Арарат Владимирович Агасян — выдающийся историк искусства, знаток современного армянского искусствознания, доктор искусствоведения, профессор, директор и член-корреспондент Института искусств Национальной академии наук Республики Армения. Ученый выбрал областью своих научных предпочтений историю художественной мысли XIX–XX веков. Арарат Владимирович не только глубоко изучил и проанализировал жизнь и творчество известных художников, но и создал солидный корпус текстов на тему армянского искусства. Его научные труды — монографии и статьи вошли в отечественную библиотечную базу, как единственные в своем роде учебные пособия как для любителей искусства, так и специалистов. Арарат Владимирович автор множества трудов. «Мартирос Сарьян: летопись жизни и творчества», «Пути развития армянского изобразительного искусства в XIX–XX веках», «История армянского искусства», «Вечно горящая лампада Каджаза», «Ерванд Кочар», «Вардгес Суренянц» — вот лишь немногие созданные им произведения.

О том, как интерпретировать творчество художников

Арарат Владимирович размышляет о том, всегда ли подход искусствоведа безупречен? «Хоть и в области искусства, в общем, что-либо доказать или обосновать крайне сложно, поскольку искусство — наука неточная, тем не менее, нужно стараться быть максимально объективным и, не проявляя личного отношения к тому или иному художнику, направлять его, показывать его положительные стороны и, почему бы и нет, недостатки и неточности. Следует также отметить, что „скрыть“ личный подход к творческому человеку удается не всегда, поскольку у искусствоведа также есть предпочтительные художники и произведения. Как говорила заслуженный искусствовед Нонна Степанян, „это не мой художник“. Другое дело, когда ты пишешь историю искусства, ты историк и обязан включить всех художников, творивших в тот или иной период времени, в ту или иную эпоху», — отмечает Арарат Агасян.

Время не только рождает художников, но в какой-то мере «направляет» их, поскольку без знания эпохи, истории, а также данного этапа жизни, трудно истолковать то или иное произведение. «По прошествии лет оценить художника намного легче, ибо испытание временем уже выдержано: о данном художнике высказаны разные мнения, это приводит к объективности, то есть время как бы делает свое дело, дает осадок. А говорить о современном художнике непросто, и, естественно, мнение может быть наиболее субъективным. Трудно оценить современного, живого художника, если, разумеется, он — не сверхъестественное явление, гений, которого оценили уже при жизни. Сарьян уже при жизни был причислен к классикам, он был живым классиком. Однако в истории наделенные исключительным талантом личности рождаются не так часто», — говорит Агасян. 

Об антагонизме Сарьяна и Аветисяна

Современных художников и художников-классиков постоянно сравнивают, поскольку без сравнения давать оценки сложно, — нужно иметь критерии, эталоны, стандарты. 

Согласно Агасяну, «сравнивать нужно не для того, чтобы унижать или оценивать, а для того, чтобы видеть инновации». Что хочет сказать современный художник, в чем его особенность, которой раньше не было, даже у классиков? Сравнительный, компаративный метод, помимо анализа, композиции, образности, является самым важным и эффективным в искусствоведении. 

В свое время Минаса Аветисяна часто сравнивали с Сарьяном, поскольку оба художника были колористами. Однако цветовые гаммы, световосприятие Минаса и Сарьяна совершенно разные. Цвет у Сарьяна, конечно же, очень экспрессивен, имеет чрезвычайно сильное воздействие, и общность между этими двумя художниками, безусловно, есть. Тем не менее, степень цветового напряжения в лучших работах Минаса имеет также психологическую глубину. Художником-психологом Сарьяна не назовешь: он экспрессивен, крайне меток, у него острый глаз, он прекрасно отражает образ, характер, но грусть и мысли, которые есть в лучших работах Минаса, свойственны только Минасу. Если обратим взгляд на классическое искусство, Караваджо и Рембрандта, то для обоих свет, светотень сыграли огромную роль. Караваджизм проложил начало целому направлению, но в работах Рембрандта свет, освещение, светотеневая атмосфера придают совершенно иные смыслы, на мой взгляд, намного более глубокие, раскрывая внутренние переживания образов, персонажей. Например, атмосфера и полумрак в «Возвращении блудного сына» осмыслены, тогда как светотеневые контрасты Караваджо дают ему возможность достичь более ощутимого, предметного объема, но — не более глубокого смысла. 

Акоп Овнатанян как Лукас Кранах Старший

Жизнь и профессия вдохновляют идти в ногу со временем, нести в себе культурное наследие прошлого, истории. Возникнув еще в ранние времена и не являясь самостоятельным направлением, искусствоведение носило более познавательный характер, примыкая к философии и религии: о представителях искусства и их произведениях античные мыслители писали во многих своих трактатах (Аристотель, Платон, Сократ и др.), а позднее, несколько предвзято, и Джорджо Вазари в своем труде «Жизнеописания прославленных живописцев, скульпторов и архитекторов» (Le Vite de’piu eccelenti Pittori, Scultori e Architetti). 

