Глава 13. Гнев и пепел: операция «Кольцо»

«Сталин был последним руководителем страны до Горбачева, осуществлявшим массовые депортации народов. Сейчас вновь начинается подобное… и нынешний руководитель государства даже не пытается оправдаться»

Андрей Мальгин, главный редактор журнала «Столица», из выступления на митинге в Москве 20 мая 1991 года

«У Горбачева нет моральных ориентиров, чаще всего он делает ошибки не по какому-то злому умыслу, а потому, что он искренне не знает, что хорошо, и что плохо…»

Галина Старовойтова, «Независимая газета», 30 июля 1991 года

Однозначно встав в 1990 году на позиции выказывавшего внешнюю лояльность Кремлю руководства Азербайджанской ССР, политическое руководство СССР во главе с президентом М. Горбачевым предпринимало все новые и новые шаги по удовлетворению националистических амбиций Баку. Кремль одновременно оказывал давление на Ереван, где к власти пришли антикоммунистические силы, чья не в меру поспешная и во многом непродуманная политика «десоветизации» Армянской ССР драматически осложнила обстановку в Нагорном Карабахе.

Ситуация усугублялась ангажированностью, а то и коррумпированностью и продажностью значительной части военно-политического руководства внутренних войск МВД СССР и дислоцированной в АзССР 4-й Армии вооруженных сил СССР. Часть этих людей всячески ублажались материально, иные избирались депутатами, делегатами от АзССР на различные партийные съезды, даже вводились в состав ЦК КП Азербайджана.

В апреле-августе 1991 года отряды и части ОМОН и МВД АзССР совместно с внутренними войсками МВД СССР и частями и подразделениями 4-й Армии (23-я дивизия, дислоцированная в г. Кировабаде) предприняли крупномасштабную военно-полицейскую операцию «Кольцо» по частичной депортации армянского населения Нагорного Карабаха. Операция «Кольцо» стала первым со времен сталинских депортаций народов насильственным выселением больших масс людей исключительно по этническому признаку, санкционированным Кремлем.

Уже само название операции свидетельствовало о ее карательном характере. Армянские села поочередно брались в кольцо внутренними войсками МВД СССР и армейской бронетехникой, поддерживаемой артиллерией и авиацией. Затем азербайджанские ОМОН и милиция входили в эти села якобы для «проверки паспортного режима», а на деле для убийств, разбоя, грабежа, поголовного террора против армянского населения с целью его деморализации и последующей депортации. Наиболее ценное имущество депортируемых присваивалось офицерами МВД и азербайджанским ОМОНом. Затем села отдавались на разграбление мародерам из соседних районов, которые тысячами следовали за войсками и ОМОНом на грузовиках, лошадях, ослах и пешим ходом.

Все это варварство и беззаконие прикрывалось информационной блокадой и лживой пропагандистской кампанией Баку и Кремля, однако всю правду скрыть не удалось благодаря самоотверженности журналистов и изменениям, произошедшим в России после фактического прихода к власти Бориса Ельцина.

Операция «Кольцо» резко повысила уровень напряженности в регионе и бесповоротно перевела карабахский конфликт в новое - военное измерение.

Неожиданный поворот в войне законов

В предыдущих главах мы неоднократно обращались к основополагающим решениям и постановлениям, принятым органами власти НКАО, СССР, Азербайджанской и Армянской ССР по вопросу статуса Нагорного Карабаха. Напомним о них.

20 февраля 1988 года - решение внеочередной сессии Совета народных депутатов НКАО «О ходатайстве перед Верховными Советами Азербайджанской ССР и Армянской ССР о передаче НКАО из состава Азербайджанской ССР в состав Армянской ССР».

15 июня: Верховный Совет Армянской ССР дал согласие на вхождение НКАО в состав Армянской ССР (на основе статьи 70 Конституции СССР).

17 июня – Постановление ВС АзССР «О ходатайстве депутатов Совета народных депутатов Нагорно-Карабахской автономной области о передаче НКАО из состава Азербайджанской ССР в состав Армянской ССР», в котором одобрялось Постановление Президиума ВС АзССР от 13 июня о неприемлемости передачи НКАО из состава Азербайджанской ССР в состав Армянской ССР. В Постановлении содержалась ссылка на стаью 78 Конституции СССР, в соответствии с которой территория союзной республики не могла быть изменена без ее согласия.

12 июля – решение восьмой сессии Совета народных депутатов НКАО «О провозглашении выхода Нагорно-Карабахской автономной области из состава Азербайджанской ССР».

18 июля – Постановление Президиума Верховного Совета СССР «О решениях Верховных Советов Армянской ССР и Азербайджанской ССР по вопросу о Нагорном Карабахе», в котором говорилось о невозможности изменения границ республик в соответствии со статьей 78 Конституции СССР.

1 декабря 1989 года – совместное Постановление ВС Армянской ССР и Национального совета Нагорного Карабаха «О воссоединении Армянской ССР и Нагорного Карабаха».

Другие решения по Нагорному Карабаху, принятые органами власти СССР, Армянской и Азербайджанской ССР, носили промежуточный характер, не затрагивая вопроса статуса НКАО.

К ним, в частности, можно отнести Указ Президиума ВС СССР от 12 января 1989 года о введении в НКАО особого управления; Постановление ВС СССР от 28 ноября 1989 года «О мерах по нормализации обстановки в Нагорно-Карабахской автономной области»; Постановление Президиума ВС АзССР от 4 декабря того же года «О мерах по нормализации обстановки в НКАО» и т.д.

Отдельные решения Кремля также давали оценку тем или иным актам, затрагивающим статус НКАО. Таким было Постановление Президиума ВС СССР от 10 января 1990 года «О несоответствии Конституции СССР актов по Нагорному Карабаху, принятых Верховным Советом Армянской ССР 1 декабря 1989 года и 9 января 1990 года».

Фактически никаких решений по статусу НКАО и других армянских территорий Нагорного Карабаха после 1 декабря 1989 к весне 1991 года принято не было, и каждая сторона продолжала оставаться на своей позиции.

Между тем, в конце 1989 – начале 1990 года коммунистичекая империя СССР все больше стояла перед угрозой распада. Было очевидно, что первыми независимость объявят республики Прибалтики, чье вхождение в СССР накануне Второй мировой войны и вовсе не признавалось законным Западом, который с началом процесса суверенизации оказывал все большую морально-политическую поддержку Литве, Латвии и Эстонии.

В целом, исходя из необходимости сохранения СССР, Кремль шел на серьезные уступки союзным республикам, принимая все новые законодательные акты, которые укрепляли суверенитет и права республик в ущерб автономным образованиям.

Так, например, в «Основах законодательства Союза ССР и союзных республик о земле», проект которых был опубликован в печати в конце 1989 года, право распоряжаться землями фактически отводилось лишь союзным и в малой степени автономным республикам. Автономные области и округа были практически лишены права распоряжаться своими землями: в их распоряжении оказывались лишь пахотные земли. На примере НКАО это означало, что горбачевская «либерализация и самоуправление» лишали автономную область права распоряжаться 150 тысячами гектаров лесов, Сарсангским и Мадагисским водохранилищами с их правобережными и левобережными каналами и прилегающими к ним землями, отнесенными к землям водного фонда, и так далее¹.

Аналогичная политика велась и в области политической, то есть партийной, поскольку «руководящей и направляющей» силой в стране официально оставалась КПСС. Народный депутат СССР от НКАО, секретарь Мардакертского райкома партии В. Габриелян, говорил в интервью областной газете о проекте платформы КПСС «Политика партии в современных условиях»: «Наряду с предоставлением союзным республикам широких прав сведены к минимуму и без того ограниченные права автономных образований»².

То есть тенденция была повсеместной: вместо расширения прав местных органов власти и автономных образований происходило перераспределение прав в пользу союзных республик, становившихся этакими «мини-эсэсэсерами».

Однако страх перед распадом СССР заставил Кремль предпринять и шаги по предупреждению или ограничению возможных действий союзных республик, направленных на выход из состава Союза.

3 апреля 1990 года был принят Закон СССР «О порядке решения вопросов, связанных с выходом союзной республики из СССР», регламентирующий порядок выхода союзной республики, проведения с этой целью референдума и так далее.

Статья 3 закона гласила: «В союзной республике, имеющей в своем составе автономные республики, автономные области и округа, референдум проводится отдельно по каждой автономии. За народами автономных республик и автономных образований сохраняется право на самостоятельное решение вопроса о пребывании в Союзе ССР или в выходящей союзной республике, а также на постановку вопроса о своем государственно-правовом статусе.

В союзной республике, на территории которой имеются места компактного проживания национальных групп, составляющих большинство населения данной местности, при определении итогов референдума результаты голосования по этим местностям учитываются отдельно»³.

Таким образом практически все республики, покидая СССР, должны были или, во всяком случае, могли вынужденно отказаться от целого ряда своих приобретенных в советский период территорий. Из всех 15 республик разве только Армянская ССР, не имевшая в своем составе ни автономий, ни районов с преобладающим инонациональным населением, могла вполне на законном основании покинуть Советский Союз. Что, собственно говоря, и было сделано в марте-сентябре 1991 года, в полном соответствии с Законодательством СССР.

Ясное дело, что закон от 3 апреля 1990 года предназначался отнюдь не для Нагорного Карабаха, а для республик Прибалтики, которые уже тогда предпринимали шаги по провозглашению независимости от Союза ССР. Тем не менее, в сентябре-декабре 1991 года Нагорный Карабах воспользовался именно этим законом для легального выхода из состава бывшей Азербайджанской ССР, избежав какого-либо законодательного конфликта в этих процедурах, о чем будет подробнее сказано в следующей главе.

Для Баку с новой силой встал вопрос необходимости фактической ликвидации НКАО и Шаумянского района, которые, в соответствии с законом от 3 апреля 1990 года, получили вполне реальную возможность на основании советского законодательства распрощаться с Азербайджанской ССР в случае реализации последней своего конституционного права выхода из СССР.

Более того, в умах азербайджанских руководителей даже замаячила перспектива проглотить армянский Зангезур. В ходе проведения военной операции в приграничье, Баку полагал убедить Центр в важности возвращения азербайджанского населения в отдельные районы Армянской ССР, где они ранее составляли значительный процент или даже большинство сельского населения. Ведь если армянский Нагорный Карабах, по логике Кремля, после принятия закона от 3 апреля 1990 года был сдерживающим фактором в вопросе выхода Азербайджанской республики из состава СССР, то в Республике Армения симметричного сдерживающего фактора не существовало.

Эти обстоятельства заставили Баку усилить репрессии и ускорить подготовку карательных операций по депортации армян из Нагорного Карабаха. Благо силы и средства для этого были как в распоряжении собственно Баку, так и поддерживавших его советских войск.

Горы и оружие

После нападений в январе 1990 года вооруженных банд НФА на карабахские села большинству думающих людей в Нагорном Карабахе стало ясно, что события неуклонно развиваются в направлении все нарастающего вооруженного противостояния. Ровно так же, еще до введения чрезвычайного положения им было ясно, что советские внутренние войска не будут защищать армянское большинство края в критический момент.

Более того, было ясно, что эти войска служат карательным инструментом в руках Кремля и Баку. Окончательно разоружая и без того практически безоружных карабахских армян, внутренние войска становились важным механизмом шантажа со стороны Центра. Безоружное население и местная милиция не могли противостоять хорошо вооруженным отрядам НФА, переодетым официальным Баку в милицейскую форму с согласия МВД СССР, и карабахцам оставалось надеяться лишь на внутренние войска. Но последние могли быть выведены Кремлем в любой момент, и разоруженные карабахцы остались бы брошенными на произвол судьбы. И такие угрозы несколько раз опосредованно озвучивались представителями центра еще со времен Комитета особого управления (КОУ).

Получалась как бы игра в одни ворота с сопутствующим политическим шантажом. Потому-то и все споры о миссии внутренних войск МВД СССР в Нагорном Карабахе в 1988-1991 гг. не имели и не имеют под собой серьезных оснований. Ибо очевидно, что определенные разъединительные функции они, конечно же, выполнили, но продолжалось это лишь до поры до времени, до очередного приказа сверху. Это было наглядно продемонстрировано в 1990 г. в карабахских селах Азад и Камо и весной-летом 1991-го в 24 опустошенных армянских селах Нагорного Карабаха.

Вместе с тем, если бы эти самые войска не разоружали бы в одностороннем порядке карабахских армян и даже вполне официальную милицию НКАО и Шаумянского района, то азербайджанские боевые отряды и милиция вряд ли осмелились бы совершать столь наглые нападения на карабахские села, имея перед глазами печальный опыт января 1990 года.

Поэтому вполне естественно, что карабахские подпольные структуры не переставали, несмотря на все трудности, вооружаться. Однако это было сопряжено с большими трудностями, - не только объективными, но и субъективного характера.

После январских событий на границах с Нахичеванской АССР по Армянской ССР прокатилась мощная волна нападений на районные отделения милиции, ДОСААФ и разного рода военизированные учреждения, ВОХРы (военизированная охрана). Население, помня о невмешательстве военных в события в нахичеванском приграничье на их первом этапе, когда отряды НФА имели определенный успех, однозначно потеряло надежду на советские войска. Ввозили оружие боеприпасы и извне: покупали в России и других республиках и везли поштучно или маленькими партиями в поездах, грузовых фургонах. Наконец, на ряде заводов было налажено подпольное производство самодельных, подчас и серийных видов вооружения, включая пистолеты-пулеметы, ручные гранатометы и переносные минометы.

К лету 1990 года в Армянской ССР насчитывались десятки военизированных неформальных группировок, располагавших немалым арсеналом. Среди членов этих группировок были и романтики-патриоты, и жители неспокойного приграничья, а порой просто откровенные авантюристы. Но наивно было полагать, что все это оружие предназначалось для борьбы с «внешним противником». Не меньшая, если не большая часть его изначально предназначалась для внутренних разборок и утверждения на местах тех или иных «авторитетов».

Пару лет назад автору этой книги довелось разговориться с бывшим сотрудником то ли ГРУ Генштаба, то дли КГБ (уточнять было как-то неудобно), в 1989-1990 гг. много бывавшим в конфликтных зонах и потенциально взрывоопасных регионах Советского Союза. Бывал он в командировках в Прибалтике, на Западной Украине и, естественно, во всех трех союзных республиках Закавказья. Посещал Баку, Ереван, но до Карабаха не добрался. В разговоре мой визави сказал, что много оружия ввозилось тогда в Армянскую ССР, и выразил мнение, что все оно потом переправлялось в Карабах.

Мой вопрос, - а почему он так уверен в этом, - поставил его почти в тупик: дескать, а как же иначе? Подобное ошибочное мнение было свойственно тогда многим и являло собой типичный пример имперского «верхоглядства», которое подразумевало, что все национальные меньшинства и республики одинаково монолитны, когда речь заходит о консолидации в деле отстаивания национальных интересов.

Между тем, на деле в Нагорный Карабах попадала лишь малая часть этих арсеналов.

Доказательством тому являются заявления не кого иного, как военного коменданта района чрезвычайного положения НКАО и прилегающих районов АзССР генерал-майора Владислава Сафонова. В июле 1990 года, в интервью газете МВД «Сын Отечества» (не путать с просветительской российской газетой XIX века!) он называл следующие цифры изъятого в НКАО оружия: «Изъято сотни килограммов взрывчатки, 256 единиц нарезного и 963 единицы гладкоствольного оружия, более 53 тысяч боеприпасов, 44 радиостанции, 180 противоградовых пушек, 59 пусковых установок, 3805 снарядов и мин. На складах армянских боевиков обнаружено 139 единиц вещевого имущества, в том числе – иностранного производства»⁴.

