Приближается 140-летие подписания Сан-Стефанского договора. В нашей стране, все более и более удаляющейся как от реалий истории (что убедительно показала довольно убогая встреча 100-летия Февральской и Октябрьской революций), так и от Балканского полуострова, этот юбилей почти не чувствуется. Рассуждения о национальной или религиозной общности с болгарами или о том, как Болгария выступила на стороне врагов России в великих войнах XX века, часто уводят в сторону от понимания причин того, что случилось 140 лет назад, как и о наследии Сан-Стефанского мира (и Берлинского конгресса).

Между тем, это наследие далеко не ограничивается Болгарией. В непосредственном хронологическом порядке можно назвать Критский, Македонский и Армянский вопросы. Первый был решен истреблением и вытеснением с острова турецкого элемента, третий — истреблением и вытеснением армян из Западной Армении и даже потерю ею исторического названия, македонская проблема образца XIX века в XX веке вылилась в ряд составных проблем, в том числе и собственно современную Македонию (где кризисные элементы никоим образом не преодолены), и Косово. Возвращение Российской империи потерянной ею в 1856 году части Бессарабии, столь естественное для всех в 1878 году (конечно, за исключением Румынии), обернулось коллизиями 1918−1940 и 1941−1944 гг., а после 1991 года проблемой единства республики Молдавии и стремлением местных унионистов к возвращению в румынское государство.

И, разумеется, наследием Сант-Стефано является Болгария. Независимой она стала только в сентябре 1908 года, разорвав вассальную связь с султаном. Вассалитет был формальным, но то же можно сказать и про то, что последовало за ним. И большую часть самостоятельности нового суверенного государства. Как бы оно не называлось — царство, народная или демократическая республика, Болгария находилась в зависимости, и причем весьма очевидной от её старших партнеров — России, Германии, Советского Союза, а сейчас — США. Возможно, это судьба малых стран, отягощенных фобиями и маниями.

Возможно, это результат метания в поиске формулы решения программы великой национальной мечты, которая в болгарском варианте так и не была реализована. В любом случае, незаметность русского голоса в этой республике приводит к тем же последствиям, что в прочих бывших братских республиках. Россия активно превращается в образ врага. Судя по всему, работа идет полным ходом. Мне не хочется оставаться сторонним наблюдателем этой малопривлекательной картины. Поэтому рискну предложить читателям вспомнить историю войны 1877−1878 гг. Начнем с того, что религиозная общность духовных чад православной церкви на Балканах давно уже стала фикцией.

С начала 60-х гг. XIX века напряжение на Балканском полуострове постоянно нарастало. Впервые к качестве серьезного фактора появляется болгарское национально-освободительное движение, первоначально поставившее перед собой задачу добиться создания национальной церкви, не подчинявшейся Патриарху Константинопольскому.

В 1393—1396 годах болгарские земли были завоеваны османами, их почти пятивековое правление привело к значительной деградации региона, часть центров книжности и культуры была потеряна, ряд древнеболгарских по происхождению источников вообще сохранился лишь только в более поздних древнерусских списках. Многочисленные восстания и войны, ареной которых становились Балканы, привели к изменению этноконфессиональной структуры населения полуострова, включая и болгарские земли. В городах шел процесс вытеснения болгар турками и греками, в ряде районов османское или татарское население вытеснило болгарское, в ряде районов произошел массовый переход болгар в ислам.

К середине XIX века Болгария превратилась из политического понятия в некую условность с размытыми представлениями о границах, причем и в Европе, и в России существовали различные взгляды на эти весьма условные границы. В европейской картографической традиции XVIII — первой половины XIX веков Болгарией чаще всего называли территорию от Дуная до Балкан. В России Болгарию считали триединой, состоящей из Дунайской, Забалканской и Македонской. Одним из первых заложил эту традицию патриарх русской болгаристики Ю. И. Венелин (1802−1839). В 1829 году, в главной своей работе «Древние и нынешние болгаре в политическом, народописном, историческом и религиозном их отношении к россиянам» он вынужден был почти доказывать современникам существование болгар:

«Народ, однако не перестал существовать и до ныне. Мало сведений имеется теперь потому, что с тех пор, как государство исчезло из среды Европейских держав, Турки заняли его место, и укрывали Болгар от взоров Европы».

К моменту написания первой работы Венелина кое-какие данные о болгарах в России, конечно, были. Прежде всего — у части военных и гражданских чиновников.

