Изумление – первое чувство, которое испытываешь решившись спуститься в прямом смысле этого слова в расположенное под городом Шуши село Каринтак. Находящееся буквально на камнях село, оправдывая свое название, утопает в зелени, но путь всего в несколько километров на автомашине по горному ущелью, разделяющему Каринтак от Шуши, занимает более 40 минут. Еще полчаса у нас уходит на то, чтобы пешком, на автомашине ввиду рельефных особенностей передвигаться по селу невозможно, дойти до расположенных в глубине Каринтака домов наших ньюсмейкеров. Изумление – поскольку непонятно даже то, как люди могут здесь жить в мирное время, а не то, что под градом каменных глыб, пуль и снарядов…

“Пули, снаряды и главное огромные каменные глыбы впервые посыпались на Каринтак в июле 1988-го”, - рассказывает пожилой житель села Александр более известный в Каринтаке как дядя Алеш, показывая нам следы от пуль на стенах и внутри своего дома. Азербайджанцы обстреливали село целыми днями из автоматов и осыпали отколотыми от скалы, на которой расположен город, каменными глыбами с этого дня до самого взятия Шуши 9 мая 1992-го. “Несколько пуль попало к нам в дом. До обстрелов они просто оскорбляли нас, требуя, чтобы мы покинули наши дома, ушли из Каринтака. После того как они поняли, что мы никуда не уйдем, начались обстрелы. Моя жена получила ранение в нашем собственном дворе. Меня ранили на улице неподалеку от дома из снайперской винтовки. К счастью пуля лишь зацепила шею, и я остался жив. Да что тут говорить, не одни мы, все село разгуливало в те тяжелые годы под пулями”, - говорит дядя Алеш. После того как обстрелы участились каринтакцы выходили на улицу лишь по ночам. Работали на участках, возделывали землю, сады. Появление на улице днем оканчивалось неминуемой смертью. Стреляли не только из Шуши, летали вертолеты…

“В январе 1991-го азербайджанцы с русскими солдатами вошли в село и меня вместе с другими мужчинами забрали в шушинскую тюрьму. Когда я спросил, за что меня забирают, мне ответили “за то, что ты армянин”. При этом если русские и азербайджанские омоновцы открыто над нами насмехались, знакомые азербайджанцы старались на нас не смотреть”, - рассказывает пожилой человек. В тюрьме Александра сильно избили, следы тех побоев до сих пор есть на его теле. После чего сказали, что у него три дня на то чтобы умереть. Дядя Алеш не только не умер, но и после освобождения участвовал в боях под Мартакертом в составе шушинского полка до самого перемирия заключенного 11 мая 1994 года. “Что еще сказать, мы получили возможность жить и передвигаться лишь после взятия Шуши в мае 1992-го. Ребята с нашего села принимали активное участие в этой операции, от успеха которой зависело, будем мы или не будем жить в Каринтаке. Наши приняли участие в наступлении со стороны села Набилляр. Жители практически всех окрестных сел принимали участие в той операции”, - говорит каринтакец.

“Дом моего свекра, в котором мы раньше жили, находился под самой скалой, над которой расположен Шуши. Наш нынешний дом мы начали строить в 1987-м, но в 1988-м, после начала войны все работы прекратили, поскольку сомневались, сможем ли в нем жить. Даже не знаю, как рассказать обо всем, что мы пережили в те годы. 12 июля родился мой старший сын, и мы готовились отмечать, накрыли стол. И тут со скалы, под которой расположен наш дом, посыпались огромные камни. Мы собрали всех детей и ночью убежали в дом моей мамы в одних ночных сорочках. Моей дочери удалось унести лишь торт, испеченный в честь рождения брата”, - рассказывает жительница села Милара Овсепян. По словам женщины, дети не играли во дворах 3-4 года, все это время азербайджанцы стреляли при любом проявлении признака жизни в селе: огонь тонира, появление человека на улице, даже мычание коровы. “Сверху село видно как на ладони и любое наше движение тут же подмечали снайперы. Как мы тогда рисковали и отправляли детей в школу”, - удивляется женщина. По ее словам, настоящими героями в те тяжелые годы были сельские учителя, которые несли детей в школу практически на руках вплоть до октября 1991-го. После этого обстрелы не прекращались день и ночь, и школу пришлось закрыть.