Казалось бы, впечатляющие цифры, особенно в части 180 противоградовых пушек и 59 пусковых установок. Однако все орудия и пусковые установки «Алазань» были изъяты военной комендатурой у государственной противоградовой службы. Вместе со снарядами к 100-мм зенитным противоградовым орудиям и иным боеприпасам весь этот арсенал вывезли в Азербайджанскую ССР, где он был оприходован азербайджанскими вооруженными формированиями.

О том, как это происходило в Шаумянском районе рассказал в интервью «Голосу Армении» бывший первый секретарь района Владимир Агаджанян: «В номере о 28 апреля газеты «Бакинский рабочий» было опубликовано сообщение «В Совете министров Азербайджанской ССР». В нем говорилось о необходимости изъятия градобойных установок, чтобы пресечь их употребление в преступных целях. Казалось бы, должны быть убраны градобойные установки в Ханларском районе, откуда были обстреляны армянские села Геташенского подрайона, а также в селе Шафаг нашего района, куда боевики НФА в январе подвозили снаряды с целью использовать против сел Шаумяновского района. Однако…

Эта же газета 13 мая дала информацию пресс-группы МВД АзССР о том, что «в ночь с 5 на 6 мая силами милиции и войскового наряда на территории Шаумяновского района в ходе оперативных мероприятий обнаружены и изъяты 16 градобойных орудий»… Градобойные орудия находятся там, где им положено находиться, «обнаружить» их никакого труда не составляет, так как точки их дислокации всем известны, и из них никаких выстрелов не было произведено»⁵.

Далее выясняется, что подавляющая часть взрывчатки была вывезена военными с каменных карьеров по производству камня-кубика, где она использовалась в производственных целях. Что, кстати, одновременно преследовало цель подорвать и без того небольшие мощности местных стройорганизаций.

Наконец, в своем интервью В. Сафонов умолчал, за какой период изъяты перечисленные им вооружения. Тем самым он делал нехитрую подтасовку: выдавал все сданное населением НКАО на временное хранение или отобранное с сентября 1988 года (когда было введено особое положение и комендантский час) гладкоствольное охотничье оружие за будто бы изъятое в ходе спецопераций в населенных пунктах в январе-июле 1990 года.

Действительно, если просмотреть все сообщения военного коменданта, опубликованные в областной газете «Советский Карабах» в феврале-июне 1990 года, то в них не найти информации об изъятии и десятой доли от количества огнестрельного оружия, указанного генералом в интервью «Сыну отечества».

Аналогичным образом из упомянутых В. Сафоновым 256 единиц нарезного оружия подавляющее большинство составляло штатное вооружение. Прежде всего, изъятые военной комендатурой у карабахских органов МВД еще осенью 1989 года автоматы Калашникова (не случайно Сафонов не сказал отдельной строкой про автоматическое оружие!), а также реквизированные военными трехлинейки, карабины и наганы ВОХРа, «мелкашки» ДОСААФ и областного спортклуба.

Как видим, на долю оружия, реально изъятого у карабахцев при обысках за полгода чрезвычайного положения, оставался сущий мизер. Совсем не впечатляли и 139 единиц вещевого имущества, даже если некоторые, как особо подчеркнул генерал Сафонов, были иностранного производства!

Да и что означали все эти цифры в целом в сравнении с вооружением нескольких тысяч вчерашних боевиков НФА - азербайджанских омоновцев, расквартированных в НКАО и соседних с ней азербайджанских районах?

Ведь отбирая остатки оружия у карабахских армян, разоружая местную милицию, Кремль одновременно щедро одаривал оружием МВД Азербайджанской ССР.

В марте 1991 года газета «Республика Армения» - официоз новой армянской власти, опубликовала скандальный материал для служебного пользования. В нем приводились данные о распределении из Закавказского управления материально-технического и военного снабжения внутренних войск МВД СССР вооружений и боеприпасов для министерств внутренних дел Азербайджанской ССР и Армянской ССР с января по середину марта 1991 года⁶.

В соответствии с этим реестром, за указанный период МВД СССР было передано МВД АзССР и АрмССР соответственно: автоматов – 610 и 0 единиц; пистолетов – 462 и 0 единиц; снайперских винтовок – 20 и 0 единиц; карабинов – 47 и 0 единиц, боевых патронов – 1,5 млн. и 90 тыс. штук; бронежилетов и прочих средств индивидуальной защиты – 1150 и 50 штук соответственно. Воистину, говорящие цифры!

Московская газета «Коммерсант» уже в ходе операции «Кольцо» по депортации армян из Нагорного Карабаха опубликовала документ о численности и вооружении ОМОН МВД АзССР⁷.

В соответствии с этим документом, общая численность подразделений азербайджанского ОМОНа оставляла 12500 человек. Наряду с отрядами союзного и республиканского подчинения, 8 тысяч составляли отряды милиции самообороны, созданные практически во всех районах АзССР, подчиненные местной милиции и финансируемые за счет местных бюджетов.

На вооружении азербайджанского ОМОНа состояло: автоматов АКМ 7,62 мм - 3500 единиц; автоматов АК 5,45 мм - 2000 единиц; пулеметов РПК 7,62 мм - 120 единиц; пулеметов ротных ПК 7,62 мм - 90 единиц; винтовок снайперских СВД - 60 единиц; пистолетов Макарова 9 мм - 4000 единиц; пистолетов Стечкина 9 мм - 350 единиц. По всем видам выдано по 2,5 боекомплекта на ствол.

Имелась и бронетехника: БТР 60-ПБ и БТР-70 - 15 единиц; БРДМ-1, БРДМ-2 - 6 единиц; БТР-152 - 11 единиц; танков Т-54 - 18 единиц.

Техника поступила из воинских частей 52682-А ГУБТТ ВС, ремонтного завода г. Николаева (Украина), в/ч 5457 ВВ МВД СССР (Ереван), в/ч 64161 и в/ч 55376 (Тбилиси) по распоряжению МВД СССР и ГУМТ вооруженных сил СССР.

Боевая техника была сосредоточена в городах Агдам, Лачин и Ильичевск (бывший Норашен в Нахичеванской АССР).

Отметим, что на вооружении внутренних войск МВД СССР гусеничной бронетехники, а тем более танков не состояло вовсе. То есть азербайджанские отряды милиции особого назначения лишь по названию были милицейскими частями и подразделениями. По сути, это была настоящая армия со своей бронетехникой.

А как свидетельствовал поздней осенью 1991 года военный корреспондент «Известий» В.Белых, «по словам очевидцев, на вооружении милиции города Агдама есть уже и тяжелая артиллерия»⁸.

Имелось у азербайджанского ОМОНа и 3 вертолета Ми-8Т без опознавательных знаков, с национальной символикой (полумесяц и восьмиконечная звезда), два из которых принадлежали до того Агропрому и один - Управлению гражданской авиации АзССР. Вертолетная база - в 40 км от Лачина.

В НКАО и прилегающих районах основными пунктами постоянного базирования подразделений ОМОНа были: аэропорт Степанакерта - 150 человек, село Ходжалу - 200, город Шуша - 350, село Малибейли - 200, поселок Лесной - 70, город Агдам - 350, город Лачин - 400, город Физули - 250, Бишатул – 100 человек. Это далеко не полный список.

Отряды ОМОНа часто перебрасывались с места на место, бойцы проходили «обкатку» в НКАО, где они занимались нападениями на армянские села, угонами скота, похищениями и убийствами граждан.

Напомним, что в самом армянском Нагорном Карабахе, - то есть в НКАО, Шаумянском районе и селах Геташен и Мартунашен соседнего Ханларского района было дислоцировано до 6 тысяч военнослужащих внутренних войск, курсантов и спецназа МВД СССР. В регионе также были дислоцированы на постоянной основе: кадрированный мотострелковый полк 23-й дивизии 4-й армии вооруженных сил СССР, выделявший в помощь внутренним войскам гусеничную бронетехнику с экипажами для блокпостов; батальон химзащиты в Степанакерте; погранотряд в райцентре Гадрут, близ советско-иранской границы.

Весь этот внушительный контингент союзных МВД и армии не имел приказа защитить карабахцев перед лицом набегов тысяч вооруженных до зубов азербайджанских ОМОНовцев – вчерашних членов боевых отрядов НФА, а подчас и просто бывших уголовников.

На фоне вышеприведенных цифр становится ясным, что противостоять столь внушительным силам с охотничьими ружьями, самодельным оружием и единичными автоматами было практически невозможно. Тем не менее, сопротивление возрастало. Политика государственного терроризма в отношении карабахцев со стороны Баку и советского руководства порождала соответствующую обратную реакцию. И было бы наивно полагать, что в этих условиях карабахские армяне могли проявлять какую-либо политкорректность в отношении терроризирующих их сил.

Стали предприниматься акции возмездия в отношении жителей азербайджанских сел, с территории которых производились набеги на соседние армянские населенные пункты с целью похищения и убийства граждан армянской национальности.

Так, в 1990-1991 годах из прилегающих к Степанакерту нескольких азербайджанских сел – Малибейли, Джамиллу и других - участились нападения на работающих на пригородных огородах жителей областного центра. Так погиб и отец моего коллеги - начальника отдела информации газеты «Советский Карабах» Вилена Бахшияна, зверски убитый азербайджанцами из Малибейли на своем огороде в пойме реки Каркар.

Со стороны села Джамиллу (бывшего армянского села, в 1963-1964 гг. выселенного под предлогом строительства на сельской территории водопровода) в июне 1990 г. был застрелен выстрелом из ружья на своем огороде Николай Багдасарян, а 7 декабря на той же окраине города без вести пропал Николай Галстян; следы вели в ту же деревню. Буквально через несколько дней после второго убийства возвращавшийся с фермы грузовой автомобиль с жителями Джамиллу был обстрелян из автоматического оружия с двух нагнавших его мотоциклов; два человека были убиты, еще несколько ранены. После этой акции инцидентов со стороны Джамиллу на окраине областного центра больше не отмечалось.

Все чаще отмечались случаи нападений на азербайджанских милиционеров-омоновцев, среди которых все больше становилось убитых и раненых. Участились и обстрелы блокпостов, азербайджанских автоколонн, сопровождаемых нарядами внутренних войск.

11 июля 1990 года на горном участке шоссе Мир-Башир-Мардакерт-Кельбаджар из засады на лесистом горном склоне была расстреляна азербайджанская автоколонна, сопровождаемая нарядом внутренних войск. Три человека были убиты, среди них заместитель начальника Кельбаджарского РОВД и рядовой внутренних войск Сергей Мезенцев. Это был первый военнослужащий, погибший от рук карабахских партизан с самого начала конфликта. 24 человека, в том числе трое военнослужащих, были ранены. Лишь счастливая случайность спасла остальных от направленного взрыва, который мог обрушить на колонну горный склон. Нападавшие скрылись.

То там, то сям обеими сторонами взрывались мосты, минировались дороги, устраивались засады.

Азербайджанские омоновцы, начиная с конца 1990 года, предприняли несколько попыток прямого захвата ряда армянских сел, на подступах к которым произошли настоящие бои, были убитые и раненые с обеих сторон.

Учитывая, что спецгруппы азербайджанского КГБ подчас сами организовывали нападения на военнослужащих, в целях столкнуть внутренние войска и местное армянское население, иногда трудно было понять, кто на деле являлся автором той или иной акции против военнослужащих.

Так, с января 1991 года подозрительно часто нападения, обстрелы блокпостов и воинского автотранспорта стали происходить в Шушинском районе НКАО, в основном на участках, контролируемых азербайджанской администрацией и ОМОНом. В сводках военной комендатуры эти нападения однозначно приписывались армянской стороне и раздувались в центральной прессе. Вместе с тем убийства мирных жителей часто попросту замалчивались как комендатурой района, так и СМИ.

Особо показательным стал день 9 января 1991 года, когда погибли сразу 8 человек. На границе Шушинского района НКАО с соседним Лачинским районом была расстреляна машина УАЗ, в которой находились трое военнослужащих - подполковник Олег Ларионов, майор Игорь Иванов, сержант-водитель Иван Гоек – и корреспондент газеты «Молодежь Азербайджана» Салатын Аскерова. Зона, где это произошло, находилась под контролем азербайджанской стороны, но недалеко от нее были и армянские села Бердадзора.

Хотя нападавшие установлены не были, в азербайджанских и центральных СМИ широко раскручивалась тема «армянских экстремистов». Между тем, после гибели командира дислоцированного в Лачинском районе разведбатальона 23-й (Кировабадской) дивизии его место занял заместитель командира – азербайджанец по национальности.

В тот же день в Мартунинском районе НКАО толпа азербайджанцев напала на проезжавший через село Карадаглы автомобиль из соседнего армянского села Кагарци, Машина направлялась в роддом райцентра Мартуни, в ней кроме водителя были беременная женщина, ее муж и еще один сельчанин. Шоферу удалось убежать, а 19-летняя роженица Анжела Григорян с так и не увидевшим свет ребенком, ее муж Леонид Гаспарян и родственник Самвел Антонян были расстреляны на месте.

Исполнители этой зверской расправы были в принципе известны, следственной группой МВД СССР было начато следствие. Только вот сообщений о втором за тот день трагическом инциденте не было ни в средствах массовой информации, ни в сводках военной комендатуры!

А 12 января близ развилки дорог Шуша-Степанакерт и Красный Базар-Степанакерт, в контролируемой азербайджанцами пригородной зоне Шуши, опять-таки неизвестными был обстрелян военный автомобиль, погиб полковник В. Григорьев. Военные же «сорвали злость» на вскоре появившемся на той же развилке «МАЗе», направлявшемся в областной центр из Мартунинского района. Солдаты обстреляли грузовик без требования остановиться или предупреждения; в результате были убиты водители С. Мартиросян и Л. Егиян.

Всего же, как сообщала газета «Советский Карабах», лишь с 1 по 12 января 1991 года в НКАО было убито 14 человек, в том числе четверо военнослужащих⁹.

Как подчеркивалось в обращении народных депутатов ССР от НКАО в адрес руководства СССР, очередное обострение обстановки произошло после предложения президента СССР М.Горбачева «о рассмотрении вопроса о Нагорном Карабахе на одном из очередных заседаний обновленного состава Верховного Совета СССР»¹⁰.

Если за весь 1990 год в районе чрезвычайного положения НКАО было убито 57 человек, то лишь за первые три месяца 1991 года – уже 50 человек¹¹.

Утром 8 апреля 1991 года в Ростове-на-Дону возле ведомственного дома внутренних войск МВД СССР, при посадке в служебную машину был застрелен заместитель начальника Управления внутренних войск МВД СССР по Северному Кавказу и Закавказью полковник В. Блахотин. Исполнителями покушения, которые вскоре были задержаны, В. Блахотин был ошибочно принят за проживавшего в том же доме генерал-майора В. Сафонова, которого они и намеревались ликвидировать. Офицеры были схожи комплекцией и внешним типом. Кроме того, по роковому стечению обстоятельств за полковником пришла машина, которая обычно обслуживала генерал-майора.

