Во время войны люди, можно сказать, молились на него: «Град Жора» руководил артиллерией, которую с полным основанием называют богом войны…

Признаемся, писатели и журналисты зачастую идеализируют защитников Родины, представляя их словно высеченными из гранита. Складывается впечатление, что умудрённые жизнью авторы забыли о простой истине: в каждом человеке борются два противоположных начала – добро и зло, отвага и малодушие, а герои – это те же люди из плоти и крови, и лишь ценой огромного усилия воли, поборов в себе страх и другие человеческие слабости, они выдерживают испытания, чтобы выйти из ситуации достойным образом…

В этой статье мы попытаемся представить Жору Гаспаряна – человека и героя – со всеми его по-настоящему героическими качествами и вполне естественными человеческими слабостями.

– Предки мои жили в селе Ехцаог Шушинского района Нагорного Карабаха. Спасаясь от резни 1917 года, отец, тогда ещё несовершеннолетний юноша, бежал, схватив 3-летнего братишку. Нашёл прибежище в селе Вагуас Мартакертского района, нанялся в батраки. Вскоре местные аксакалы собрались и решили, что беженцам необходимо выделить территорию для основания собственного села. Вот так и появился Зардахач, где я родился и вырос… Почему именно Зардахач? При посеве пшеницы, сорт которого назывался «зарда», в земле нашли большой крест – хорошее знамение! – рассказывает Жора Гаспарян.

Будущего генерала отец увидел лишь спустя несколько лет после его рождения: Жора появился на свет через несколько месяцев после того, как отца забрали на фронт Великой Отечественной войны. С войны отец возвращается с нехитрыми подарками для каждого из детей. Для Жоры он ничего не предусмотрел – о его существовании папа-фронтовик попросту не знал... Чтобы сгладить конфуз, отец вытащил горсть изюма и протянул младшему сыну…

Среднюю школу Жора одолел за… 14 лет.

– В учёбе преуспевал, на второй год ни разу не оставляли. Просто так получилось, что пришлось сначала учиться в армянской, потом в русской, затем снова в армянской школах – в Зардахаче, Баку, Чапаре, Атерке. Сказать, что мечтал стать военным, было бы неверно. Я готовился поступить в политехнический институт, однако судьба распорядилась иначе. В 1963 году поступил в Тбилисское военно-артиллерийское училище. Окончил его, пошёл на службу в Советскую армию, служил в различных частях на территории СССР и Германии. В 1988 году, отслужив 25 лет, ушёл в отставку в звании подполковника. Переехал с семьёй в Армению…

Ереван бурлил: люди, воодушевлённые идеей «миацум», заполонили улицы и площади города. Всё кипело, приближаясь к критической черте. Последовали Сумгаит, Баку, потом Шаумян…

– В 1991-ом «убежал», оставив жене и детям записку, в которой в двух словах объяснял, что я должен быть там, в Карабахе. Приехал в родную деревню, взял в руки двустволку. Помог организовать оборону Зардахача и соседних деревень. Видя, что обстановка осложняется, а в сёлах почти одни старики, выехал в Армению собирать односельчан, готовых защищать родной край. Откликнулось 30 человек.

Карабахскую артиллерию, рассказывает Жора Гаспарян, пришлось создавать практически с нуля, а вернее – с противоградной пушки, которая находилась в селе Оратаг. Генерал искренне признаётся, что впервые видел такую пушку. Однако сразу смекнул, что это зенитное орудие можно использовать в противовоздушной обороне.

– В феврале 1992 года командование армии предложило мне организовать артиллерийскую службу. В штабе, в кабинете у Сержа Саркисяна, я застал военного, который горячо объяснял что-то на не совсем понятном армянском языке, тыча пальцем в карту. Что за человек, думаю?.. Конечно, слышал в то время краешком уха про Аво, но тогда его имя ещё не так звучало…

Вот так познакомились два выдающихся героя Карабахской войны, про которых впоследствии слагали легенды и песни. Аво (Монтэ Мелконян) негодовал по поводу того, что с высот вблизи посёлка Красный Базар вражеские пушки обстреливают мирных жителей. Вместе с Жорой Гаспаряном они выезжают на позиции.

– Спрашиваю, где пушки стоят, показывает, – вспоминает генерал. – Не верю собственным глазам: что за дурак поставил пушки на бугре, на самом видном месте?! Признаюсь, даже жалко стало солдатиков противника за то, что их командир такой идиот... Привезли свою гаубицу, сориентировали. С третьего выстрела уничтожил их пушку. Почти такая же картина была на других позициях в Мартунинском направлении – противник, чувствуя свою безнаказанность, в открытую палил по нашим позициям. По очереди стал уничтожать их орудия. Потом поставили задачу ликвидировать вражеский штаб – выпустил снаряд прямо по крыше – там крики, паника, суматоха. Пара снарядов по длинному ряду цистерн со спиртом – синее пламя взвивается вверх… Потом участие во всех боях от Омара до Аракса.