Вторая половина XVIII и первая половина XIX веков стали временем активации русской политики на Балканах, русско-турецкие войны не раз заканчивались миграцией болгарского населения в пределы России, где им предоставлялись весьма льготные условия для проживания. Болгарские общины в Империи, в Дунайских княжествах стали важным центром формирования идей национального возрождения, которые необходимо было еще внедрить в преимущественно забитые крестьянские массы. Сделать это могла только школа. Школа тогда могла существовать лишь при церкви. Центрами национального возрождения стали училища, созданные в начале 1840-х гг. благодаря Гюльханейскомухатт-и шерифу — подписанному султаном Абдул-Меджидом 3 ноября 1839 года в Гюль-ханейском дворце документу, провозглашавшему начало благодетельной реформы («танзимат-и хайрие»).

Гюльханейскийхатт-и шериф имел три основных положения, реализация которых должна была полностью изменить положение подданных султана: 1) неприкосновенность жизни, чести и имущества вне зависимости от конфессиональной принадлежности; 2) регулярное распределение и взимание податей, отмена выкупной системы; 3) правильный призыв на военную службу и установление определенного срока ее продолжительности. Конечно, эти меры были объективно необходимы для модернизации турецкой системы управления, однако вслед за преодолением египетского кризиса 1839−1840 гг. «эпоха танзимата» вступила в период застоя вплоть до Крымской войны.

В 1860-е годы противостояние внутри единого когда-то «румийского», то есть «римского», то есть византийского, православного миллета (религиозной общины) привело к тому, что болгары начали ненавидеть греков не меньше, чем турок, если не больше. 15 апреля 1860 г. на Пасхальной службе в болгарской церкви в Константинополе вместо имени Патриарха было упомянуто имя султана. Этому примеру последовали священники еще 30 церквей в Болгарии. Это было формальное начало длительной болгаро-греческой церковной распри. Вселенская Патриархия упразднила Печскую (сербскую) патриархию в 1766 г., и Охридскую (болгарскую) митрополию в 1767 г., став с тех пор единственным центром православной общины на Балканах. Однако в XIX веке Патриархами были уже признаны автокефалия сербской (1830 г. — хатт-и шериф султана, позволяющий избрание Патриарха сербов при условии согласия Константинопольских церковных властей, в 1838 патриаршая кафедра установлена в Белграде); греческой (в 1850 г.) и румынской (в 1861 г.) церквей.

По данным русской статистики на 1862 г., болгары представляли наиболее многочисленный элемент славянского населения Европейской Турции — 4,5 млн. чел. или 58,4%, вслед за которым шли сербы — 2,95 млн. чел. или 38,3%. Еще 3,3% или 250 тыс. чел. были представлены русскими — в основном разного рода сектантами, проживавшими преимущественно в Дунайских княжествах. Болгарское национальное возрождение началось со школы — в Габрове, Тырнове, Филиппополе (совр. Пловдив) появились первые училища, выпускники которых вскоре стали учителями. В 1860-е годы было создано 198 начальных школ (из них 18 для девочек), 25 подготовительных и 2 центральные (с курсом средней школы), начали издаваться газеты и журналы. В условиях Балкан национальная церковь становилась инструментом борьбы за школу, образование и в конечном итоге за национальную идентичность паствы. Следует отметить, что значительную роль в борьбе за болгарскую национальную церковь сыграли люди с секуляризированным сознанием, ставившие национальные интересы неизмеримо выше церковных канонов и зачастую использовавших проблемы церкви во имя национального «пробуждения». Этой ситуацией решил воспользоваться и Папский престол — в 1861 г. была основана болгарская униатская церковь.

Огромную роль в этом движении играла польская политическая эмиграция. В своей ноябрьской речи в 1860 г., посвященной 30-летию польского мятежа, старый князь Чарторыйский счел возможным поблагодарить Всевышнего за то, что турецкие власти позволили полякам помочь «…движению болгар к воссоединению с всемирной церковью, движению, которое лишает Россию навсегда влияния ее на эту страну». Впрочем, польская помощь католицизму не имела особого успеха, так как болгарское крестьянство не хотело признавать первенство папы римского. В 1867 г. Патриарх Константинопольский предложил лидерам болгарской церковной оппозиции автономию, в границах от Дуная до Балкан, но это предложение было отвергнуто — болгарская сторона требовала гораздо большего.

Следует иметь в виду, что Болгария в это время была не политическим, а географическим понятием, и уже тогда шла борьба за определение его границ. Собственно болгарская и русская точки зрения на эти границы исходили из существования трех основных районов, населенных по преимуществу болгарами — триединой Дунайской (с центром в Триадице, совр. София), Забалканской (с центром в Филиппополе) и Македонской (с центром в Ускюбе, совр. Скопле) Болгарии. Эти взгляды были основаны на этнографических и исторических данных (которые не были бесспорными), отразившихся в работах русских специалистов по Балканам и русской картографии. В четырех турецких вилайетах, включавших в себя эти три района — Дунайском, Адрианопольском, Солунском и Битольском в 1868 г. проживало 4 767 393 чел., из них 4 095 981 болгар, 355 тыс. греков, 65 878 румын, 41 284 сербов. Болгары являлись, таким образом, наиболее крупным по численности элементом этих территорий. В противовес русским взглядам, в Европе бытовал другой взгляд на географическое понятие «Болгария», который ограничивал его пространством от Дуная до Балканского хребта.