В центральной прессе поднялся вал возмущения. «Анонимные организаторы теракта слепыми орудиями своей воли избрали молодых людей, которые сколько себя помнят, плыли по воле волн. О каких-либо их нравственных качествах можно говорить лишь с большой натяжкой», - писала «Советская Россия»¹².

Между тем, советская пресса, которая как всегда врала, не упомянула важную деталь. Один из готовивших покушение на генерала В. Сафонова, директор нагорно-карабахского областного клуба юных техников Акоп Багманян в июле 1989 года был награжден орденом «За личное мужество»… Указом Президиума Верховного Совета СССР за подписью Председателя ВС СССР М.Горбачева. Награжден, как было сказано в опубликованном в областной газете Указе, «за мужество и самоотверженные действия, проявленные при ликвидации последствий землетрясения в Армянской ССР»¹³.

Таким образом еще раз подтвердилась старая истина, что государственный терроризм порождает ответный индивидуальный террор. Трагедия в Ростове-на-Дону заставила многих военнослужащих всерьез задуматься о причинно-следственных связях между терактом и политикой Кремля в Нагорном Карабахе.

В октябре 1991 года в интервью «Известиям» начальник Управления внутренних войск МВД СССР по Северному Кавказу и Закавказью генерал-майор А. Куликов говорил: «Необъявленная война, в которую втянуты внутренние войска, не только приносит жертвы, она разлагающе действует на военнослужащих. Бегут из армии солдаты-добровольцы, не дождавшись даже формальностей, связанных с демобилизацией, - уже свыше сотни в бегах. Кто они? Герои-интернационалисты? Или… Присутствие военной силы ничего не может решить. Эта война бесперспективна»¹⁴.

К сожалению, эти вполне справедливые слова были произнесены осенью 1991 года, когда преступность операции «Кольцо» была очевидной, когда многие ее вдохновители из числа членов ГКЧП были под следствием, а иные, как пустивший себе пулю в лоб министр внутренних дел СССР Б.Пуго, и вовсе перешли в мир иной.

Зимой же и весной 1991 года советские армия и внутренние войска были готовы исполнить любой, даже самый преступный приказ Кремля в отношении народа Нагорного Карабаха.

Операция «Кольцо»: как это было

Между тем, весной 1991 года ничто уже не могло остановить давно вынашиваемую азербайджанским руководством совместно с руководством МВД и КБ СССР операцию по депортации карабахских армян.

Предлогом для проведения операции была пресловутая «борьба с незаконными вооруженными формированиями», под которыми, естественно, подразумевались лишь армянские формирования, в том числе и вполне официальные милицейские подразделения. Вполне очевидно, что для Кремля операция «Кольцо» носила характер последнего предупреждения антикоммунистическим властям Армянской ССР.

Как уже упоминалось выше, после победы Армянского общенационального движения (АОД) на выборах в Верховный Совет АрмССР весной 1990 года и фактического прихода этой силы к власти в республике был разыгран ряд провокаций, вылившихся в вооруженные столкновения с дислоцированными в республике войсками.

«Прогрессивная советская общественность», в том числе и пресловутые демократы, рьяно следившие за каждым чихом Кремля в «демократической» Прибалтике, списывала все происходящее в Закавказье на межнациональную склоку «диких кавказцев». Пресловутый советский интернационализм вновь дал сбой, обернувшись, с одной стороны, слепым преклонением перед «западной демократией», с другой – пещерными расовыми предрассудками. Оттого и многочисленные нарушения закона и основополагающих прав человека в Закавказье не вызывали, за исключением единичных случаев, особого возмущения ни в Москве, ни в Ленинграде.

К тому времени ставший уже президентом СССР М. Горбачев окончательно сбросил с себя маску миротворца. Это особенно проявилось еще в дни XXYIII съезда КПСС – последнего в истории этой преступной организации. 12 июля 1990 года президент-генсек с трибуны съезда, прервав ход выступлений, выступил с пространной репликой об «армянских боевиках», заявив, что «терпение азербайджанского народа небеспредельно». Тем самым он словно попугай повторил пропагандистские клише азербайджанского руководителя Аяза Муталибова, незадолго до того переизбранного первым секретарем ЦК КП Азербайджана на безальтернативной основе, открытым голосованием… единогласно.

Выступая на том съезде КП Азербайджана, А. Муталибов вновь пугал Кремль «заразительностью» примера Карабаха: «Непростительно, что Центр не сумел разглядеть в локальном конфликте, развязанном сепаратистами НКАО, опасность идеи перекройки границ, разрушительной для всей страны»¹⁵.

Учитывая, что с февраля 1988 года именно Кремль озвучивал свою позицию в отношении проблемы Карабаха как «перестройка – не перекройка», в словах азербайджанского лидера содержался плохо прикрытый шантаж в отношении Кремля и его мягкотелого вождя.

25 июля 1990 г. М. Горбачев издал Указ «О запрещении создания вооруженных формирований, не предусмотренных законодательством СССР, изъятии оружия в случаях его незаконного хранения». Тут же последовал отклик из Баку: А. Муталибов заявил, что указ позволит разоружить «армянских боевиков».

Указ М. Горбачева, как показали дальнейшие события, был односторонне направлен исключительно против нового руководства Армянской ССР. Последнее уже в августе 1990 года посредством нового Верховного Совета АрмССР приняло декларацию о независимости. Этот документ не был односторонним актом провозглашения независимости, но объявлял неуклонное стремление республики к ней.

Тут же последовали вооруженные провокации со стороны азербайджанских формирований на административной границе двух республик в районе Ноемберян-Казах. А когда армянские отряды самообороны перешли в контрнаступление, в дело вмешалась Советская Армия, которая нанесла по ним удар из артиллерии и вертолетов. Вслед за этим должен был последовать ввод войск в Армянскую ССР и объявление чрезвычайного положения для свержения неугодной власти.

Однако Левон Тер-Петросян опередил Кремль. В сентябре он объявил в республике чрезвычайное положение и потребовал от бесконтрольных, не подчинявшихся властям республики группировок самораспуститься и сдать все имеющееся оружие. Что и было в целом сделано в сентябре-ноябре 1990 года. Однако оружие сдавалось не советской армии, как того хотели в Кремле, а на склады республиканского МВД¹⁶.

Одновременно Ереван взял курс на создание собственных вооруженных сил, и как первый шаг было принято решение о прохождении местными призывниками службы в частях Советской Армии, дислоцированных на территории республики. То есть то, что уже было до того провозглашено парламентами Украинской ССР и Белорусской ССР. И что без особой рекламы, с согласия Кремля уже с начала 1990-го де-факто делалось в Азербайджанской ССР, где некоторые части и соединения 4-й советской Армии к концу того же года уже наполовину были укомплектованы военнослужащими-азербайджанцами.

Так, в 23-й Кировабадской (Гянджинской) дивизии 4-й армии в целом более 40 процентов личного состава составляли азербайджанцы. В мотострелковом же полку данной дивизии, дислоцированном непосредственно в Кировабаде, их было свыше 70 процентов. К началу 1991 года 23-я дивизия фактически превратилась в национальную азербайджанскую дивизию с преимущественно неазербайджанским офицерским составом, который неофициально финансировался Баку и потому выполнял все указания республиканского руководства.

Перед лицом угрозы со стороны азербайджанских формирований, официально объявленных милицией, ОМОНом и проч., новое армянское руководство создавало новые силы, подчинявшиеся властям республики.

Такая ситуация не устраивала ни коммунистический Кремль, ни расистский режим Баку. Последний настаивал на полном разоружении соседней республики, выказывая верность идее «обновленного Союза ССР». Тем более что вскоре последовали все новые шаги Л. Тер-Петросяна и его команды, «замахнувшихся», в том числе, и на собственность ЦК КП Армении и республиканского комсомола: ее новые власти вознамерились национализировать. По мере усиления подобных тенденций в Армянской ССР росла напряженность в Нагорном Карабахе и на армяно-азербайджанской границе.

1 декабря 1990 года был назначен новый министр внутренних дел СССР. На место склонного к либерализму Владимира Бакатина был посажен консерватор Борис Пуго. Ярый коммунист и советский империалист до мозга костей, денационализированный латыш Пуго, по свидетельствам знавших его, ненавидел национальные меньшинства и все их проблемы считал происками внешних и внутренних врагов коммунизма.

К тому времени министром внутренних дел Азербайджанской ССР уже был бывший заведующий отделом административных органов ЦК КП Азербайджана М. Асадов. Тот самый, который, будучи в 1987 году руководителем Шамхорского района, устроил погром в Чардахлу, а сразу после этого пойдя на повышение в Баку, в феврале 1988-го грозил на собрании партактива НКАО вторжением в автономную область «100 тысяч вооруженных азербайджанцев».

Именно в ноябре-декабре 1990 года в Нагорном Карабахе многократно возросла активность азербайджанских бандформирований в форме ОМОНа. Так, например, в обращении совета ветеранов Армянской ССР и НКАО от 14 декабря 1990 года, подписанном Героем Советского Союза, генерал-майором запаса А. Казарьяном, говорилось, что только за последний месяц в приграничном Горисском районе были убиты 10 человек, угнано 1200 голов скота¹⁷.

С начала 1991 года в Азербайджане практически открыто, на самом высоком уровне стала регулярно озвучиваться мысль о том, что армяне, если они не согласны подчиниться Баку, должны быть удалены из Карабаха. Еще в начале февраля 1991 г., выступая в Баку, В. Поляничко провозгласил: «1991 год будет объявлен годом Карабаха. Этот год будет последним годом в трудностях Азербайджана. Земля Карабаха – наша земля, и мы должны занять ее для наших детей».

Подлило масла в огонь и обращение М. Горбачева «К народу Азербайджана, жителям Нагорного Карабаха», в котором президент СССР фактически давал Баку карт-бланш на любые действия в Нагорном Карабахе.

Обращение было опубликовано в центральной прессе 15 марта – за два дня до всесоюзного референдума о будущем СССР, намеченного на 17 марта. Армянское руководство отказалось от его проведения, объявив о предстоящем через полгода, в соответствии с Законом СССР «О порядке решения вопросов, связанных с выходом союзной республики из СССР», референдуме о независимости. Действующие де-факто власти НКАО были готовы участвовать в проведении союзного референдума, однако обусловили этот вопрос официальным восстановлением областных структур власти. Азербайджанское же руководство продолжило «политику послушания»: референдум в этой республике дал 99 % голосов в пользу сохранения СССР.

В обращении Горбачева, в частности, говорилось: «Нагорно-Карабахская автономная область – неотъемлемая часть Азербайджана. Здесь действуют Конституции СССР и Азербайджанской Республики… Так распорядилась история. И от этого никуда не уйдешь»¹⁸.

Это обращение стало многократно цитироваться руководителям АзССР самого разного уровня; на уровне обывательском это было понято как «Горбачев окончательно с нами!»

Накануне организованной Баку и Кремлем бойни в карабахских селах Геташен и Мартунашен по азербайджанскому телевидению и радио было распространено воинственное заявление Муталибова. Последний к тому времени стал (по горбачевской кальке) президентом Азербайджанской ССР, переименованной в Азербайджанскую Республику. «Терпению народа Азербайджана пришел конец», - говорилось в заявлении. Муталибов потребовал от МВД, КГБ и Министерства обороны СССР установить вдоль границы с Армянской республикой 5-километровую нейтральную полосу¹⁹.

Идея нейтральной полосы выдвигалась с подачи Баку еще с середины 1990 года, однако Ереван эту идею отвергал, полагая, что она может быть приемлема в случае установления аналогичной нейтральной полосы вдоль административной карабахско-азербайджанской границы и одновременно с разблокированием шоссе Горис-Лачин-Степанакерт. Ясное дело, что такой симметричный подход не входил в планы ни Баку, ни Кремля.

Между тем, самостоятельно осуществить все желаемое Баку, естественно, не был в силах. Отряды ОМОН МВД АзССР в 1990-1991 гг. предпринимали попытки самостоятельного захвата отдельных армянских сел Нагорного Карабаха, но эти попытки всегда оказывались неуспешными. Поэтому азербайджанские формирования ограничивались в целом провокациями, обстрелами, засадами и ночными нападениями. А крупное село Геташен, которое защищали местные ополченцы и несколько групп армянских волонтеров, было тем более не по зубам одним лишь силам МВД АзССР.

С 25 марта 1991-го азербайджанский ОМОН начал регулярные обстрелы сел Геташен и Мартунашен. Среди жертв был и 12-летний мальчик Арамаис Саакян, застреленный по дороге из школы домой. Однако на более решительные действия ОМОН еще не отваживался.

Именно поэтому, по согласованию с Москвой, было решено не только убрать из сел посты внутренних войск МВД СССР, разделяющих стороны, но привлечь к операции по депортации села части МВД СССР и Советской Армии.

Подразделения внутренних войск были выведены из Геташена 15 апреля 1991 года.

«Геташенский подрайон не примыкает к НКАО, - заявил начальник штаба комендатуры района чрезвычайного положения полковник Вячеслав Лебедь, - следовательно, он не входит в район чрезвычайного положения. По этой причине 15 апреля внутренние войска МВД СССР оттуда выведены».

Вопрос «Зачем же они вводились?» полковник рекомендовал задать министру обороны СССР Дмитрию Язову и министру внутренних дел СССР Борису Пуго. По их же приказу 24 апреля запрещены полеты вертолетов из Еревана в Геташен и Шаумяновск. Мотивировка: эти рейсы используются для перевозки оружия и боеприпасов армянским боевикам. Так Геташен оказался отрезанным от внешнего мира»²⁰.

21 апреля отряды ОМОН пытались войти в Геташен и Мартунашен, но были встречены защитниками сел, отбиты и понесли потери. После этого главная силовая роль в ходе операции была окончательно отведена частям внутренних войск МВД СССР и советской армии.

26 апреля к М.Горбачеву обратился Католикос всех армян Вазген Первый. Он призвал Горбачева вмешаться в ситуацию в Геташене, где армянское население «находится под угрозой насильственного выселения с его вековой родины и даже истребления». Хотелось бы верить, - писал Католикос, - что если в наши дни говорится о справедливости и демократии, то эти гуманные и конституционные принципы должны соблюдаться и в Нагорном Карабахе»²¹. Это обращение было проигнорировано президентом СССР.

Между тем, в Баку уже наметили осуществить депортацию Геташена и Мартунашена 24 апреля. То есть в день, когда армяне отмечают день памяти жертв геноцида армян в Османской Турции: в 1915 году в этот день в Стамбуле и по всем турецким провинциям были арестованы и затем физически уничтожены сотни видных представителей армянской интеллигенции, политические лидеры, депутаты. Тем самым подчеркивался ритуальный характер «мероприятия» по депортации первых двух карабахских сел.

Однако 23 апреля при выдвижении колоны бронетехники к селу, военные из дислоцированной в Кировабаде 23-й дивизии 4-й армии перепутали дороги и стали выдвигаться в ложном направлении. Головная БМП перевернулась и скатилась в ущелье, были жертвы. Операцию отложили на несколько дней.

Она началась на рассвете 30 апреля после массированного обстрела из танков и БМП соседней деревни Мартунашен. Впервые в операции, формально носящей название «проверка паспортного режима», были задействованы не только БТРы, БРДМы, БМП, но и танки Т-72, боевые вертолеты Ми-24, артиллерия, огнеметы.

