А может, под впечатлением от только что увиденного хорезмского всадника на фресках Пенджикента брели в полузабытье к базарной площади древнего города, чтобы вернуться в ее суете в день сегодняшний и там уже, перепробовав предлагаемые по ходу продавцами все яства Востока, окончательно прийти в себя от "квинтэссенции" пенджикентского базара - золотистых окуней, ловко обжариваемых громилой-пересмешником в огромных казанах с кипящим хлопковым маслом.

Наверное, ждали паром у Сырдарьи, размышляя о Худжанте, стоящем на ее берегу вот уже более двух с половиной тысяч лет - родине великих астрономов, математиков, врачей, музыкантов, поэтов... Воины Македонского, захватив город, назвали его Александрией Эсхатой (крайней), а чиновники Страны Советов - Ленинабадом...

Возможно, вы отдыхали в тени виноградника где-нибудь на окраине Самарканда - в гостях у старушки с прозрачными глазами, а она хлопотала вокруг, по-детски улыбаясь и подкладывая вам плов - уйгурский, кстати говоря, который таджики традиционно именуют таджикским, а узбеки - исключительно узбекским. А может, вы гуляли по древней Хиве, теряясь в узких улочках и старательно отгоняя назойливое желание (что только не придет в голову из-за жары!) подольше не выбираться из них в новый мир. Или обжигали ноги в песках Каракумов на раскопках Гонур-депе, ошарашенные масштабом Маргианской цивилизации. Может, искали машину, чтобы проехаться из туркменской столицы до древней Нисы: старик-водитель с искренним взглядом обстоятельно объяснял вам, что надо как-то договориться, чтобы "и вам хорошо - и мне ненакладно", обосновывая и без того скромную сумму; по дороге он обязательно постарается донести до вас мысль, что его родной край - лучшее место на земле, а потом будет беспечно дремать в машине пару часов, пока вы беседуете с археологами, а местный гид вещает вам азы вашей же профессии (а возможно, отчасти и вашей истории) - о том, что "Ниса основана у подножия Копетдага парфянами в III в. до н. э. и на протяжении последующих шести столетий служила первостепенной твердыней династии Аршакидов, а порой и столицей Парфии..."

Тому, кто сегодня соберется испытать хотя бы кое-что из описанного, придется пересечь несколько границ современных среднеазиатских государств. Вы, конечно, заметите разницу говоров, культур, быта, и только теплые флюиды этой земли будут сопровождать вас постоянно на протяжении всего путешествия. Нынешняя Средняя Азия - историческое восточно-иранское пространство, кажется, всегда именно таким и было. Его история - бесконечный караван, неспешно идущий сквозь тысячелетия. Меняется антураж - новые границы, новые языки, новые реалии, а сам дух этой земли остается неизменным из века в век. Может, именно он наделяет ее жителей внутренним спокойствием, неспешностью, созерцательностью, а главное - столь необходимой иррациональной составляющей бытия, без которой оно, возможно, было бы комфортней, но никогда - прекрасней...

Уже к середине I тысячелетия до н.э. на огромной территории между Каспием, Персидским заливом, Красным морем, рекой Инд и Сыр-дарьей складываются два очень разных культурных типа, принадлежащих, впрочем, к единой иранской цивилизации. Западная часть этого пространства демонстрирует прежде всего военную мощь и волю к главенству - здесь возникают Мидия и Персия, сильные и воинственные рабовладельческие государства. Здесь - однозначно полюс власти, существующий до сих пор, центростремительная сила почти трехтысячелетней непрерывной иранской государственности.

Совсем другое историческое предназначение - у восточно-иранского пространства. Пока мидийцы и персы создавали свои империи на западе иранской ойкумены, на ее восточных просторах расцветали сравнительно небольшие, но самобытные и не менее знаковые, населенные многоцветьем иранских племен Хорезм, Согдиана, Маргиана, Бактрия, Арейа, Арахозия... Их особое предназначение - в другом. Наверное, именно упомянутые созерцательность и доля иррационального вылились здесь в поиск духовной пищи, в расцвет мифологии и эпической поэзии. Восточные иранцы активно творили - создавали космогонические и антропогонические мифы, плели канву легенд и сказаний о мифических царях и героях...