В марте 1992 года Жора Гаспарян пошёл в военкомат, стал изучать картотеку, выбрал офицеров запаса – артиллеристов. Собралось 13 человек.

– «Ну, ребята, я на передовую. Кто со мной? Учтите, уговаривать не буду», – сказал я им, – рассказывает генерал. – Стали знакомиться, выяснять, кто на кого учился, какую имеет специальность. Были миномётчики, ракетчики, ствольники. «У меня сейчас нет ни миномётов, ни танков. Как только «колхоз» получит, отдам. А пока будем осваивать то, что имеем», – предупредил я. Выбрали из того, что было. Взял ребят с собой на командно-наблюдательный пункт, где в течение 10 дней вспоминали всё, чему обучались раньше, и осваивали новое. Среди ребят особенно выделялся Самвел Сафарян, которого практически не в чём было упрекнуть – впоследствии он стал одним из видных артиллерийских командиров. Его гибель была для нас большой утратой. Это сейчас у нас артиллеристы, окончившие академию, а тогда хорошими специалистами были единицы.

Жора Гаспарян щедро делился своими знаниями, умением и опытом, стараясь приумножить армию артиллеристов. Как наседка, высиживающая яйца, он терпеливо готовил специалистов – потребность в них чувствовалась на всех направлениях фронта. Правда, бывало и срывался, ругал, оскорблял и даже применял физическую силу. После операции терял голос.

– Мы не имели права на ошибку – малейшая неточность в расчётах, и снаряд разорвался бы на наших позициях, – говорит генерал. – Как минимум два снаряда должны были лечь точно в цель – после таких выстрелов задача пехоты гораздо упрощалась.

Жора Гаспарян никогда не ставил разницы между своими подчинёнными. Его родной племянник воевал на самых опасных участках в должности артиллерийского разведчика, погиб на высоте Езни Бурух Мартакертского района…

Тяжёлое было время. Враг наступал по всем направлениям. Перед карабахцами стояла задача удержаться. Не все тогда верили в победы, которые ожидали в будущем.

– В декабре 1993 года азербайджанские вооружённые формирования предприняли широкомасштабное наступление по всему фронту. В мартакертском направлении противнику удалось прорвать оборону. На участке Акоп Камари – Магавуз в наших рядах возникла паника, – рассказывает один из офицеров-артиллеристов, очевидец событий. – Жора Гаспарян встал перед отступающей техникой и пехотой. Он остановил людей, экстренно перегруппировал силы, организовал оборону. Наши дали достойный отпор, отбросив противника назад и предотвратив занятие ими жизненно важных для нас участков, в том числе Сарсангской плотины, ранее взятой под наш контроль ценой немалых потерь…

Генерал не любит распространяться о своих личных заслугах, как, наверное, и подобает истинному патриоту. Об успехах нашей армии он говорит как об общей победе, отмечая вклад каждого солдата и офицера.

Воскрешая в памяти события тех лет, мы с боевым генералом пытаемся понять, как же карабахцам удалось не только выстоять, не только организовать оборону, но и вести успешные контрнаступательные действия? В чём же феномен карабахской армии – ведь противник был гораздо многочисленнее и вооружён гораздо лучше? Говоря словами того же Жоры Гаспаряна, «если мы начинали с рогаток, то у них имелись самолёты»...

– Думаю, тут было несколько решающих факторов, – размышляет генерал. – Во-первых, эта война была для нас справедливой, мы боролись за свою землю. В советские годы Баку вёл хитрую, целенаправленную политику – заселить азербайджанцами территории, где проживали армяне, чтобы постепенно выжить их оттуда, как это произошло в Нахичеване. Всё армянское для Азербайджана было неродным, чужеродным, хотя на словах много говорилось о дружбе и братстве. Вскоре нас заставили почувствовать неродными на своей же земле, и мы выразили справедливое возмущение по этому поводу. Любовь к родине – другой     фактор наших успехов. Вы не заметили – чем меньше территория, на которой проживают люди, тем сильнее у них любовь к ней… Третий фактор – хорошая школа, пройденная в советской армии: в отличие от азербайджанцев, армяне не стремились в тыл, а в основном занимали командирские должности, обучались специальностям. Большинство азербайджанцев всё время искало причину, чтобы не брать в руки автомат. Так что они недостаточно были обучены военному делу…

По освобождении родного села Зардахач Жора Гаспарян в первую очередь стал восстанавливать памятники, строить дом.

– Тем самым я старался внушить людям веру в будущее, – утверждает генерал…

Государство по достоинству оценило заслуги Жоры Гаспаряна, удостоив его высшего звания «Герой Арцаха». Генерал ни на минуту не забывает своих боевых товарищей, старается помогать семьях погибших материально и морально.

О тех судьбоносных годах постоянно напоминает и личный автомобиль «Нива» с теми же номерами, что позывной Града Жоры времён войны – «401». А ещё, как реликвию, он хранит чемодан с военными картами – свидетельством тех трагических и одновременно героических страниц истории армянского народа.

Дай Бог, чтобы эти карты генералу больше не понадобились…

Ашот Бегларян, Степанакерт