Начиная с этой даты и вплоть до конца июля 1991 года было депортировано 24 карабахских сел из Ханларского, Шаумянского, Шушинского и Гадрутского районов Нагорного Карабаха.

Депортация производилась с особой жестокостью. Так, 30 апреля при вводе войск в села Геташен и Мартунашен Ханларского района бывшей АзССР были зверски убиты как минимум 19 человек; людей давили танками и БМП, расстреливали в упор, заживо разрубали на части топорами, скальпировали. Среди убитых в этих селах – 82-летняя женщина и 7 человек старше 60 лет; 15 женщин получили огнестрельные ранения²².

В селе Арпагядук Гадрутского района азербайджанскими омоновцами были расстреляны 5 пенсионеров, выжила лишь притворившаяся мертвой женщина. В селе Мец шен Шушинского района выстрелом в рот застрелили 36-летнего мужчину, пытавшегося заступиться за беременную жену. Имели место многочисленные случаи изнасилования, истязаний, имитаций расстрела; у людей вырывали золотые коронки, отрезали уши, скальпировали…

Ниже приводятся свидетельства очевидцев и пострадавших в ходе операции «Кольцо», опубликованные в местной и московской прессе.

Из рассказа жительниц Геташена Карине Акопян и Греты Балаян:

«Ранним утром 30 апреля танки и бронемашины с грохотом ворвались на нашу улицу. Глаза советских солдат, полные бешенства и ненависти, убедили нас в том, что армия вошла в Геташен для исполнения воли омоновцев и практически прокладывает им путь.

Моего соседа, 80-летнего Арменака Хумяна, расстреляли прямо в квартире. Та же участь постигла тяжелобольного, прикованного к постели Бено Гянджумяна. 65-летний Папик Сейранян, услышав тяжелый рокот гусениц танков, вышел на балкон своего дома, чтобы узнать, что происходит. В эту минуту его и настигла солдатская пуля.

Каждая семья хоронила погибших во дворе своего дома, потому что сельское кладбище на протяжении многих месяцев обстреливается азербайджанским ОМОНом.

…Один из чудом спасшихся заложников рассказывал о том, как омоновцы, опустошив баллоны с водкой и вином, захваченные в домах армянских крестьян, раздевали заложников и подвергали их зверским побоям. Вслед за армией и омоновцами в Мартунашен и Геташен ворвалось разношерстное отребье из окрестных азербайджанских сел. Варвары на наших глазах грабили дома, загружали добром наши же машины и уезжали восвояси»²³.

Свидетельство московского журналиста Владимира Емельяненко:

«Геташен встретил нас дымом пожаров и тушами танков. Вместе с боевыми машинами десанта и пехоты они взяли село в кольцо. Туда наши БТР пропускали по одному и в сопровождении бронетехники, участвовавшей в штурме.

Напротив больницы колонну остановили и молниеносно окружили омоновцы, одетые в пятнистую форму. Я почувствовал себя пленным. Перед порогом дома валялись окровавленные трупы. У некоторых из них отрезаны уши, лица исполосованы до неузнаваемости. Почти у всех - рваная ножевая дыра в горле.

Здание, изрешеченное пулями, пропахло смертью. В коридорах на полу и кроватях сидели и лежали люди, будто загипнотизированные. У одних прострелены руки, у других - ноги. У одного из мертвых снят скальп, а живые, затравленные, смотрели в пустоту. Говорила только крохотная девочка. Она сидела у изрубленного на куски женского трупа и что-то бормотала, бормотала. Увидев военных, девочка застыла в немом крике.

Оправившись от шока, солдаты внутренних войск начали выносить раненых и убитых, но выяснилось, что трех БТРов мало. Солдаты угрюмо везли свой груз и видели, как равнодушно за ними наблюдают другие солдаты и офицеры. Их разделяла броня танков и то, что выполняли они разные приказы. «Это не «вэвэшники», - позже, в дороге признались солдаты и офицеры полка, расквартированного в Шаумяновске. Они же первыми заметили, что начался артобстрел близкой к Геташену деревни - Мартунашен. Через несколько часов, когда мы пролетали вблизи от нее, на вертолете, оставшиеся от домов руины дымились даже после сильного дождя»²⁴.

Из протокола допроса в прокуратуре Армянской ССР свидетеля Межяна Сергея Фридоновича, 1953 г. рождения, жителя с. Геташен²⁵ :

«…2-го мая, после обмена заложников последние избитые пришли в село, сказали, что нам дали 48 часов сроку и заявили, что если мы по «своей воле» не уйдем, омоновцы войдут в село и всех перережут от мала до велика. Среди сельчан начались разногласия, но потом решили уйти, поскольку выстрелы не прекращались, а армейский полковник по громкоговорителю передавал требование ускорить выезд.

Но, несмотря на это, выстрелы еще больше участились, солдаты на танках выстрелили по церкви Егникасар и разрушили ее.

Депортация началась 3-го мая, с одной стороны депортировали, а с другой - невинных людей брали в заложники и отвозили к вертолету. С 4-го мая в селе начались грабежи со стороны ОМОНа и пришедших из соседних сел азербайджанцев, грабили и милиционеры, потом заставляли дарить наши автомашины омоновцам...

...Азербайджанцы говорили, что пока Горбачев жив, у нас нет права жить, потому что он, Горбачев, с ними.

Солдаты армии были не добрее ОМОНа, они также стреляли, громили имущество и грабили. В моем присутствии майор потребовал отдать ему автомашину марки ВАЗ-21011 белого цвета, заявив, что, в противном случае, передаст нас омоновцам, и забрал автомашину».

«16 мая, после незаконных арестов в Гадрутском районе, отряды азербайджанской милиции особого назначения в сопровождении подразделений советской армии и внутренних войск МВД СССР вновь ворвались в села юго-западной части района и приступили к депортации армянского населения.

- Азербайджанские каратели, - рассказала фельдшер села Караглух Мила Гукасян, которой едва удалось спастись и лесами добраться до райцентра, - пригнали к нам в село десятки автомашин. Направив автоматы на и беззащитных людей, омоновцы заставили их подписать документ о том, что они добровольно оставляют села и уезжают в Армению. Бандитскими действиями омоновцев руководил бывший водитель из соседнего с нами села Мазра (Джебраильский район), ныне капитан милиции Сармаз Абаскулиев, а его односельчане, пастухи Мамед и Нураддин занимались грабежом»²⁶.

«…15 мая наше село было окружено солдатами советской армии и ОМОНом Азербайджана. Утром 16 мая на автомашинах прибыли около 15 человек в милицейской форме, вооруженных автоматами. Они стали «проверять паспортный режим», подвергая при этом избиениям стариков и женщин, угрозами заставляли подписать заранее заготовленную бумагу о добровольном нашем выезде. Предупредили, что вечером увезут нас автобусами без личного имущества. Ночью большинство сельчан пешком отправились в райцентр Гадрут.

Начиная с пяти часов утра 17 мая из соседних азербайджанских сел потянулась колонна из более чем 100 единиц автотракторной техники под прикрытием 15 автоматчиков на трех милицейских автомашинах УАЗ. Азербайджанцы с криками ворвались в село, стали разорять наши жилища, подворья, грузить на машины имущество, бытовую аппаратуру, технику, запасы провианта и сельхозпродуктов, разбирать наши дома на строительные материалы. Угнан весь личный скот сельчан - более 100 голов, в том числе 46 коров…

Жители села Цор Р.Аветисян, Ю. Багирян, С. Мкртчян, П. Оганесян, Е. Мкртчян, С. Григорян, Н. Григорян, Н. Карапетян, Н. Аванесян, С. Карапетян, 3. Бабаян, А. Айрапетян, А. Аванесян, С. Абрамян»²⁷.

Из рассказа жительницы с. Арпагядук Парандзем Акопян, вдовы расстрелянного азербайджанцами Аясера Акопяна.

«С воплями и криками в село ворвались новые группы азербайджанцев, вооруженных автоматами, ножами, топорами. Они нападали на дома, разбивали, вышибали двери, забирали все, что приглянется, остальное громили. Несколько человек направились к дому нашего соседа Сережи, некоторые - в другую сторону. Большая часть нападавших нагрянула к нам домой. Выносили продукты, топтали хлеб. Они нещадно били и истязали меня с мужем. Затем пришли и остальные, шнырявшие в других домах, пьяные и еще более озверевшие. Уцелевшее имущество выносили из дому и связывали. Несколько человек заранее отправились привести наших пасшихся в поле лошадей.

Награбленное навьючили на наших же лошадей; согнали весь скот и приказали нам погнать его... На всем пути нас подвергали издевательствам. Меня непрестанно пытались заставить раздеться, дескать, на мне спрятано золото. Изорвали одежду, нечеловеческим мукам подвергли мужа.

Не успели мы дойти до горы Сатунц, как несколько человек сказали: пора. Нам приказали остановиться. Затем заставили выстроиться в ряд попарно (с супругами), взяв друг друга за руку. Через некоторое время нам приказали поменяться парами. Мы поменялись... И тут раздались выстрелы. Мы упали на землю. Местность была труднопроходимой - каменистой, заросшей кустарником. Я покатилась вниз. В это время опустился туман...

Я лежала под кустом.... Не слышно было ни звука. Поднялась. Меня била дрожь. Никого вокруг не было видно. Я закричала, но никто не ответил. Спустя немного времени подошел Сурен Манасян. Затем Нуник. Мы стали искать... Нашли тела моего мужа Аясера, Айкануш, супругов Сурена и Эммы Карапетянов»²⁸.

«Рассказывают очевидцы, прибывшие в Степанакерт из Бердадзора. Т. С. 26 лет, село Мец шен (собеседницы просили не называть их имен: у кого-то пока в плену муж, у кого-то брат, у кого-то сын):

«Еще не рассвело, когда они вошли в село. Один из солдат сказал, что если в селе раздастся хоть один выстрел, уничтожат всех - таков приказ.

Всемером-ввосьмером входили в дома, пускали в лица мужчин какой-то газ, бросали их в автобусы и увозили. Тех, кто сопротивлялся, нещадно били. Молодых девушек, и женщин раздевали, хотели изнасиловать, и не будь солдат, это бы случилось.

…У меня было 2 тысячи рублей, я предложила эти деньги им, лишь бы не трогали детей. Они стали смеяться: «К чему нам твои деньги, за каждого убитого армянина нам дают 15 тысяч рублей. Мы выполняем приказ Горбачева».

Сожгли здание школы, подожгли и наш дом, хозяйка взялась за подоконник и хотела выскочить в окно, но ей отсекли пальцы»²⁹.

Из заявления бывшего заместителя коменданта (!) Аскеранского района НКАО майора Сергея Бегинина, направленного им в редакцию «Советского Карабаха» и опубликованного в газете: «Я видел выбитые двери, разбитые замки и стекла, разгромленные радио и другую аппаратуру в квартирах, разбросанное белье и имущество, испуганных детей и стариков. Сколько арестовано человек! Кем, как, куда увезены? – не могу сказать. Здания больницы и школы серьезно повреждены. Я не понимаю, если здесь проводится проверка паспортного режима, то почему с такой ненавистью? Вся амтосфера здесь насыщена ненавистью… Таковы мои впечатления за полтора месяца пребывания в Нагорном Карабахе. Я приехал сюда помочь простому человеку воевать с бандитами. Между тем, если так будет продолжаться, конфликт на этой земле еще более усугубится. События в Дашбулаге (армянское село в Аскеранском районе НКАО, подвергшееся «проверке паспортного режима», свидетелем чего был майор Бегинин – прим. автора) подсказывают мне, что если продолжится противоборство, то боевиками станут восьми-, десяти- и двенадцатилетние дети…»³⁰

Эскалация насилия и сопротивление

Вооруженного сопротивления частям ВВ МВД и СА на первом этапе операции «Кольцо» оказано практически не было из-за несоразмерности сил и неоправданной жестокости поддерживавшей азербайджанцев советской армии. Когда 30 апреля в Геташене стало ясно, что войска покрывают погромы и убийства со стороны азербайджанских формирований, трое из числа защитников села с гранатами в руках захватили группу военнослужащих во главе с командиром бакинского полка внутренних войск МВД СССР полковником Машковым. Требуя прекратить операцию, они вышли на переговоры с целью обмена солдат на заложников-армян, но были обстреляны и убиты. Были убиты и четверо азербайджанских омоновцев.

Однако этот эпизод заставил силы МВД, армии и следовавший за ним азербайджанский ОМОН остановить насилие и временно покинуть село.

О количестве же сил, брошенных на два карабахских села, имелись более или менее точные данные. При обыске полковника Машкова армянским ополченцами был изъят лист с перечнем радиопозывных частей и подразделений, участвовавших в разорении Мартунашена и Геташена. В этом списке позывных, опубликованном затем в прессе, упоминались: командир военной части 5478 и два командира рот той же части; командир военной части 5477 и два командира рот той же части; рота спецназа МВД СССР (три позывных); рота ОМОНа МВД СССР (три позывных); вертолетно-истребительное звено (8 позывных); танковое подразделение 23-й дивизии; огнеметный расчет; группа саперов; подразделения азербайджанского ОМОНа (без указания позывных)³¹.

С 1 мая село Геташен оставалось блокированным армией и внутренними войсками, а население подвергалось акциям психологического устрашения, ночным обстрелам. В село явились азербайджанские эмиссары с требованиями подписать бумаги о «добровольном выезде» из села.

В тот же день представитель МВД СССР МВД доставил сельчанам бумагу, за подписью заместителя министра внутренних дел Азербайджанской Республики Р. Мамедова и заместителя командира дивизии МВД СССР полковника Е. Мишина. В бумаге, от имени комендатуры особого района (подразделения которой покинули Геташен еще 15 апреля) эти лица гарантировали жителям Геташена и Мартунашена обеспечивать их безопасность «в процессе оформления документов на продажу личных домов» и «безопасность передвижения» в ходе депортации. Там же говорилось, что все эти действия согласованы с МВД СССР.

3 мая началась депортация: мужчин в автобусах под конвоем вывезли к границе Армянской ССР, а женщин и детей партиями сажали в транспортные вертолеты Ми-26, которые брали курс на Степанакерт. Там обезумевшим от ужаса, униженным и ограбленным людям «любезно» дозволили переночевать в домах родственников, знакомых и просто горожан, а на утро наряды внутренних войск вновь собрали геташенцев и на вертолетах вывезли в Ереван. Тем самым идеологи операции преследовали цель оказать психологическое воздействие на степанакертцев: страшные рассказы депортированных должны были подавить волю жителей карабахской столицы в преддверии новых акций террора.

Операция «Кольцо» неслучайно началась с Геташена и Мартунашена, - последних населенных пунктов Северного Нагорного Карабаха, еще остававшихся армянскими.

Некогда 5-тысячный Геташен и прилегающие несколько сел остались последним оплотом армян на севере Нагорного Карабаха. Само же стратегическое положение Геташена было исключительно важным: он контролировал обширную, но крайне малонаселенную горную местность, которая была связующим звеном между «материковой» Арменией, армянскими селами Шаумянского района и стратегически важным Кельбаджарским районом Нагорного Карабаха с его горными трущобами и перевалами. С азербайджанских атак на соседние с Геташеном армянские деревни Азат и Камо начались и первые масштабные и открытые вооруженные столкновения в январе 1990 года. Тогда атаки были отбиты, но вскоре советские внутренние войска «добровольно-принудительно» выселили жителей Азата и Камо, а их дома были заняты азербайджанцами, нацелившимися на Геташен.