Историки искусства рассказывают людям о ходе жизни и творчества художников. По мнению Агасяна, «как историк искусства, ты обязан включать всех художников выбранного исторического периода, независимо от своих предпочтений, а в случае монографий, конечно же, должно быть вдохновение по отношению к данному художнику. Например, Акоп Овнатанян очень приятен для меня, хоть и не получил академического образования, а также, с учетом всех недостатков, тем не менее, у него есть своя индивидуальность, стилистические особенности, интерес. Его образы уникальны, живы, в его искусстве есть нечто романтическое, его даже можно сравнить с Кранахом. Однако после него были художники с академическим образованием, в работах которых вдохновения нет. У художника должен быть свой уникальный, неповторимый почерк». 

«Ерванд Кочар в своих лучших работах не только не уступает ни одному из современных художников-модернистов, но и, более того, он предложил свой вариант в направлении „Живопись в пространстве“, никого не повторил. А в области скульптуры конную статую „Давида Сасунского“, без преувеличения, в мировом изобразительном искусстве можно сравнить разве что с конной статуей Фальконе „Медный всадник“ и парой-тройкой других конных статуй. Важен художественный уровень: не страдает ли произведение или сам художник из-за международных, общепринятых стандартов?» — говорит Арарат Владимирович.

Настоящее искусство должно выходить за рамки национальных границ

Национальная составляющая в искусстве раскрывает художественное мышление автора, неотъемлемую часть духовной культуры. Искусство всегда несет в себе черты особенностей этой нации. Но в то же время, настоящее искусство должно выходить за рамки национальных границ. Национальное искусство нельзя характеризовать исключительно по внешним признакам или некоторым элементам жизненного уклада. Гораздо важнее глубинное представление национального облика, психологии, духовной сущности. То есть произведение искусства должно пробуждать национальные чувства. По мнению Агасяна, «определить национальное [начало] в изобразительном искусстве очень сложно, может, в музыке есть какие-то закономерности, и музыковед с острым слухом, как, например, Комитас, сможет взять и „отфильтровать“ из народных песен армянское», или же в архитектуре, где есть выдающиеся явления.

В изобразительном искусстве, живописи или скульптуре, на его взгляд, это не проявляется так ярко, быть может, инструментарий более ограничен. Мы говорим, что Мартирос Сарьян национальный художник, и, в основном, отмечаем его цветовое мышление. Акоп Акопян также национальный художник, это неоспоримо. Но у Сарьяна и Акопяна совершенно разные цветовосприятия. Абсолютно разные их темперамент и мышление, однако, что удивительно, у обоих они армянские. 

Акоп Коджоян чаще обращается к нашим средневековым образцам: в истоках, формах опять же национальное, это типично армянское искусство, но в то же время какого-либо стилистического сходства с Сарьяном и Акопяном вы не заметите. Этот список можно продолжать бесконечно, однако определить национальную формулу, назвать неизменный атрибут, который можно найти у всех представителей изобразительного искусства, невозможно. Задача становится намного легче, если взять большой период времени, предположим, одно столетие, и сравнить с какой-либо другой национальной школой, как это сделал советский и российский искусствовед, специалист по истории русского и советского изобразительного искусства Дмитрий Сарабьянов в труде «Русское изобразительное искусство девятнадцатого века в контексте европейского изобразительного искусства». Он взял русское искусство целой эпохи (XIX века), сделал сравнения и провел множество метких, точных параллелей со всеми направлениями искусства Франции и других европейских стран того же периода, и только в конце несколькими пунктами указал отличия русского искусства. То же самое ранее сделал Генрих Вёльфлин, один из основателей научного искусствоведения, написавший «Искусство Италии и Германии эпохи Ренессанса». Не нужно думать, что национальное — это устойчивый стереотип, который дошел до нас с доисторического периода и с тех пор не изменился. В действительности национальный облик, национальная психология меняются. То же самое происходит в искусстве: все переменчиво. Многим кажется, что, взяв узор с армянских миниатюр, стилизовав его, можно создать национальное искусство, однако эти декоративные детали не делают искусство национальным». 

Произведения мирового искусства дают летопись всего хода истории человечества, упадков и развитий, обычаев, описания национальных и исторических событий. Являются ли творческие личности, художники, скульпторы и архитекторы создателями всего этого, или нет? Агасян отмечает: «Всегда были рынок и заказчик. Очень редко художник, возьмем, к примеру, Ван Гога, не имея каких-либо ожиданий, полностью посвящает себя только своему искусству, и никто не может заставить, принудить его к чему-либо, но, к сожалению, такие люди очень несчастны в жизни. Абсолютно независимых художников мало, они в основном подчиняются требованиям рынка и диктуемому этим рынком мещанскому вкусу». 

Вместе со временем меняется не только мировоззрение, но и, наряду со стремительным развитием быта и технологий, появляются новые идеалы, «свежие» рецепторы эстетического вкуса. У каждой нации и, тем более, личности свое собственное восприятие и представление о красоте и гармонии. Свою роль в  раскрытии всего этого — просвещении, воспитании, прививании чувства вкуса — играет профессия искусствоведа.   

Кандидат искусствоведения Рипсиме Варданян