарханян скуп на внешнюю эффектность, но герой его загадочен, разнообразен. Ученый теряет близких, получает жестокие удары и неожиданные подарки судьбы. Однако, храня невозмутимость, не спешит «срывать цветы жизни». Он — одинокий философ-стоик, культивирующий ясность духа. 

Оказывается, это непросто. Например, в историю вводится влюбленная московская девочка, дочь погибшего солдата. Не желая смириться с утратой, Таня, словно героиня Достоевского или персонаж жестокой мелодрамы, третирует отчима, фронтовика-инвалида. Наигрывая радость, упивается страданием и топит в нем других. Встретив Артема, «злая девочка» (дебютировавшая в кино Маргарита Терехова) надеется найти во взрослом мужчине, потерявшем на фронте любимую женщину, товарища по несчастью и союзника-страдальца.

Возлюбленная Манвеляна Люся заказывает Артему катание на карусели. Оператор Альберт Явурян украшает сцену восхитительной пластикой внутрикадрового движения, ритмическим строением эпизода и, конечно, прекрасным лицом юной Натальи Фатеевой. С этой лирической ретроспекцией монтируется герой Джигарханяна — да, он любит, но не «влипает», как Таня. Не ждет, не травит душу ни себе, ни другим. 

Ближайший друг Манвеляна, Олег, — тоже узнаваемый, точно схваченный образ: Ролан Быков великолепно отыгрывает тотальную погруженность в быт, нервозность, стремление напористо контролировать окружающих. Он счастливо женился, воспитал детей, устроил дом — «полную чашу». Эта светлая личность, обаятельная суета сует, даже на похоронной фотографии Пономарев смотрится «радостным и изумленным юношей». 

Что же за человек Манвелян? Прежде всего, он трезв. В психологическом смысле. Сценарист Арнольд Агабабов и режиссер Фрунзе Довлатян подчеркивают эту ключевую характеристику персонажа самым приземленным образом: предлагая Олегу выпить за будущие успехи, Артем наполняет две бутылки водой из-под крана.

И, наконец, блистательный финал. Потерявший возлюбленную и друга, отказавшийся от Тани, Манвелян внезапно перемещается в родные места: пересеченная местность, холмы, камень, пыль, разрушенная крепость, невдалеке христианский храм... Но Армения ли это? Как герой в строгом костюме оказался там? Да просто авторы поменяли модус повествования: хронику сменила метафора, Москву — внутреннее пространство.

Рядом с храмом пируют и радостно поют простые селяне во главе со священником. Артем прислушивается, останавливается, смотрит. Пастырь замечает человека с монументальным и предельно живым лицом: «Заблудился, сын мой? Иди сюда! Посидим рядом». Ответ Артема поразительно емок: «Нет, батюшка, эти места мне знакомы…»

В самом деле, он здесь единственный, кто досконально познал себя: освоил внутренний пейзаж, свободный от конфликтов и напрасных надежд. Манвеляну известно, что мертвые не возвращаются, он научился любить ровно настолько, насколько нужно, чтобы не потерять собственное «я», не забыть о душе. Герой существует в пространстве предвидения, на территории духовной глубины. Он прозревает скрытую связь вещей. Например, заметив жадно внимающую репродуктору, еще незнакомую Таню, физик произносит провидческое: «Со временем психоанализ дойдет до того, что мы сможем угадать, о чем думает вон та девчонка!» Впрочем, психотерапевт не потребуется: спустя десяток лет «девчонка» сама придет и поделится навязчивыми размышлениями.

Заодно с протагонистом недопонятая, но ничуть не устаревшая картина Довлатяна и Агабабова избегает всех мыслимых соблазнов: испытывает на прочность и отвергает различные развлекательные жанры. Извиваются в танце Таня и дочь Олега. Через силу, на пороге смерти пытается радоваться жизни сам Олег. Посреди войны заказывает карусель Люся. И священник не скрывает упоения материальным миром, пробуя на вкус прекрасную песню и терпкое вино. Лишь физик остается непреклонен. Теряет возлюбленную на войне, а лучшего друга в мирные годы: смерть приходит, когда пожелает. Нет привилегированного времени. «Была война…» — нагнетает закадровый голос. «Только без патетики!» — одергивает рассказчика Артем. 

Его история обходится без пафоса, она сама по себе несет символическую нагрузку. Но сюжет ленты — теорема, которую требуется доказать. И Армен Джигарханян оживляет изощренную схему, поднимает картину до уровня объемного личного высказывания: не обманывайся, не поддавайся страстям, не превращайся в раба страдания, оставайся самим собой, храни внутренний мир и когда-нибудь, оглянувшись, ты тихо скажешь: «Эти места мне знакомы».

Николай ИРИН