Не случайно и то, что за Геташеном последовала депортация четырех сел Шушинского района и пятнадцати – юго-западной части Гадрутского района. Как хорошо видно на карте, именно эти местности, наряду с Геташеном были расположены наиболее близко к границам Армянской ССР. Из всех этих мест существовало множество троп через горы и леса, перекрыть их полностью было нереально, и по этим тропам на лошадях и ослах местное подполье могло доставлять в осажденные села оружие, боеприпасы и медикаменты.

При взгляде на ту же карту становится ясно, что после депортации населения четырех сел Бердадзора, – армянского анклава в Шушинском районе НКАО с преимущественно азербайджанским населением, - ширина Лачинского кордона, отделявшего НКАО от Армянской ССР, увеличилась с 6-7 до 45 км! А депортация сел на юго-западе Гадрутского района значительно затруднила коммуникации этой части края с Горисским районом Армянской республики.

Также очевидно, что события апреля-июня были лишь прелюдией к широкомасштабной депортации всей оставшейся армянской части Нагорного Карабаха. Эти события позволили азербайджанским силам закрепиться на крайне выгодных позициях и обрезать последние остатки возможных коммуникаций армян Карабаха с «материковой» Арменией в преддверии последующих шагов по депортации.

А что такие шаги не замедлят продолжиться, не скрывали и в азербайджанском руководстве. Так, выступая 22 мая 1991 г. на пресс-конференции в Постпредстве республики в Москве, заведующий отделом идеологии ЦК КП Азербайджана А. Дашдамиров сказал, что «в ближайшее время из Карабаха необходимо будет выслать еще 32 тысячи человек»³². По словам Дашдамирова, их прописка была признана азербайджанскими властями недействительной. Генпрокурор же Азербайджанской ССР И. Гаибов, выразив благодарность армии, отметил, что ей «следует действовать энергичнее и смелее, с большей наступательностью»³³.

Кстати накануне, 20 мая центральные средства массовой информации сообщили о том, что 1400 жителей Степанакерта якобы «оставили родной город и переехали в другие регионы». Эту информацию мэр Степанакерта Максим Мирзоян назвал «очередной пропагандистской провокацией, цель которой - посеять панику среди оказавшегося в экстремальной ситуации населения Арцаха»³⁴. А корреспондент ТАСС в НКАО Вадим Быркин, связавшись по телефону с Москвой, сообщил, что эта информация была передана в Москву из Кировабада находившимся там военным корреспондентом ТАСС³⁵.

Последующие события лишь подтвердили, что депортация не ограничится наиболее близко расположенными к АрмССР местностями Карабаха…

В связи с трагическими событиями в Геташене и Мартунашене руководство Республики Армения потребовало срочного созыва внеочередного съезда народных депутатов СССР, однако Кремль проигнорировал этот призыв.

Одновременно в первых числах мая внутренние войска МВД и части 4-й армии обстреляли приграничные населенные пункты в Иджеванском, Ноемберянском, Таушском, Горисском, Кафанском районах Республики Армения, вторглись в ряд населенных пунктов, частично разорив их.

В ходе этих действий против собственного народа были убиты 24 человека, из них 14 – сотрудники МВД Республики Армения. 10 милиционеров направлялись в автобусе на дежурство в приграничное село Воскепар, когда неожиданно были расстреляны из засады подразделением спецназа. Преднамеренность этого убийства была очевидна, что позже подтвердили слушания в Комитете по правам человека Верховного Совета РСФСР в мае-июне 1991 года.

В совместном заявлении руководителей правоохранительных органов Республики Армения в связи с совершенными массовыми убийствами и иными преступлениями, в частности, говорилось: «Факт жестокого убийства в с. Воскепар 10 милиционеров-армян благодаря оперативному освещению средствами массовой информации и группой депутатов РСФСР общеизвестен. Доказано, что эти милиционеры не произвели ни одного выстрела и никакого сопротивления действиям войск МВД СССР и армии не оказывали… При этом в просьбе направить по делу следственную группу Прокуратуры СССР в республику было отказано… Вообще неоднократные просьбы направить представителей правоохранительных органов СССР в республику не были удовлетворены, в то время, как в Азербайджане они находились»³⁶.

В том же заявлении приводились данные о том, что советской армией и внутренними войсками были убиты 14, ранены 28 и взяты в заложники 60 сотрудников МВД Республики Армения. Вместе с гражданскими лицами всего 104 человека были взяты в заложники войсками, вывезены за пределы республики и переданы в азербайджанское МВД, где они подверглись пыткам и издевательствам.

Вот два свидетельства о том, что представляла собой «советская армия», располагавшаяся с азербайджанской стороны вдоль административной границы двух республик Советского Союза. Напомним, что в двух соседних районах республик – Горисском и Лачинском – еще 15 января 1990 года был введен режим чрезвычайного положения, были созданы военные комендатуры, введены части внутренних войск. На азербайджанской стороне с осени того же года находились и части национализированной Баку 23-й дивизии, дислоцированные по соглашению между Баку и Кремлем.

«14 февраля в 11 часов с территории Лачинского района был обстрелян загон для скота животноводческой фермы села Тех Горисского района. В тот же день оперативная группа воинской части, дислоцированной в Горисском районе, пыталась подойти к месту происшествия, однако также была обстреляна снарядами. В 19 часов 30 минут военный комендант Горисского района отправился на встречу с комендантом Лачинского района Азербайджанской ССР. Однако вместо последнего появился начальник штаба воинской части, в пьяном виде. Без всякой причины он оскорбил коменданта Горисского района, других присутствующих и возвратился в Лачинский район. Сразу же после этого возобновился обстрел загона… Со стороны Лачинского района к селу Хндзореск приблизились три боевые машины и обстреляли село. По заявлению коменданта Горисского района и военнослужащих, а также по сообщению отдела ВД Горисского района, подобные действия провоцируют командир особого батальона майор Алиев и находящиеся под его командованием военнослужащие»³⁷.

Другое свидетельство, относящееся к сентябрю 1991 года, взято нами из рукописи правозащитника Виталия Данилова, отрывки из которой мы уже цитировали.

«По инициативе Международного конгресса по правам человека группа независимых наблюдателей побывала на армяно-азербайджанской границе в районе Горис-Лачин. Среди наблюдателей был и депутат Киевского горсовета Евгений Клименко. Он мне и рассказал о том, что увидел на границе.

Незадолго до этого из Центра поступил приказ союзной армии взять под контроль армяно-азербайджанскую границу в районе Горис-Лачин в связи с начавшимися там перестрелками. С армянской стороны был дислоцирован мотострелковый батальон 7-й армии (штаб армии - в Ереване). Командовал батальоном русский майор. Он принял наблюдателей, показал расположение части, дал возможность побеседовать с солдатами. С азербайджанской стороны был развернут, причем в боевой порядок, мотострелковый батальон 4-й армии (штаб армии - в Баку). Командовал им майор-азербайджанец. Он наотрез отказался принять независимых наблюдателей, заявив: «Подойдете близко, будем стрелять. Мне приказано защитить азербайджанскую границу, и я защищу ее всеми средствами».

Киевский депутат Евгений Клименко был этим до глубины души потрясен: что думает Центр, как могло случиться, что мотострелковый батальон Советской Армии выполняет не общесоюзную задачу, а национальные устремления азербайджанского руководства?»

Одновременно с действиями по депортации периферийных сел в Карабахе и провокациями на границе двух союзных республик в самой НКАО начались массовые аресты и незаконные задержания граждан.

16 мая в газете «Советский Карабах» было опубликовано сообщение военного коменданта района чрезвычайного положения В. Жукова, в котором тот оповещал граждан: «Военной комендатурой санкции на аресты жителей гор. Степанакерта не давались. По всем вопросам проведения обысков и задержания граждан просим обращаться в прокуратуру НКАО»³⁸. Однако было очевидно, что аресты – дело рук КГБ и МВД АзССР, и никаких санкций на аресты областная прокуратура не давала.

Некоторые из задержанных были убиты в застенках. Так, 18 мая в селе Кичан Мардакертского района НКАО был арестован и вывезен в Шахбулагскую колонию Агдамского района агроном Юрий Гулян. 6 июня его труп был привезен в больницу райцентра Мардакерт. Официальная версия гласила, что смерть наступила вследствие язвенной болезни, однако повторное вскрытие тела показало, что причиной смерти Ю. Гуляна стали жестокие избиения: смерть наступила в результате деформации внутренних органов. Обнаружены переломы ребер, гематомы в области почек, печени, легких и сердца. На лице следы грубых ударов, проломлена черепная кость, вывихнуты суставы, разбиты зубы³⁹.

От незаконного задержания, пыток и смерти был не застрахован никто, даже формально защищенные законом люди, - что нарочито продемонстрировали карательные силы.

В ночь со 2 на 3 июня 1991 года дежурный по УВД НКАО майор милиции Грачья Шахбазян был задержан вооруженными автоматчиками, вошедшими в здание, и вывезен в Шушу, где заключен в местное СИЗО. Там он подвергся жестоким пыткам, причем его истязатели периодически включали рацию на милицейской волне и передавали в эфир крики пытаемого. 13 июня на имя начальника УВД НКАО В. Ковалева из Шуши поступила телеграмма, извещавшая о том, что майор Г. Шахбазян повесился в камере Шушинского СИЗО. Проверить официальную версию было невозможно, а выданное родственникам тело Г. Шахбазяна было сильно изуродовано, что свидетельствовало о перенесенных им страшных мучениях.

Многие из тех карабахцев, кто явно были в очереди на арест, ушли в подполье, подчас скрываясь на дачных участках, у знакомых. Или перебрались в глухие горные районы, где располагались тренировочные лагеря активно формировавшихся в период чрезвычайного положения отрядов самообороны.

…Между тем, после некоторого затишья в июне, операция по депортации возобновилась с новой силой.

Новый удар опять был нанесен на севере. На этот раз по Шаумянскому району, который хотя и не входил административно в состав НКАО, но составлял с ней физически единое целое. Более того, армяне составляли более 80 процентов населения района, - показатель этот был даже чуть выше, чем в среднем по НКАО; армянские же села плотно контролировали всю территорию горного района, в то время как 4 азербайджанских находились на границе с соседним низинным азербайджанским районом.

Еще 14 января 1991 г. Президиум Верховного Совета Азербайджанской ССР принял решение об упразднении Шаумянского района и его слиянии с соседним Касум-Исмайловским районом. На бумаге был образован новый, Геранбойский район, в котором на 17-18 тысяч армян приходилось уже около 50 тысяч азербайджанцев (против 3,5 тыс. в Шаумянском), Однако районные власти Шаумяна де-факто сохранились и функционировали, не признавая принятого в Баку решения.

4 июля 1991 года президент СССР М. Горбачев издал Указ об отмене чрезвычайного положения в «Геранбойском районе». То есть фактически в армянском Шаумянском районе, так как в прилегающем к нему азербайджанском Касум-Исмайловском районе чрезвычайное положение Указом Президиума ВС СССР от 15 января 1990 года не вводилось.

В тексте Указа от 4 июля содержалась ссылка на заявление А. Муталибова о том, что «будут приняты все меры по обеспечению безопасности населения, исключению случаев необоснованного выселения местных жителей, соблюдению прав и свобод человека, гарантированных Конституцией СССР». Накануне, вечером 3 июля Горбачев принял армянских депутатов Людмилу Арутюнян и Генриха Погосяна, заверив их, что «даст указание немедленно прекратить антиконституционные акции в Карабахе». Любопытно, что в тот же день, 4 июля М. Горбачев также подписал Указ о награждении орденом Красной звезды семерых сотрудников ОМОН МВД АзССР «за участие в боях по разоружению боевиков в Ханларском районе Азербайджана», то есть за бойню в Геташене и Мартунашене.

На рассвете 6 июля из Шаумянского района был начат вывод постов внутренних войск, подчинявшихся комендатуре района чрезвычайного положения. В тот же день министр обороны СССР маршал Язов издал приказ о запрете полетов вертолетов гражданской авиации в Шаумянский район, в точности по геташенскому сценарию.

Сразу после этого азербайджанский ОМОН атаковал села Эркеч, Бузлух и Манашид, расположенные всего в нескольких километрах к юго-востоку от Геташена. Однако нападавшие были с потерями отбиты, а руководивший операцией заместитель азербайджанского министра внутренних дел Мамедов с группой подчиненных попал в окружение и спасся от пленения лишь благодаря вмешательству советских войск.

После чего азербайджанцы отошли, и в дело вновь вступила советская армия, в лице частей 23-й дивизии 4-й Армии. Вновь против защитников карабахских сел и мирного населения пошли танки и иная бронетехника. Местные ополченцы и добровольцы из «материковой» Армении в неравных боях подбили несколько танков и БМП. Именно несколько погибших в ходе сопротивления карательной операции «Кольцо» в Геташене и Шаумяне были первыми удостоены (посмертно) звания национальных героев Армении.

15 июля истребители МиГ-23 советской армии нанесли ракетно-бомбовые удары по не желавшему «добровольно депортироваться» армянскому селу Эркеч. Это был первый в истории конфликта случай применения боевых самолетов против населенных пунктов.

Однако хотя войска и захватили три новых села, депортировать на этот раз было некого: под прикрытием сил самообороны все население сел было эвакуировано в глубь района. При этом танки и БМП пытались перерезать дорогу эвакуируемым сельчанам; они обстреляли колонну грузовиков, в результате чего погибли четыре женщины и маленький ребенок.

Нападавшим достались лишь пустые дома, а отряды самообороны отошли и заняли новые оборонительные позиции близ крупнейшего в Нагорном Карабахе села Вериншен, насчитывавшего до 5 тысяч жителей. У карабахских ополченцев были выгодные позиции: танки и бронетранспортеры могли подойти к селу через единственное дефиле, и его защитники были готовы сжечь бронетехнику армейскими огнеметами и гранатометами.

24 июля части армии и силы азербайджанского МВД заняли позиции на краю плато, где располагались три депортированных армянских села, и приступили к артиллерийским и вертолетным обстрелам Вериншена.

Все это уже давно напоминало самую настоящую войну с линией фронта, тылом, эвакуацией населения в глубь страны, наступлениями и отходами. Лишь неравенство сил сторон и сам факт необъявленной войны гигантской империи с горсткой собственных мирных граждан были вопиющими.

В первых числах июля карательные акции с новой силой возобновились и по всей НКАО. Так, массовые аресты прошли в селах Мартунинского и Мардакертского районов. В селе Каринтак Шушинского района было арестовано 12 человек с санкции районного прокурора-азербайджанца и с ведома военного коменданта района чрезвычайного положения Жукова. Еще тридцать человек без всяких санкций были задержаны и увезены⁴⁰.

В конце июля - начале августа, в разгар депортации в Шаумянский район большая направилась группа советских депутатов разных уровней – союзных, российских, московского и ленинградского Советов. Среди них народные депутаты Владимир Смирнов (к тому же еще и полковник), Виктор Шейнис, Анатолий Шабад, Владимир Комчатов и многие другие. Прибыв в район из Еревана, на вертолетах, они установили «живую стену» в селе Вериншен, сменяя друг друга вахтовым образом, бомбардируя руководство страны, Верховный Совет и иные организации телеграммами протеста и сообщениями из региона.