В востоковедческой науке эти два полюса так и характеризуются - Lust zu kriegen и Lust zu fabulieren - тягой к войне и тягой к творчеству (сочинительству). Две ветви закономерного фрактального развития одной цивилизации - и дело вовсе не в стремлении воевать одних и сочинительствовать - других. Единая цивилизация, создавая культурную среду со всеми ее производными, должна обеспечить и условия для ее окончательного оформления и в конечном итоге - для ее защиты и распространения. Чудесные мифы и легенды, веками бережно собираемые восточными иранцами в общую сокровищницу, легли в основу великого иранского эпоса - конечного продукта, обретшего завершенную форму в условиях сильной западно-иранской государственности, ибо последняя, с ее державным духом, возможно, еще больше нуждалась в великой предыстории и героических предках - мифических и реальных царях, легендарных героях и одухотворенных мудрецах... Многие элементы древнеиранских религиозных систем - также продукт восточно-иранской культурной среды. Но, распространившись на западно-иранских землях, они оформились в цельные религиозные учения, впоследствии шагнувшие вместе с Ахеменидской империей далеко за пределы собственно иранского пространства.

Священная книга зороастризма - "Авеста" также родилась, по сути, на востоке иранской ойкумены, но обрела свою окончательную форму века спустя - все-таки на ее западе. Именно поэтому в анналах истории иранский мир впервые предстает именно в своей западной ипостаси - Геродот пишет о мидийцах, чей царь Дахак основал первую иранскую империю со столицей в Экбатане.

Упомянутая "страсть к сочинительству", впрочем, отнюдь не означала мирного существования на восточно-иранском пространстве, тем более что по нему проходила существенная линия демаркации - между кочевниками и оседлыми племенами. И те и другие были иранцами, но для одних основой экономики были оседлое скотоводство и земледелие, а для других - регулярный грабеж оседлых соседей. Среди последних, кстати, скифы, которых так любят записывать сегодня в "тюрки" - огульно, вместе со всей кочевой восточно-иранской стихией того времени, никакого отношения к тюркской среде не имеющей - ее просто еще не было на исторической арене. На самом же деле оседлым иранцам фактически не с кем было воевать на этих просторах, кроме как с родственными арийцами, только другой, северной ветви - именно они и выступают туранцами в эпосе "Шахнамэ". Скифы и были самым настоящим бедствием для этой благодатной земли. Одна из частей "Авесты", "Видевдат" (буквально - "Против дэвов"), перечисляя созданные благим богом Ахурамаздой земли, упоминает и бедствия, посланные на них злым духом Ангра Майнью. Так вот для Согдианы в качестве такого бича обозначена "сакаити" - термин, возможно, означающий "скифщина".

Вот в таком поразительно интересном, но полном суровых противостояний регионе и родился Заратустра (от авестийского Заратуштра), или в греческой версии Зороастр - человек, называвший себя пророком и попытавшийся в корне изменить мир вокруг себя. Его учение родилось и на раннем этапе развивалось в непосредственном контакте со скифской средой и как результат противостояния ей. И хотя скифский род Фрианы упомянут как один из первых приверженцев зороастризма, в целом же кочевой мир остался чужд новому учению.

Предположительное время жизни Зороастра долго варьировалось даже в академической науке - с середины II тыс. до VII-VI вв. до н.э. Последнее, безусловно, наиболее вероятно, хотя и сейчас некоторые ученые, в общем-то не склонные к излишней архаизации, порой отодвигают этот период к стыку II и I тысячелетий до н.э. Отсутствует такая надежная составляющая анализа, как археологические артефакты, способные как-то приблизить нас к определению более точного периода проповеди этой неординарной фигуры. Сам Зороастр оставил последующим поколениям Гаты (букв. "песнопения") - наиболее архаичную часть "Авесты", собрание гимнов, сопровождающих саму сущность зороастрийского обряда - приготовление и жертвоприношение хаомы, священного зороастрийского напитка бессмертных. В Гатах же представлено религиозное учение Зороастра, в основе которого - поклонение верховному богу Ахурамазде, а также свобода выбора между миром истины, порядка, гармонии и миром лжи и хаоса, управляемым злым Ангра Майнью. Здесь же изложены идея спасителя, суда огнем, за которым последует телесное воскресение мертвых, наказание грешников, пребывание в аду или в раю. Самим Зороастром сформулирована и основная триада нового учения - благая мысль, благое слово, благое дело.

Детали биографии этой несомненно исторической личности (а для самих зороастрийцев - пророка, получившего откровение в виде "Авесты" от самого Ахурамазды) почерпнуты из более поздней зороастрийской традиции, которая, в частности, сообщает, что Зороастр жил за 358 лет до Александра Великого. Реалии времени Зороастра отчасти проглядывают и в самих Гатах - научный анализ позволяет вычленить элементы исторического на общем мифологическом фоне. В Гатах Зороастр - все еще живое лицо, с человеческими чертами, и лишь в поздней "Авесте" личность его обрастает необходимыми для вероучителя атрибутами - он становится легендарным полубогом, ведущим беседы с Ахурамаздой... Но и тут следует учесть, что прежде чем быть записанными, Гаты в течение многих веков передавались устно, хранимые в памяти многих поколений жречества.

