Наринэ Абгарян о колоритной роли армянских диалектов и советских писателях, ставших теперь иностранными

Наринэ Юрьевна Абгарян – писательница. Родилась в г. Берд (Армения). Окончила Ереванский государственный лингвистический университет им. В.Я. Брюсова. В 1993 году переехала в Москву. Стала известна после публикации автобиографической повести «Манюня». Автор книг «Манюня» (2010), «Манюня пишет фантастичЫскЫй роман» (2011), «Понаехавшая» (2011), «Манюня, юбилей Ба и прочие треволнения» (2012), «Семён Андреич. Летопись в каракулях» (2012), «Люди, которые всегда со мной» (2014), «С неба упали три яблока» (2015), «Счастье Муры» (2015), «Зулали» (2016), «Дальше жить» (2018). Премия «BABY‑НОС» (Новая русская словесность, 2013), один из двух лауреатов Российской литературной премии им. Александра Грина – за выдающийся вклад в развитие отечественной литературы (2015, премия «Ясная поляна» в номинации «XXI век» (2016).

В Российском академическом молодежном театре (РАМТ) идет спектакль «Манюня» по книге Наринэ Абгарян. Это почти документальная повесть о шалостях и проказах, о детстве автора, которую, впрочем, нельзя назвать совсем детской. О жизни между двумя культурами и двумя языками с Наринэ АБГАРЯН побеседовал Камиль АЙСИН.

– Наринэ, вы с детства владеете двумя языками – армянским и русским?

– Моя бабушка по маме – русская, из Архангельской области. Нам нужно было как‑то общаться с ней, потому что она очень плохо знала армянский язык, хотя вышла замуж за армянина и переехала в Кировабад. И мама с нами с детства говорила на русском. С младых ногтей мы одинаково говорили и на армянском, и на русском. В этом есть положительные стороны – ты сразу знаешь два языка, и это замечательно. Но с другой стороны, это ловушка, потому что билингвизм исключает совершенное владение каким‑либо языком, ведь всегда есть второй язык, на который ты можешь перескочить, если в первом что‑то не получается сформулировать. Эдакий спасательный круг, или, если хотите, запасной аэродром.

Со временем я научилась извлекать из этого пользу. Последние четверть века я живу в Москве, соответственно больше думаю и говорю на русском, но во время работы, когда мне не удается какую‑нибудь мысль или предложение сформулировать на русском, я переключаюсь на армянский, довожу все до ума, а потом перевожу на русский язык. Это очень помогает. Я привыкла такое состояние называть междуречьем, потому что ты вынужден существовать между одной речью и второй и одинаково от обеих зависеть. Язык – это не только говорение, это и образ мышления, и картина мира, и внутренняя культура. Иногда создается впечатление, будто внутри тебя живут два одновременно похожих и разных  человека, у каждого из которых свои корни и свои предпочтения.

– А сейчас вы не чувствуете, что забываете армянский? Или вы им активно пользуетесь, несмотря на то что уже так давно живете в Москве?

– Безусловно, забываю, с годами все сложнее и сложнее читать на армянском, поэтому я заставляю себя читать, смотрю новости – постоянно восполняю язык. Если я уезжаю в Армению и больше трех недель живу там, у меня начинает выпадать русский. Не знаю, свойство ли это моей памяти или уже возраст – все‑таки мне 48 лет, – но сейчас мне гораздо сложнее быть билингвой: я или там, или тут. Поэтому постоянно работаю над тем, чтобы второй язык не был подавлен.

– В посвящении к «Человеческой комедии» у Сарояна есть слова, обращенные к матери, которая не могла читать по‑английски. В них Сароян выражает надежду, что кто‑нибудь переведет его повесть на армянский язык и тогда она сможет прочитать ее. Переводы ваших книг на армянский язык – как их воспринимают там, в Армении?

– К сожалению, я не владею литературным армянским на таком уровне, чтобы самостоятельно переводить свои книги, но мне повезло с переводчиками. «Манюню» вообще переводила моя землячка. Она придумала интересный ход: второстепенные персонажи говорят на диалекте. В русском языке это, к сожалению, было невозможно. Огромная страна, но нет такого диалекта, который ты можешь использовать, чтобы он контрастировал с литературным русским и звучал по‑другому, может быть, более колоритно, или задавал интересный тон повествованию. А в Армении сколько деревень, столько диалектов. Я знаю, что в украинском варианте «Манюни» кое‑где звучит суржик, и это прекрасно.

– Вы занимаетесь деятельностью благотворительного фонда «Созидание». Расскажите о нем.