Вместе с депутатами в Вериншене находились и посланцы некоторых общественных организаций, в частности, представитель Комитета солдатских матерей Елена Лунина, добровольцы-врачи. А старейший на сегодня член Комитета российской интеллигенции «Карабах» (КРИК), геолог Кирилл Алексеевский – уже тогда пожилой человек с окладистой седой бородой - и вовсе стал душой обороны села. Он провел в Вериншене не один месяц, и в сентябре 1991-го был даже включен шаумянцами в делегацию представителей района на съезде Национального совета и местных депутатов Нагорного Карабаха в Степанакерте.

Участие всех этих людей во многом спутало карты карательным силам и заставило их прекратить обстрелы села из орудий и вертолетов.

Между прочим, среди защитников шаумянских сел были и несколько русских солдат, сознательно дезертировавших из частей внутренних войск и присоединившихся к армянским ополченцам-«фидаинам». С одним из этих «вэвэшников», Сашей автор лично познакомился в Вериншене, куда привез в начале августа 1991-го корреспондента журнала «Столица» Андрея Шведова.

…Всего в ходе операции «Кольцо» было депортировано 24 села: Геташен и Мартунашен в Ханларском районе, 4 села (под общим названием Бердадзор) в Шушинском районе НКАО, 15 – в Гадрутском районах НКАО, 3 - в Шаумянском районе Нагорного Карабаха. Все деревни были разграблены, некоторые из них были сожжены и стерты с лица земли; хозяйства, дома и имущество присвоены грабителями.

Были полностью ограблены и изгнаны с родных очагов около 7 тысяч человек. Только в первый период депортации, с 20 апреля по 20 мая 1991 г. в Геташене и Мартунашене, по данным спецкомисии Верховного Совета Республики Армения, было убито 22 человека, а в НКАО - 14 человек.

Впрочем, эти цифры нельзя считать точными. Как справедливо отмечали позже петербуржцы Игорь Бабанов и Константин Воеводский в брошюре «Карабахский кризис», «многие из депортированных умерли уже в Армении – от ран и пережитых потрясений»⁴¹.

В период операции «Кольцо» в НКАО активизировались азербайджанские банды, которые устраивали засады на дорогах, убивали и брали в заложники сельчан, пастухов, обстреливали села, грабили и жгли фермы и посевы, угоняли скот…

Между тем, стало расти и сопротивление карабахцев.

В мае-июле был проведен ряд дерзких операций против сил азербайджанского МВД, в рядах которых стало расти число убитых и раненых. На дорогах близ депортированных сел Гадрутского района стали появляться мины, на которых подорвались несколько машин с омоновцами и мародерами из азербайджанских сел.

В мае, сразу после депортации Геташена лишь случайность спасла В. Поляничко и его команду во время совещания Оргкомитета с руководством комендатуры. Выстрел из гранатомета в окно 3-го этажа Обкома был точным, но граната задела оконную раму и детонировала; «комитетчики» отделались контузиями и порезами от стекол.

В июне-июле несколько дерзких нападений было совершено на азербайджанские села Мартунинского и Мардакертского районов, в которых дислоцировались омоновцы и близ которых до того были совершены убийства карабахских армян. Немало азербайджанских омоновцев были убиты в этих районах НКАО и Шаумянском районе.

Военные колонны внутренних войск, в сопровождении армейской бронетехники выдвигавшиеся к очередному селу, предназначавшемуся в жертву ненасытному Молоху по имени «проверка паспортного режима», все чаще стали блокироваться и обстреливаться. Происходило это по афганскому сценарию: подрыв или обстрел из гранатомета передней и задней бронемашин с последующим массированным обстрелом из укрытия всей колонны.

В августе 1991 года, при попытке начать депортацию крупного горного села Атерк в Мардакертском районе НКАО местные ополченцы захватили в плен более 40 солдат и офицеров внутренних войск вместе со всем их оружием и бронетехникой.

…Поражение коммунистического путча в августе 1991-го положило конец депортациям. Характерно, что в дни путча ГКЧП атаки на осажденный Нагорный Карабах усилились. В Баку потирали руки, предвкушая новые опустошения. Говорили уже не только о необходимости «окончательного решения надуманного карабахского вопроса» путем поголовной депортации всех армян из НКАО, Шаумяна. Но также об «освобождении» от армян Зангезура, отделявшего населенную азербайджанцами Нахичеванскую автономную область от бывшей Азербайджанской ССР.

Камуфляж депортации

Накануне депортации среди населения НКАО, Шаумянского района, Геташена и Мартунашена распространялись листовки с требованием покинуть родные места. В ряде случаев листовки разбрасывались с вертолетов внутренних войск МВД СССР. Позже представители МВД СССР всячески отрицали насильственный характер выселения, а говорили о «добровольном переселении».

Житель Москвы, отставной полковник А. Симонян в мае 1991 года направил на имя министра внутренних дел СССР Б. Пуго заявление о незаконности депортаций в Карабахе. Начальник отдела ГУООП МВД СССР Л. Танцоров цинично отвечал заявителю: «По имеющейся информации, органами милиции и подразделениями внутренних войск МВД СССР гражданам армянской национальности, на основании их письменных заявлений была оказана помощь в переселении за пределы республики. При этом необходимо отметить, что оценка правомерности фактов переселения не входит в компетенцию органов внутренних, а является прерогативой прокуратуры».

Командующий внутренними войсками МВД СССР генерал-полковник Юрий Шаталин в начале июля 1991 года направил Председателю ВС СССР Анатолию Лукьянову информацию об обстановке в Нагорном Карабахе «для сведения народных депутатов СССР». В ней он откровенно лгал: «Опубликованные некоторыми средствами массовой информации сообщения о якобы проведенной в НКАО депортации армянского населения не соответствуют действительности»⁴².

Ниже приводятся некоторые свидетельства очевидцев акций по камуфляжу депортации.

Из протокола допроса в Прокуратуре Республики Армения свидетеля Парашян Эмилии Михайловны, 1948 года рождения, жительницы села Геташен:

«…Они железной частью ружья наносили мне удары в голову, требуя подписать документ, что желаю добровольно оставить родное село и дом. Между тем, как военнослужащий заставлял подписать этот документ, омоновцы полностью перевернули все вещи в квартире, топором разорвали 7 ковров, разбили мебель немецкого производства: жилую комнату, спальню, вытащили из кармана 4200 руб., золотые вещи, сберкнижки и т.п. Жестоко избили мою мать, наносили удары по голове, животу, спине и т.д. 13-летнего Араика схватили за горло, чтобы задушить его. Я с криком подошла к злодею, чтобы он оставил его, но тот плюнул мне в лицо, сказав, что наше место - Ереван, идите туда, это не ваша земля, она принадлежит Азербайджану».

Из протокола допроса Атанесяна Арсена Абеловича, 1946г. рождения, уроженца села Геташен:

«В селе Камо нас водворили в помещение клуба. На сцене были поставлены 3 стола, за которыми сидели офицеры войск МВД и Совармии. Рядом с ними сидели председатель исполкома Ханларского райсовета Мамедов, его заместитель, начальник РОВД майор Мамедов и другие ответственные лица... К нам подошел капитан высокого роста, тучный, рыжий, имеющий золотые зубы и сказал: «Если хотите остаться живыми, то возьмите эти бумаги и подпишите, что вы имеете желание покинуть село и просите оказать в этом содействие». Когда же мы отказались подписать, азербайджанцы набросились на нас и стали всех избивать. Капитан с золотыми зубами взял у какого-то подполковника резиновую дубинку и, приблизившись к нам, произнес: «Кто из вас не подпишет бумагу, тому голову разобью». Мамедов подошел к секретарю парторганизации Аркадию Симоняну и, плюнув в лицо, сказал: «Хватит, почему не хотите покинуть село, хотите быть уничтоженными, никто из вас не останется в живых».

Когда мы остановились напротив помещения клуба, появилась автомашина марки УАЗ, из которой вывели двух девушек с двумя детьми. Они настолько были избиты, что я еле опознал их».

Террор в Нагорном Карабахе против мирных жителей власти АзССР и Кремль пытались скрыть, всячески исказить. В некоторых репортажах пытались убедить зрителей в том, что сами карабахцы просили переселить их из родных мест и собственных домов, – якобы из-за боязни «боевиков из Армении». Подобные фальшивки топорно фабриковались, а «признания» выбивались под дулами автоматов и угрозой расправы, насилия.

Из протокола допроса свидетеля Заргаряна Александра Гургеновича, жителя с. Геташен от 20 мая 1991 года:

«...Меня схватил русский в чине подполковника, поволок в маленькую комнату и начал избивать автоматом. Я только помню его слова, которые он непрерывно твердил: «Почему вы не убираетесь с азербайджанской земли?». После этого... заставили умыться.

Ко мне подошел спецкор азербайджанского телевидения Маис Мамедов и сказал: «Должны тебя заснять на кинопленку и, если хочешь остаться в живых, то должен сказать, что мы, армяне, несколько раз хотели оставить село, однако армянские боевики не разрешают и каждый вечер совершают нападения на азербайджанские села, мы боимся, хотим оставить село и выехать за пределы Азербайджанской республики». Я отказался от такого интервью. По указанию Кязимова меня увели и трое начали избивать. Минут через 20 вновь заставили умыться, а потом снова перед кинокамерой расспрашивали об «армянских боевиках». Я ответил, что в селе никаких боевиков не видел... Они выключили камеру и начали снова избивать меня… Когда я, изнемогая, падал, продолжали избивать в лежачем положении... Весь день продолжалось избиение и истязание, когда избивавшие уставали и уходили, вместо них приходили другие…»

Из рассказа жительниц Геташена Карине Акопян и Греты Балаян:

«Омоновцы, всучив группе молодых парней автоматы, сфотографировали их как армянских фидаинов. Турки засняли на ленту и следующую сценку: будто группа азербайджанцев с хлебом и солью явилась мириться с армянами, а геташенцы, якобы, отвергли и презрели миролюбивый порыв. Подобные грубо состряпанные фальшивки демонстрируются не только по бакинскому, но и по центральному телевидению»⁴³.

Из рассказа народного депутата РСФСР Валентины Линьковой, выполнявшей посредническую миссию в Шаумянском районе:

«…Захваченного жителя армянского села, душевнобольного юношу объявили боевиком, одели в военную форму, повесили на грудь автомат и фотографировали, снимали для телевидения»⁴⁴.

Центральное советское телевидение одновременно продолжало раздувать национальную неприязнь по отношению к армянам. В дни депортации Геташена в программе «Время» был показан сюжет из Ростова-на-Дону, в котором корреспондент уверял, что перебои в городе с продовольственными товарами, в частности, с маслом, связаны с массовой скупкой продуктов приезжими из Армении, которые-де загружают ими направляющиеся в Ереван самолеты.

Журналист Константин Эггерт, направляясь в командировку в Ереван в начале июня 1991 года, по дороге в аэропорт «Внуково» разговорился со средних лет штурманом.

«Узнав, куда я еду, он недобро усмехнулся: «Увидите, стало быть, как они там наше масло едят. У нас чуть ли не половина отряда отказалась в Армению летать. Этих спекулянтов пусть другие возят! Смотреть противно – от продуктов и вещей, которые они в Москве нахапали, самолеты взлететь не могут». Я возразил: «Виноваты те, кто продает с «черного» хода. Ни вы, ни я тоже не откажемся от покупки из-под прилавка. Такова жизнь. А у них там блокада, невольно приходится что-то изобретать». Мой попутчик задумался, потом сказал: «Может быть, вы правы. Впрочем, мне их проблемы безразличны». На том и расстались»⁴⁵.

Сей образчик широко распространенного «совкового» мышления дает понять, что низменная пропаганда падала на щедро удобренную «советским интернационализмом» почву и находила благодарного слушателя. И в определенной степени выполняла свою роль в деле камуфляжа карательных акций в Закавказье.

В разгар депортации Нагорный Карабах пытались максимально изолировать от внешнего мира.

Шаумянский район с начала операции «Кольцо», то есть с конца апреля 1991 года, был полностью лишен электричества, телефонной и телеграфно-почтовой связи.

Было сведено до минимума воздушное сообщение между Степанакертом и Ереваном. В конце июля авиасвязь вовсе была прервана и возобновлена лишь на короткий период осенью. Неоднократно отключалась телефонная связь НКАО с внешним миром. Предпринимались попытки вообще полностью лишить область всякой связи.

Так, в ночь с 17 на 18 мая приехавшие на трех УАЗах вооруженные люди в военной форме ворвались в помещение междугородной АТС в Степанакерте, арестовали сторожа, облили бензином технику и подожгли ее. Приехавшие на вызов сотрудники милиции были обезоружены. Лишь оперативность пожарных позволила спасти оборудование. По заявлению военной комендатуры, напавшие на узел связи были не из числа военнослужащих дислоцированного в районе чрезвычайного положения контингента внутренних войск⁴⁶.

В первых числах июля в аэропорту омоновцами были избиты почтовые работники, весь почтовый груз изъят и уничтожен⁴⁷.

Однако полностью окружить Нагорный Карабах стеной информационной блокады не удалось.

Лишь немногочисленные армянские (в основном местные, карабахские) и независимые журналисты извне могли попасть на места событий, смертельно рискуя при этом. Оператор армянского телевидения Вардан Оганесян был схвачен карателями в Геташене и лишь ценой неимоверных усилий, благодаря международным журналистским организациям вышел на свободу после нескольких месяцев заточения.

Корреспондент «Московских новостей» Владимир Емельяненко прорвался в Геташен в дни депортации и опубликовал в своей газете материал с кричащим названием: «Свидетельствую: в Геташене была бойня».

Отважная Инесса Буркова - публицист и писатель, член КРИКа передавала свои полные драматизма сообщения из Шаумяна уже с первого дня трагедии Геташена и Мартунашена.

Журналист Андрей Пральников и фотограф Алексей Федоров многократно бывали в регионе с самого начала событий в качестве корреспондентов «Московских новостей». В период операции «Кольцо» они, будучи уже сотрудниками газеты «Мегаполис-экспресс», опубликовали материалы, в которых рассказывалась правда о депортациях.

Болгарская журналистка Цветана Паскалева вместе с группой добровольцев попала в Шаумянский район в разгар депортации. Ее кричащие репортажи были показаны по российскому телевидению в выпусках информационной программы «Вести», которая начала выходить в эфир как раз 1 с мая 1991 года. «Вести» были единственной программой советского телевидения, которая демонстрировала отражающие реальность сюжеты и новости из Карабаха. Делалось это, конечно, в пику горбачевскому Кремлю с его центральным телевидением. Тем не менее, первый удар по информационной блокаде на телевидении был нанесен именно благодаря «Вестям».

Чешский журналист Яромир Штетина (ныне является сенатором Чешской Республики) и ранее, в период чрезвычайного положения неоднократно бывал в Карабахе со своими коллегами. Высланный из Карабаха в Ереван самолетом, - куда его впихивали вооруженные солдаты, - он чудным образом через сутки мог снова объявиться в Степанакерте, вызывая шок у военных комендантов. В период операции «Кольцо» Яромир - тогда обозреватель ведущей чешской газеты «Людови Новини» и его отважная коллега Дана Мазалова подробно знакомили общественность Чехословакии с происходящим в регионе, рассказывали европейцам о трагедии депортированных карабахских крестьян.