Таким образом, в споре между Константинопольским Патриархом и сторонниками автокефальной болгарской церкви столкнулись два достаточно традиционных к этому времени и уже непримиримых взгляда на Болгарию. Этот спор проходил в весьма сложных для Османской империи внешнеполитических условиях — Критское восстание, попытки русской дипломатии организовать совместное выступление Европы в защиту греков, формирование Балканского союза — все это подводило Константинополь к поддержке болгар, что ослабляло влияние греков в церкви, разделяло православную, «румийскую» общину Турции и выделяло из нее относительно лояльный турецкой власти элемент. 11 марта 1870 г. султан Абдул-Азис издал фирман об образовании независимого болгарского Экзархата с центром в Константинополе, выводивший болгарскую церковь из подчинения константинопольского Патриарха. Экзарх избирался Синодом, в который входили главы 17 епархий болгарской церкви. Глава 10 фирмана разрешала создавать и новые епархии болгарской церкви, при условии, если 2/3 населения церковного округа согласится перейти под омофор Экзарха. Попытки Синода Русской Православной церкви выступить с примирительной позицией вызвали недовольство и у болгар, и у греков. Попытка предотвратить раскол не удалась. Ясно и точно болгар поддержал сербский патриарх, против выступили патриархи восточных церквей.

12 февраля 1872 г. был избран первый Экзарх — Илларион Ловчанский, но уже 16 февраля он отказался от экзаршьего престола, сославшись на плохое здоровье и его заменил Анфим I. Это был значительный шаг навстречу болгарским национальным устремлениям. В районах со смешанным населением, и прежде всего в Македонии началась ожесточенная борьба между сторонниками Экзарха и Патриарха, разделение между которыми, кстати, далеко не всегда проходило по национальному признаку. Сам по себе акт выделения Экзархата не по территориальному, а по национальному признаку грубейшим образом нарушал каноны Православной церкви. Кроме того, этот раздел ставил под вопрос возможность реализации греческих планов по культурной абсорбции населения Македонии, которую греки считали своей, также как и Крит, Фессалию и Эпир. 3 апреля избрание Анфима было признано великим визирем. Экзарх попытался выправить положение, обратившись с письмом к патриарху константинопольскому. 7 апреля последовал официальный ответ — Анфимий VI отлучил Анфима I от церкви.

Патриархия решила изолировать экзарха Болгарского и добиться осуждения его действий на Вселенском соборе. Однако русская, сербская, черногорская и румынская церкви отказались принять в нем участие. В результате Анфимий VI вынужден был ограничиться представителями православных церквей, находившихся на контролируемых султаном территориях. Был созван местный Собор. 12 сентября 1872 г. Патриарх на местном Соборе провозгласил Экзархат раскольнической церковью. Еще через два дня последовало осуждение «филетизма», то есть национальной розни в церкви. Все архипастыри, духовенство и паства — фактически большинство болгар — были объявлены схизматиками. Только в 1945 г. автокефалия болгарской церкви была признана официально, преодоление раскола началось по инициативе Русской Православной церкви. Таким образом, турецкое правительство на этом этапе достигло поставленную цель расчленения православной общины Балкан на враждующие группировки.

Эта политика во многом облегчалась процессами, которые шли внутри христианских общин Турции — там процветали симония, коррупция и несправедливость самого разного сорта. В случае с болгарами все усложнялась засилием греков во главе церкви. Оглашение акта патриарха сопровождалось во дворе его резиденции выкриками здравицы султану — защитнику православия от панславизма. В самом двусмысленном положении при этом оказалась русская дипломатия, с ее традициями поддержки как Патриарха, так и православных славян.

Положение русской дипломатии было весьма сложным. Традиционная поддержка патриархии и традиционная поддержка славян вошли в противоречие. Выход из этого тупика мог быть достигнут только половинчатыми решениями. Синод Русской Православной церкви отказался послать своих представителей на Собор в Константинополь и прямо поддержать его решения, но осудил раскол, с другой стороны болгарским приходам оказывалась различного рода помощь — их представители проходили обучение в русских духовных учебных заведениях, им оказывалась финансовая помощь, посылалась богослужебная литература.

Введением болгарской экзархии православный миллет Османской империи был расколот. Казалось бы, политика султанского правительства получила желаемый результат. Традиционно наиболее активный и имевший уже государственность греческий элемент был ослаблен. На самом же деле — успокоение оказалось временным, а слабое болгарское движение, никогда еще не принимавшееся в расчет в качестве реальной опасности владычеству османов вскоре заявит о себе в полную силу.

Олег Айрапетов