– Действительно, лет пять являюсь попечителем благотворительного фонда «Созидание». Это небольшой фонд, но чуть ли не самый старый в России. Недавно нам исполнилось 18 лет. У нас есть много прекрасных программ. В прошлом году мы выиграли президентский грант и помогали региональным библиотекам. Вы не представляете, как это чудесно, когда ты отправляешь книжки, а тебе приходят письма с благодарностью и фотографии. Наши девочки кроме книг клали в посылки пачку печенья и баночку кофе или чая, а в деревенских библиотеках устраивали посиделки, присылали нам групповые фотографии и писали очень трогательные отчеты. У нас есть совершенно прекрасная стипендиальная программа «Пять с плюсом». В России очень много талантливых детей из многодетных, неимущих семей. Они очень нуждаются в финансовой поддержке. Иногда у этих детей нет даже денег, чтобы выбраться в школу, которая находится в соседней деревне. Мы находим для таких детей доноров, спонсоров, которые им ежемесячно перечисляют 5 тысяч рублей. В прошлом году мы помогли пятистам с лишним детям. Программе несколько лет, но у нас уже есть большие успехи: мальчик из‑под Иркутска, который получал стипендию, поступил на бюджетное отделение в МГИМО. И родители постеснялись обратиться в фонд – они вынуждены были продать корову, чтобы оплатить ему дорогу до Москвы. Он приехал в столицу, устроился репетитором, заработал деньги и эту корову за год выкупил обратно. Таких теплых, греющих душу историй очень много.

У нас целая страна прекрасных людей, которым не хватает обычного человеческого тепла. Любовь, которая царит в семье, естественна, она сама собой разумеющаяся. Но когда нуждаешься в помощи и эту помощь тебе оказывает совершенно посторонний человек, это, мне кажется, дает дополнительные силы, чтобы жить дальше, чтобы быть уверенным в завтрашнем дне. Человек, которому когда‑то помогли, обязательно тоже поможет. Еще к нам обращаются, если нужно организовать срочный сбор денег на операцию, которую нужно было оплатить, образно говоря, еще вчера. И мы стараемся как можно быстрее эту сумму собрать: пишем в соцсетях, выискиваем деньги. Я говорю «мы», но на самом деле я всего‑навсего попечитель и не делаю даже тысячной доли того, что делают сотрудники фонда и ее директор Елена Смирнова. Они не любят, когда я об этом говорю, но я не перестаю восхищаться ими. Я считаю их настоящими героями. Помогать – это тяжелый и изматывающий труд, и он не каждому по плечу.

– Тяжелый, но приятный. Вы сказали «у нас в стране». Вы воспринимаете Россию как свой дом?

– Так как мы все родились в Советском Союзе, для меня сложно Россию воспринимать как чужую страну или Узбекистан воспринимать как чужую страну, потому что все равно это была общая культурная среда. Я – гражданка Армении, в России у меня вид на жительство. Мой сын – гражданин России. Выше я уже упоминала состояние билингвы. Здесь у меня получается та же история. Будучи гражданкой Армении, армянкой я живу в России. И естественно, обе страны для меня родные. И когда я нахожусь в России и говорю «у нас», я имею в виду Россию, а когда я нахожусь в Армении, то, говоря «у нас», я имею в виду Армению.

– Я вас прекрасно понимаю. Когда я бываю в Киргизии, Армении, Грузии, я тоже не чувствую себя не дома. И местные жители тоже относятся не как к чужому.

– Очень жаль, что это уходит. Мне очень обидно. Это было такое мощное единение разных стран и культур. Прекрасная эклектика. Я понимаю, что и бытовая ксенофобия была, ее, увы, исключить и изжить невозможно. Но у нас была огромная прекрасная сборная солянка, и мы, к сожалению, не сумели ее сохранить. Поэтому сейчас писатели, которых мы с детства считали своими, оказываются иностранными: мой любимый Нодар Думбадзе теперь не советский, а грузинский писатель, и он уже представитель иностранной литературы. И Чингиз Айтматов, и русские писатели. Каждый раз будто отрываешь от себя крупиночку себя же. Наверное, хорошо, что наши дети не испытывают чувства сожаления по этому поводу.

– А как вы восприняли прошлогодние события в Армении?

– Я их очень поддержала, потому что страна находилась в тяжелейшей, патовой ситуации – повсеместная коррупция, олигополия, плутократия, апатия, царящая повсюду, катастрофический отток населения. Спустя год мы наблюдаем проблемы, с которыми вынуждено сталкиваться новое правительство Армении. Люди, которые совершили революцию, не предполагали прийти к власти. Профессиональная оппозиция не всегда готова и умеет управлять страной. Потому команда Никола Пашиняна учится на своих ошибках. К этому я отношусь с пониманием – в конце концов, просчеты и промахи неизбежны. За этот год в Армении произошло немало перемен, потому я смотрю на будущее моей родины с большой надеждой. Но я бы не хотела, чтобы Россия прошла тот же путь, который прошла Армения. Страна огромная, многоконфессиональная, разношерстная, всякая встряска может привести к необратимым и катастрофическим результатам. У нас уже была революция 1917 года, которая имела тяжелейшие последствия. Армения –  маленькая страна, возможно, она и может себе позволить какие‑то эксперименты, но я считаю, что в России такое недопустимо. Глядя на то, что сейчас происходит в стране, я думаю, что власть должна наконец‑то прислушаться к народу. Нельзя доводить дело до бунтов, а мы уже очень близко к этому подошли. В обществе огромный запрос за справедливость, люди устали от беззакония, лжи и коррупции, они заслужили уважительное к себе отношение. И сигналы, которые посылает общество наверх, должны обязательно быть услышаны, и выводы должны быть сделаны правильные. Иначе проиграют все.

Камиль Айсин