А в период последовавшей затем войны Яромир Штетина и его коллеги провели в своей стране целую кампанию солидарности с Нагорным Карабахом, в результате чего из Братиславы в регион дважды были направлены самолеты Ил-76 с грузами гуманитарной помощи, собранной гражданами тогда еще единой Чехословакии.

КРИК протеста в море безмолвия

Как уже отмечалось выше, трагические события в Нагорном Карабахе остались вне понимания и озабоченности подавляющего большинства советских и российских граждан. В том числе и пресловутых «демократов», которых сегодня лживо и задним числом азербайджанская пропаганда объявляет главными лоббистами карабахского движения в Москве. На деле все обстояло совершенно противоположным образом.

Те единичные представители «демократических сил», которые открыто и однозначно выступили в поддержку требований карабахцев, были неплохо знакомы с проблемами региона, его историей. Будь то академик и интеллектуал в высшей степени Андрей Сахаров, чья жена Елена Боннер (Алиханян) происходила по отцовской линии из известной армянской семьи, пострадавшей от сталинских репрессий.

Или Галина Старовойтова, профессиональный этнограф, знавшая регион, неоднократно бывавшая в нем, в том числе и в Карабахе, в командировках. Или историк Виктор Шейнис, еще в конце 1950-х пострадавший за самиздатовскую статью против жестокого подавления венгерской оппозиции, и вынужденный на годы сменить научную работу на халат рабочего-расточника ленинградского Кировского (Путиловского) завода.

К тому же их высокий авторитет влиял и на позицию некоторых представителей демократического движения, в частности членов депутатской «Межрегиональной группы». Такие известные тогда в стране люди как Юрий Афанасьев и Анатолий Собчак во многом прислушивались к мнению того же академика Сахарова по карабахской проблеме.

Естественно, что подобные люди в силу своего высокого интеллекта и знаний просто не могли делить людей на достойных и не достойных сочувствия в зависимости от региона проживания и груза прошлых проблем.

А это как раз и делали «демократические» движения в Прибалтике, на Украине (народные фронты, «Саюдис» и т.п.), чьи представители полагали, что проблемы подобные карабахской, создавались Кремлем исключительно для противодействия выходу из СССР «свободолюбивых» республик⁴⁸.

Подавляющее же большинство российских демократов носили на глазах шоры псевдодемократической шелухи, считая конфликты в Закавказье порождением «дикости» туземцев.

Об этом предельно ясно сказал в свое время народный депутат СССР Юрий Черниченко на пресс-конференции по возвращении из НКАО: «Мы в своем нравственном учении допускаем неравную ценность человеческой жизни и человеческой крови. После 13 января (имеются в виду события 13 января 1991 года в Вильнюсе, когда после объявления Литвой независимости армия захватила телецентр, были жертвы – прим. автора) Москва полумиллионным митингом сняла с себя всякое подозрение в том, что согласна с этой кровью и готова кровь Вильнюса принять на себя. Но ведь в ту же ночь 13 числа была сожжена деревня (карабахская – прим. автора) Цахкадзор… Мы, намеренно не зная, не прислушиваясь к судьбе этой деревни, берем на себя большой грех. Это значит, что кровь одних не равна крови других. Это и есть имперское, жандармское, гэбэшное мышление»⁴⁹.

Пресс-конфенция, на которой прозвучали эти слова, состоялась вскоре после того, как Ю.Черниченко впервые побывал в Нагорном Карабахе года в составе делегации независимой писательской ассоциации «Апрель». Делегация в составе контр-адмирала Тимура Гайдара (сына известного писателя Аркадия Гайдара и отца будущего российского премьера и автора рыночной реформы Егора Гайдара), писателей и публицистов Валентина Оскоцкого, Андрея и Галины Нуйкиных, народного депутата СССР Юрия Черниченко 3 февраля вылетела из Еревана в Степанакерт. В степанакертском аэропорту члены делегации были задержаны азербайджанскими омоновцами под командой капитана А. Гаджиева. Последний, в прошлом участковый милиционер, ранее попался на взятке, был осужден, но досрочно выпущен из тюрьмы, чтобы получить столь важное назначение.

Лишь Т. Гайдару и Ю. Черниченко удалось побывать в Степанакерте и окрестных селах, пообщаться с военными из комендатуры и населением – как армянами, так и азербайджанцами. Остальные же трое писателей были под конвоем препровождены в самолет и первым же рейсом отправлены обратно в Ереван.

Увиденное и услышанное в Нагорном Карабахе повергло «апрелевцев» в настоящий шок. Вернувшись в Москву, они 8 февраля созвали пресс-конференцию. отчеты о которой, благодаря широкой личной известности писателей и публицистов из «Апреля», были напечатаны и в некоторых центральных изданиях. В том числе в набиравшей тогда силу и очень популярной «Независимой газете».

На пресс-конференции Т. Гайдар публично сравнил Нагорный Карабах с Афганистаном времен советского вторжения, а Ю. Черниченко прямо назвал происходящее в Карабахе войной.

Валентин Оскоцкий, сказав, что три часа, проведенные в аэропорту Степанакерта под дулами автоматов, были ему невмоготу, задался вопросом: «Как же жить населению Нагорного Карабаха, которое в этой атмосфере унижения живет более трех лет изо дня в день?» Прозвучали и резкие заявления в адрес военных властей. «Защита жизни граждан в НКАО не гарантируется, а человеческое достоинство попирается», - сказал Валентин Оскоцкий⁵⁰.

Т. Гайдар особо подчеркнул, что все, что делалось в Нагорном Карабахе, было сознательно направлено на разжигание недовольства армянского населения, доведение их до отчаяния и подталкивания их к насилию в отношении военнослужащих⁵¹.

Андрей Нуйкин признал, что своим невмешательством в происходящее в Карабахе они, представители российской интеллигенции, «помогли… и еще поможем – если будем прежнюю позицию занимать – не слабейшему, не справедливости, а угнетателю»⁵².

Через месяц, в марте 1991 года в Центральном доме литераторов прошло учредительное собрание организации, призванной защищать попираемые Баку и Кремлем права народа Нагорного Карабаха. Комитет российской интеллигенции «Карабах», или сокращенно КРИК, поставил своей главной задачей прорыв информационной блокады, искусственно созданной азербайджанским и союзным руководством вокруг проблемы Нагорного Карабаха и ситуации в крае.

А о том, насколько глуха была стена молчания, выстроенная партийно-гэбистским руководством вокруг Нагорного Карабаха, свидетельствовал и личный опыт КРИКовцев. На учредительном собрании организации Андрей Нуйкин с возмущением рассказал, что его недавно опубликованный в одном из изданий материал о Карабахе, ранее не был принят в «Московских новостях», несмотря на то, что сам Нуйкин… был одним из учредителей этой называвшей себя независимой газеты. То же самое относилось и к «перестроечному» «Огоньку» В. Коротича, который, по словам Нуйкина, занимал позицию «ни нашим, ни вашим», ставя на одну доску жертву и агрессора⁵³.

В последующем КРИКовцы многократно выступали в нарождавшихся независимых российских СМИ, на международных форумах в поддержку прав карабахцев. В период операции «Кольцо» информация о том, что в действительности происходило в Карабахе, прозвучала в выступлениях членов КРИКа на антикоммунистических митингах в Москве, собравших сотни тысяч людей.

После провала августовского путча статьи КРИКовцев о Нагорном Карабахе стали появляться и в прежде наглухо закрытых для них центральных изданиях. 18 октября 1991 года «Известия» опубликовали пространный материал Андрея Нуйкина «Карабахский дневник». В нем впервые в главной на тот момент газете страны были расставлены все акценты, каратель назван карателем, а жертва – жертвой. В статье приводились ужасающие подробности пыток и издевательств, свидетельства массовых нарушений прав человека в Нагорном Карабахе.

После ее публикации в редакцию «Известий» поступили десятки телеграмм из Нагорного Карабаха и Республики Армения от граждан, пострадавших в ходе операции «Кольцо»: депортированных, ограбленных, потерявших своих родных и близких. Телеграммы, конечно, не были опубликованы, но переданы редакцией А. Нуйкину. Вот тексты некоторых из них.

85-летняя А. Алексанян: «Меня били ногами, рукояткой пистолета, прикладом автомата, мои глаза едва видят свет. Мне прочитали статью товарища Нуйкина. Я хочу сказать ему, что нет моего родного села Хандзадзор. Азербайджанцы с помощью армии не только сожгли всю деревню, но прокатали трактором село и кладбище. Будь они прокляты».

Арина Акопян: «Мой брат, Карапетян Акоп, погиб смертью храбрых в Афганистане в 1982 году. С тех пор я потеряла покой, убита горем. Сейчас мне невозможно жить, так как 15 мая в моем родном селе Арпагядук Гадрутского района зверски убиты моя мама Эмма Карапетян и отец Сурен Карапетян. Все кладбища азербайджанцы разорили, увезли надгробья. Неужели мировое сообщество и далее будет молчать о нашей трагедии?»

Реакция в Баку на материал Нуйкина была истеричной: азербайджанская прокуратура завела на автора уголовное дело «за разжигание межнациональной розни и преднамеренное искажение фактов». Впрочем, дело было не внове. Еще в апреле 1991-го небезызвестный Виктор Илюхин из Прокуратуры СССР возбудил против А. Нуйкина дело в связи со статьей последнего «Где же ты была, русская интеллигенция?»⁵⁴, также посвященной событиям в Нагорном Карабахе. Излишне говорить, что «илюхинское» дело вскоре прекратили вследствие его надуманности и тенденциозности.

Правда о происходившем в Арцахе была столь ужасающей, что даже приподнимание наброшенного на нее полога секретности представляло опасность для военных преступников в Баку и Кремле.

И в дальнейшем, уже в годы азербайджано-карабахской войны правдивые и яркие выступления КРИКовцев позволяли общественности не только независимой России, но и стран СНГ и дальнего зарубежья узнать правду о Нагорном Карабахе и борьбе его народа за право на жизнь.

Между тем, выступления членов Комитета российской интеллигенции «Карабах» воистину являли собой крик протеста в море безмолвия и равнодушия.

Ни в СССР, ни в независимой России как сама операция «Кольцо», так и совершенные в ее ходе военные преступления не получили должной политической и правовой оценки. Единственными официальными документами такого рода явились лишь Заявления и Обращения Верховного Совета Республики Армения и Заключение Комитета по правам человека Верховного Совета Российской Федерации, сделанные по горячим следам в 1991 году.

Этот комитет, возглавлявшийся тогда С. А. Ковалевым, дважды, 18 мая и 18 июня 1991-го проводил слушания о нарушениях прав человека и преступлениях в ходе операции «Кольцо» с привлечением большого количества участников, свидетелей, пострадавших, в том числе и непосредственно депортированных из карабахских сел. В результате были изданы материалы этих слушаний, но лишь для внутреннего пользования ВС РСФСР. Заключение Комитета ВС РСФСР по правам человека по итогам слушаний было также издано в Ереване⁵⁵.

Попытка же включить вопрос о депортациях в повестку дня сессии Верховного Совета России оказалась малоэффективной. Российские депутаты, не осудив массовые нарушения прав человека в Карабахе и отказавшись рассматривать суть вопроса, ограничились принятием традиционного обращения к Армянской и Азербайджанской республикам с призывом решить карабахский вопрос путем мирных переговоров. По сути, это был очередной пустой призыв в духе: «Ребята, давайте жить дружно!»

Реакция в стране и мире на события в Карабахе была также совершенно не адекватной масштабу совершаемых там преступлений. Усилия отдельных советских и зарубежных правозащитников и общественных деятелей не повлекли за собой сколько-нибудь значимых акций протеста. Официальные круги Запада закрывали глаза на внутриполитические акции М. Горбачева; общественность продолжала находиться во власти «горбомании». Вскоре после депортации Геташена, Мартунашена и еще десятка сел на первом этапе операции «Кольцо» первого и последнего президента СССР весьма доброжелательно принимали в Осло, куда он прибыл для прочтения лекции в качестве лауреата Нобелевской премии мира за 1990 год.

Операция «Кольцо» получила резонанс в США, которые использовали факт ее проведения, - как и прежние события в Нагорном Карабахе, - разумеется, в собственных политических целях. В мае 1991 года Сенат Соединенных Штатов Америки единогласно принял резолюцию, осуждающую преступления, совершенные властями СССР и Азербайджана против армянского населения Нагорного Карабаха, Армении и Азербайджана. Документ представили сенаторы Левин, Доул, Саймон, Преслер, Кеннеди, Симор, Белл, Кестон, Дикончини, Уорнер, Ригл, Бредли, Спектр и Сарбейнз.

В резолюции говорилось, что «СССР и правительство Азербайджанской республики драматичным образом усилили свои нападения на армянское население Нагорного Карабаха, Армении и Азербайджана»; «правительство СССР отклонило заявление Армении о созыве внеочередного съезда народных депутатов СССР с целью решения вопроса Нагорного Карабаха», а «советские и азербайджанские вооруженные силы, нарушив признанные международные нормы, разрушили армянские села и депортировали армянское население из Нагорного Карабаха и окружающих его местностей».

В связи с этим Сенат США осудил «нападения на невинных людей, женщин и детей», «широкомасштабное применение военной силы, а также обстрелы безоружного населения на восточных и южных границах Армении», призвал «положить конец блокадам и другим формам применения силы, а также террору, направленному против Армении и Нагорного Карабаха». Сенат также высказал пожелание, чтобы карательные войска были отозваны, и призвал «начать диалог как единственно приемлемый путь разрешения конфликта».

Естественно, что операция «Кольцо» послужила лишь поводом для озвучивания позиции США собственно по вопросу будущего СССР: «Засвидетельствовать приверженность Соединенных Штатов Америки успеху демократии и самоопределения в Советском Союзе и его республиках, выражая глубокую озабоченность любыми действиями советского правительства, ставящими целью наказать, терроризировать или оказать давление на республики и регионы, избравшие свой путь осуществления политических устремлений»⁵⁶.

В июле 1991 года, накануне визита в СССР президента США Джорджа Буша (старшего), азербайджанский лидер А. Муталибов обратился к нему с личным посланием, в котором в демагогическом духе рассуждал о дружбе народов, «десятках тысяч людей, соединившихся брачными узами и ставших вдвойне несчастными». Побудительным мотивом своего письма Муталибов назвал тот факт, что тема Нагорного Карабаха стала предметом активного обсуждения в различных кругах США, в том числе среди конгрессменов и сенаторов.

Впрочем, не пройдет и двух лет после развала СССР, как Вашингтон полностью сменит свой тон в отношении карабахской проблемы: теперь он будет защищать призрачную территориальную целостность бывшей Азербайджанской ССР от «карабахских сепаратистов».

«Герои» и последствия операции «Кольцо»

Операция «Кольцо» - тягчайшее преступление против человечности, которое полностью лежит на руководстве и силовых структурах АзССР - Азербайджанской Республики и СССР. «Кольцо» стало даже более мерзким и отвратительным преступлением, чем резня и погромы в Сумгаите. Ибо после «сумгаита» союзные власти все же делали вид, что озабочены происходящим, оправдывались «опозданием войск на три часа» и даже предприняли хоть и издевательскую пародию на правосудие, но все же формальный судебный процесс над группой погромщиков. Даже власти АзССР поначалу пытались как-то оправдаться за беспрецедентные за всю историю СССР погромы и этническую чистку в Сумгаите.