Сюжет реальной жизни Зороастра, судя по всему, был достаточно драматичным. Небогатый, невлиятельный, он проповедует в своем окружении почти безуспешно и, оставив родные места, позже обретает покровительство князя Виштаспы, принявшего его учение и способствовавшего его распространению. Погиб Зороастр в почтенном возрасте в бою с кочевниками...

Зороастрийская же традиция, как и положено, украшает этот сюжет чудесами начиная с рождения своего пророка. Согласно легенде, родившись, Зороастр не заплакал, как подобает новорожденному, а засмеялся, что было истолковано как дурной знак - впрочем, та же традиция считает, что смех его убил более двух тысяч демонов. Имя Зороастра - прекрасный материал для множества народных этимологий, наиболее распространенная из которых - "Золотая звезда", что, в общем-то, понятно с точки зрения самого зороастрийца - как же еще именоваться великому вероучителю и пророку? На самом же деле Заратуштра Спитама носил вполне обычное для своего времени имя-оберег, которое можно трактовать, как "ведущий или имеющий старых верблюдов" - предполагалось, что подобное имя вводит в заблуждение злых духов и оберегает человека от их домогательств. Подтверждением тому - имена родителей Зороастра: отца звали Пурушаспа - буквально "владелец серых лошадей" (серая масть, по народным поверьям, несчастливая), а мать - Духдова, "та, у которой выдоены коровы", "владелица коров с пустым выменем".

Предание гласит, что Зороастр был убит в Бактрии (Балх, историческая область на сопредельных территориях нынешних Таджикистана, Узбекистана и Афганистана) - именно с ней соотносят резиденцию царя-покровителя Виштаспы. Но можно предположить, что проповедь его звучала в округе Герата (Афганистан), распространяясь в том числе и до Балха, а на севере - до Мерва (нынешняя Туркмения).

Поздняя зороастрийская традиция упоминает Зороастра и среди легендарных доисторических царей, сказания о которых пронесли сквозь века - от эпохи мифической к героико-эпическому веку - в своем фольклоре "склонные к сочинительству" восточные иранцы.

Судя по всему, Зороастр был жрецом древнеарийской религии, так как сам он называет себя "заотар" - так именовались арийские жрецы. Метрика распеваемых им Гат сродни метрике древнеиндийских Вед - новый учитель отнюдь не отменял устоявшиеся поэтические формы. Он вообще мог бы прослыть добротным реформатором старого арийского культа, но претендовал на большее - на пророчество новой веры, учение о вплотную приблизившемся последнем этапе существования мира, о необходимости каждого активно участвовать в уничтожении зла и установлении царства добра...

В эпоху, когда межплеменной антагонизм самым серьезным образом влиял на мировоззрение людей, Зороастр пытается объединить арийские племена вокруг идеи единобожия, призывает к отходу от племенных культов и отказу от массовых жертвоприношений скота, провозглашает святость борьбы добра со злом, правды с ложью. Все функции языческого пантеона передаются амэша-спэнтам - отвлеченным сущностям и эманациям Ахурамазды, составляющим с ним единство. Это - добрая мысль, лучшая правда, избранная власть, святой мир, целостность (благополучие) и бессмертие.

Выросшая из противостояния оседлых племен кочевникам, идеология зороастризма была направлена на насаждение мирного, оседлого скотоводства, на отпор хищничеству и грабежу, на установление сильной власти и мира: "Когда же, о Мазда, вместе с Правдой и Властью, придет Мир? Кто даст покой от кровожадных приверженцев Лжи? ...Пусть завоют убийцы и губители от деяний доброго правителя! Пусть это даст покой оседлым родам!"

Однако языческий мир не был готов к столь радикальным переменам, несмотря на вполне актуальные социальную и политическую составляющие новой религии. После смерти Зороастра учение его не просто трансформировалось - оно во многом возвращалось на круги своя. Амэша-спэнты вновь обернулись языческими божествами, возродились и культы прочих отвергнутых Зороастром божеств, для которых был специально введен новый термин - "йазата", буквально - "достойный жертвоприношений"...

Тем не менее проповедь Зороастра была принципиально новым для древности явлением, а выдвинутые в ней идеи во многом определили развитие религии, так или иначе выросшей вокруг личности своего пророка. Своими последователями она была названа "вехдэн" ("лучшая вера"), или заратуштризм. Позже греки назовут зороастрийцев магами - по названию одного из мидийских племен - монополистов на жречество, мусульмане - огнепоклонниками или габрами ("неверными"). Зороастризму в разных его формах предстоял долгий, полный перипетий путь, но это уже другая история.

Виктория АРАКЕЛОВА