В случае с операцией «Кольцо» кремлевский режим и не пытался дистанцироваться от преступных азербайджанских руководителей, отнюдь не скрывавших от сограждан свои истинные намерения в отношении карабахцев. Напротив, Кремль открыто поддержал их, заявив, что все происходящее – борьба с «армянскими боевиками» за восстановление законности и правопорядка в Карабахе.

Михаил Горбачев в мае 1991-го, отвечая на вопрос о происходящем в Нагорном Карабахе на совместной с президентом Франции Франсуа Миттераном пресс-конференции, злобно высказался в том духе, что операция будет продолжена, и что подобным образом будет пройдено «село за селом». Эти чудовищные заявления президента СССР повергли в шок и вызвали отвращение как в цивилизованном мире, так и среди граждан Союза, имевших реальное представление о происходившем.

Главная ответственность за операцию «Кольцо», за депортацию и погромы несомненно лежит на экс-президенте СССР Михаиле Горбачеве, который, в соответствии с Конституцией и законами СССР, являлся гарантом защиты прав всех граждан СССР. Горбачев был достаточно информирован о происходящем в реальности, - об этом однозначно свидетельствовали многочисленные народные депутаты СССР, РСФСР, Армянской и Азербайджанской республик. Не случайно, что уже само внимание прессы к событиям в Карабахе вызывало гнев Горбачева.

О моральных качествах этого человека достаточно ясно высказалась Галина Старовойтова, чья меткая характеристика М. Горбачева приведена в эпиграфе к данной главе.

В мае 1991-го, на международном Конгрессе, организованном в день 70-летия со дня рождения Андрея Дмитриевича Сахарова, прозвучали правдивые слова о реальном положении в Карабахе. На заседании присутствовал и Президент СССР Михаил Горбачев.

Интересно свидетельство вдовы академика Андрея Сахарова Елены Боннер, приведенное в книге Зория Балаяна «Между адом и раем»: «…Сегодня во время перерыва, до начала концерта, я давала чай в президиуме, в том числе Горбачеву и Раисе Максимовне. Лицо президента было багровым. Я понимала, что причиной тому – мои слова о последних событиях в Карабахе. Во время чая я рассказала историю, которую ты накануне по телефону мне поведал. О судьбе матери троих детей, да еще и беременной на девятом месяце. Когда я сказала, что на глазах у беременной женщины, троих детей и советских солдат азербайджанские омоновцы зверски убили ее мужа Анушавана Григоряна, а затем четыре дня не давали его похоронить, Горбачев изменился в лице. А вот супруга его продолжала пить чай. Откусила пирожное и спокойно так спросила: «Почему вы ненавидите азербайджанский народ, Елена Георгиевна?» Такая вот реакция на трагедию людскую. Я от неожиданности поперхнулась»⁵⁷.

Несомненно, вина за совершенные в ходе операции «Кольцо» персонально лежит и на политическом руководстве АзССР и СССР, на руководителях МВД СССР и его внутренних войск, КГБ СССР и Советской Армии.

Известно, что идеологически и политически депортацию готовили лично президент АзССР Аяз Муталибов и второй секретарь ЦК КПА Виктор Поляничко.

23 мая 1991 г. на чрезвычайном совместном заседании облисполкома, Степанакертского горисполкома, ряда других областных организаций, с участием представителей военной комендатуры обсуждалась ситуация в области. По свидетельству бывшего члена КОУ НКАО Владимира Товмасяна, «комендант особого района (речь идет о коменданте района чрезвычайного положения НКАО и прилегающих районов АзССР полковнике Жукове – прим. автора) вынужден был признаться, что ситуация ему не подконтрольна, что операцией руководит председатель КГБ АзССР Гусейнов»⁵⁸.

Уточним, что речь идет о председателе КГБ Азербайджанской ССР Вагифе Гусейнове, который, будучи одним из преданных сторонников экс-президента А. Муталибова, впоследствии бежал с ним в Россию и ныне проживает в Москве, возглавляя, как отмечалось в предыдущей главе, один из расплодившихся ныне в огромном количестве политологических центров.

Министр внутренних дел СССР Борис Пуго, Председатель КГБ СССР Виктор Крючков и Министр обороны СССР Дмитрий Язов, как члены ЦК КПСС, руководители силовых структур принимали непосредственное решение о проведении операции «Кольцо». Они же давали приказы своим подчиненным на проведение операции и поддержку действий МВД Азербайджанской Республики.

Командующий внутренними войсками МВД СССР генерал-полковник Юрий Шаталин лично контролировал ход операции «Кольцо»; в определенные ее моменты он находился непосредственно на месте событий: так, в ходе ввода войск в Геташен и Мартунашен он находился в расположенном неподалеку райцентре Ханлар.

Замминистра внутренних дел СССР генерал Борис Громов, высказавший угрозу «обнести Карабах «берлинской стеной», по многим свидетельствам был непосредственно причастен к разработке операции⁵⁹.

Так считают не только правозащитники. Вот свидетельство Виктора Кривопускова, в 1990-1991 гг. командированного в НКАО в качестве начальника штаба следственно-оперативной группы МВД СССР:

«Громов по настоянию Поляничко сократил время своего пребывания в НКАО. Он не стал дожидаться получения материалов из Москвы, объективно раскрывающих состояние конфликта в Карабахе и серьезные претензии к Баку... Уверен, что отсутствие этих материалов у первого заместителя министра внутренних дел СССР сыграло при встрече 16 апреля 1991 года с Муталибовым и другими руководителями Азербайджана роковую роль при определении «его собственных взглядов. Генерал-полковник Громов тогда поддержал предложение о проведении операции «Кольцо». Вернее, о насильственной депортации десятков тысяч людей армянских сел Геташен и Мартунашен Ханларского района, жителей всего бывшего Шаумяновского района, а также Гадрутского района и пяти армянских сел в Шушинском районе НКАО.

Азербайджанскому руководству и лично Поляничко, видимо, удалось так впечатлить генерала Громова, что он уверовал в правоту применения террористических методов против армян - граждан своей страны. По возвращении в Москву генерал-полковник Громов возглавил руководство проведением этого беспрецедентного по масштабам, жестокости и афганизированного по содержанию «профилактического» мероприятия против армянского народа Нагорного Карабаха. Оправдывая свои действия, в одном из тогдашних интервью он дошел до угроз «обнести Карабах «Берлинской стеной»⁶⁰.

Между прочим, Б. Громов впоследствии внес свой вклад и в эскалацию прямых вооруженных действий в Нагорном Карабахе. В феврале 1992 года он вместе с Адмиралом флота, командующим ВМС СССР и многолетним депутатом Верховного Совета СССР от АзССР Чернавиным осуществлял раздел военного имущества бывшего СССР, оставшегося на территории бывшей Азербайджанской ССР. По согласованию с высокопоставленными московскими визитерами, уже в феврале 1992-го часть вооружений (в частности эскадрилья боевых вертолетов Ми-24), была передана азербайджанской национальной армии, которая сразу же применила ее против Нагорного Карабаха, в том числе в отношении мирного населения. Сомнительно, чтобы человек со столь «впечатляющим» послужным списком когда-либо занял какой-либо государственный пост в действительно правовой стране.

Командиры ряда соединений, частей и подразделений дислоцированной тогда в АзССР 4-й армии, прежде всего ее командир генерал Соколов и командир 23-й дивизии 4-й армии полковник Будейкин несут персональную ответственность за преступления своих подчиненных.

…Как в сталинские времена, в подлежащих «чистке» районах, при районных комендатурах были созданы специальные «тройки» из представителей армии, МВД и КГБ, которые координировали все действия по депортации, выступая при этом под псевдонимами.

В отчете группы экспертов Первого международного Конгресса памяти А. Д. Сахарова во главе с членом палаты Лордов Великобритании баронессой Керолайн Кокс говорилось: «ОМОН и местные жители азербайджанской национальности занимались незаконной конфискацией домов, машин, домашнего скота и другой личной собственности… Сообщения из независимых источников подтверждают, что при некоторых из этих операций присутствовали и давали указания: первый заместитель министра внутренних дел Азербайджана Мамедов, председатель райисполкома, начальник РОВД и начальник КГБ».

В целом, круг замаравших себя участием в преступлениях против человечности в период операции «Кольцо» был так велик, а номенклатура его столь разнопланова, что власти новой России поспешили списать это преступление в архив. Благо и Союз ССР вскоре после этого перестал существовать. Безнаказанными остались организаторы и исполнители операции «Кольцо». Тем более, что ряд ее идеологов и организаторов вскоре были отстранены (М. Горбачев), покончили самоубийством (Б. Пуго), убиты (В. Поляничко), либо ушли в отставку и в «тень».

В конечном счете, операцию «Кольцо» постарались забыть, списав все на «межнациональный конфликт» и последующую азербайджано-карабахскую войну 1991-1994 гг.

Излишне говорить, что в Азербайджанской Республике организаторы и участники операции «Кольцо» изначально считались героями. Но после бегства А. Муталибова из страны ни сам он, ни его оппоненты в Баку не любили вспоминать об операции «Кольцо». Прежде всего, потому, что эта кровавая страница недавней истории напрочь опровергает миф официальной азербайджанской пропаганды о нагорно-карабахском конфликте как следствии «агрессии Армении против Азербайджана» и Азербайджане как «жертве» этой самой агрессии…

Современная же азербайджанская пропаганда преподносит события периода операции «Кольцо» с точностью до наоборот, цинично полагая, - причем не без оснований, - что по прошествии лет многие вообще забыли, что происходило тогда в регионе.

Например, в номере 9 (49) за сентябрь 2004 года издающейся в Москве газеты «Азеррос» - органе Федеральной национально-культурной автономии азербайджанцев России, в заметке «Наша справка»⁶¹ говорится: «…Начиная с февраля 1988 года, при участии и поддержке армии бывшего Советского Союза, армяне, живущие в Нагорном Карабахе, силой сгоняли азербайджанцев с родных мест».

Или совсем свежий пример вдохновенного вранья из статьи журналиста Рустама Арифджанова: «Все было сделано, как вы знаете, абсолютно наоборот. Советские войска поддержали карабахских сепаратистов. Почему тогда, 20 лет назад, Москва поддержала карабахских сепаратистов? Почему сделала первый шаг к распаду своего, нашего государства?»⁶²

Оставшаяся не осужденной, операция «Кольцо» стала прецедентом и прелюдией для новых военных преступлений и жестоких акций против гражданского населения, и отнюдь не только к югу от Большого Кавказского хребта.

Наконец, операция «Кольцо» означала окончательный и бесповоротный переход проблемы Нагорного Карабаха в стадию вооруженного конфликта.

Арсен Мелик-Шахназаров

¹ «Советский Карабах», 27.12.1989 г.

² «Советский Карабах», 08.09.1989 г.

³ Ведомости Съезда народных депутатов СССР и Верховного Совета СССР, 1990, № 15, стр. 252.

⁴ «Трагедия может повториться», «Сын отечества», № 21, 1990 г.; «Бакинский рабочий», 15.07.1990 г.

⁵ «В кольце дезинформации», «Голос Армении», 02.10.1990 г.

⁶ «Республика Армения», 19.03.1991 г.

⁷ «Почему в Азербайджане нет боевиков?», «Коммерсантъ», 20.05.1991 г.

⁸ «Известия». 18.11.1991 г.

⁹ «Советский Карабах», 17.01.1991 г.

¹⁰ «Советский Карабах», 12.01.1991 г.

¹¹ «Советская Россия», 24.04.1991 г.

¹² «Месть добру. Боевики-националисты совершили террористический акт в России», «Советская Россия», 23.04.1991 г.

¹³ «Советский Карабах», 03.08.1989 г.

¹⁴ «Что скрывается за преступлением в Ростове», «Известия», 24.10.1991 г.

¹⁵ «Бакинский рабочий», 09.07.1990 г.

¹⁶ см., например, «Куда сдается оружие?», «Известия», 26.09.1990 г.

¹⁷ «Голос Армении», 14.12.1990 г.

¹⁸ «Известия», 15.03.1991 г.

¹⁹ «Известия», 29.04.1991 г.

²⁰ «Московские Новости». 12 мая 1991г., № 19

²¹ «Голос Армении», 27.04.1991 г.

²² «Голос Армении», 03.07.1991 г.

²³ «Советский Карабах», 14.05.1991 г.

²⁴ «Свидетельствую: в Геташене была бойня», «Московские Новости», 12.05.1991 г.

²⁵ Этот и другие протоколы допросов свидетелей см.: «Депортация населения армянских сел НКАО и прилегающих районов (апрель-июнь 1991 года)»

²⁶ «Советский Карабах», 18.05.1991 г.

²⁷ «Советский Карабах», 29 мая 1991 г.

²⁸ «Советский Карабах», 23 мая 1991 г.

²⁹ «Советский Карабах», 22 мая 1991 г.

³⁰ Там же

³¹ «Независимая газета», 07.05.1991 г.

³² «Коммерсант», 1991, N 21

³³ Там же

³⁴ «Советский Карабах», 22.05.1991 г.

³⁵ Там же

³⁶ «Голос Армении», 03.07.1991 г.

³⁷ «Голос Армении», 20.02.1991 г.

³⁸ «Советский Карабах», 14 мая 1991 г.

³⁹ «Советский Карабах», 14 июня 1991 г.

⁴⁰ «В Арцахе вновь царит разбой», «Голос Армении», 05.07.1991 г.

⁴¹ Санкт-Петербург, 1992, издание Санкт-Петербургского Комитета Гуманитарной помощи Карабаху, стр. 49

⁴² «Независимая газета», 09.07.1991 г.

⁴³ «Советский Карабах», 14 мая 1991, г.

⁴⁴ Еженедельник «Союз», № 50 (102), 1991 г.

⁴⁵ «Империя наносит ответный удар», «Куранты», 14.06.1991 г.

⁴⁶ «Голос Армении», 23.05.1991 г.

⁴⁷ «Голос Армении», 05.07.1991 г.

⁴⁸ Н. Кабанов, «Кто готовит «балтийский Карабах»?», «Атмода», № 5, 29.01.1990 г.

⁴⁹ «Все началось с Карабаха», «Независимая газета», 19.02.1991 г.

⁵⁰ «Арцах глазами «Апреля», «Советский Карабах», 16.02.1991 г.

⁵¹ Там же

⁵² «Независимая газета», 19.02.1991 г.

⁵³ «В Москве создан комитет «Карабах», «Советский Карабах», 23.03.1991 г.

⁵⁴ «Независимая газета», 06.04.1991 г.

⁵⁵ Ереван. «Арачентац». 1992 г., 77 страниц

⁵⁶ «Арменпресс», «Советский Карабах», 25 мая 1991 г., № 97

⁵⁷ «Между адом и раем». Москва. Academia. 1995, стр. 47

⁵⁸ Карабахская мозаика. Москва. 2003, стр. 160

⁵⁹ Игорь Бабанов, Константин Воеводский «Карабахский кризис», Санкт-Петербург, 1992, издание Санкт-Петербургского Комитета Гуманитарной помощи Карабаху, стр. 45-51

⁶⁰ «Мятежный Карабах». Москва. «Голос-пресс». 2007 г. издание второе, дополненное, стр. 205

⁶¹ Стр. 23, приложение к рассказу Али Самедли «Идет невеста в палатку»

⁶² Рустам Арифджанов, «Севанская утопия», «Профиль», N21, 02.06.2008, стр. 26 – 32