“До обстрелов в село постоянно приходили азербайджанские омоновцы, в сопровождении русских. Проверяли дома, искали оружие, забрали охотничье ружье мужа, на которое у нас было разрешение. В ходе одного из обысков в одной из коробок с моим приданым они обнаружили коробку с патронами. Я сразу поняла, что патроны были подброшены ими же с целью увести мужчин на допросы в Шуши. Я быстро схватила тогда коробку и с криком “это не наше” выбросила в окно, за которым начинались густые заросли лобио. Долго они тогда ее искали, да так и не нашли”, - улыбаясь рассказывает женщина. “Они тогда требовали от нас, чтобы мы отказались от воссоединения с Арменией. Но как мы могли на это пойти, как отказаться от своих корней? Если бы мы тогда еще несколько лет оставались в составе Азербайджана мы, либо бы покинули Каринтак, либо стали бы турками”, - говорит тикин Милара. В 60-е когда Милара Овсепян пошла в школу, уроков азербайджанского языка еще не было, но через несколько лет в Каринтаке, где жили одни армяне предмет сделали обязательным. В селе никогда не видели армянского телевидения, лишь азербайджанские каналы. “Однако брат смастерил специальную антенну, которая позволяла смотреть Ереван и в дни, когда играл “Арарат” в доме моей мамы собиралось полдеревни. Поэтому идею о воссоединении с Арменией мы встретили с воодушевлением, несмотря на все жертвы, которые нам пришлось понести. Несмотря на потерю моего младшего брата Эдварда”, - с грустью говорит женщина и гордостью демонстрирует вырезанные им из дерева предметы. Брат тикин Милары талантливый фрезеровщик после окончания учебы в Ереване получил назначение на завод в Абовяне, но как только началось движение, вернулся в село. По ночам мастерил оружие, которое раздавал ребятам на постах для защиты села. После того как Эдвард отбил плененного азербайджанцами сельского чабана в дом Овсепянов несколько раз приходили с обысками, но ничего не нашли. “Эдо прятал оружие в выемке выдолбленной им в электрическом столбе. Собаки, конечно, лаяли на столб, но азербайджанцы все равно не догадывались. 18 сентября брат с еще одним односельчанином пошли в лес собирать орехи, но вернулся лишь односельчанин раненый. После долгих поисков истекшего кровью брата нашли у родника. Мне кажется, что все это было подстроено, специально, слишком многим он мешал”, - женщина кивает наверх в сторону Шуши.

По ее словам, Шуши до 1992-го почти весь был заселен азербайджанцами, был лишь один армянский квартал. Но до резни 1918-го азербайджанцев в городе, как рассказывают старики, почти не было. В то время было убито много армян. “Сестра моего свекра тогда еле-еле убежала из Шуши в наше село. Ее муж был известный купец. Он защищал дом до последнего, а когда осталось три патрона, застрелил своих двух детей и себя, но не дал увести их в плен. Ее не было в городе в те дни, а когда она вернулась, то увидела дымящиеся развалины дома и трупы”… Тикин Милара рассказала, что за все годы обстрелов ни один каринтакец села не покинул, напротив те, кто учились, работали в Армении, как ее брат, вернулись в село. “Нам просто некуда было бежать, куда мы могли идти. Тогда жители Мартакертского района бежали от азербайджанцев, а мы пошли, собрали их скот и привели сюда. Сегодня они нас спрашивают, у вас ведь нет ни хороших пастбищ, ни особых возделываемых земель, зачем вы тогда остались на этих камнях? У меня нет ответа на этот вопрос, может быть, остались именно потому, что не было”, - говорит она. В сентябре 1988-го, когда женщина родила младшего сына в ереванском роддоме, она считала минуты, оставшиеся до возвращения в Каринтак. И по истечении 40 дней с тремя детьми и новорожденным вернулась в село. “Мне казалось, что если я останусь в те дни в Ереване, односельчане меня осудят, обвинят в бегстве. У меня были деньги, сберкнижка я могла даже купить в Ереване дом, но я вернулась, о чем никогда не жалела. Я жила в Ереване 7 лет, очень люблю этот город, но мой дом мне дороже” – говорит тикин Милара.

“Наверное, тогда мы выжили благодаря своей сплоченности, поддержке которую оказывали друг другу. Мы хоронили погибших по ночам всем селом, днем это было невозможно, стреляли даже по похоронным процессиям. В нас стреляли с сентября 1988-го вплоть по 9 мая 1992-го, когда наши взяли Шуши. Не могу сказать сколько раз азербайджанцы безуспешно пытались войти в село, наши крепко стояли на постах”, - рассказывает женщина. Азербайджанцам удавалось войти в село только в советский период. Стрелять по русским, с которыми они приходили каринтакцы не могли и не хотели. В те дни азербайджанцы на скалах громко делили дома каринтакцев между собой, ругались из-за дома председателя сельсовета, завмага, сельчане все это слышали, сидя в подвалах, недалеко ведь. “Тем самым они хотели нас запугать, сломить наш дух. Не удалось. И сегодня в селе живут те же люди, которые жили до войны, никто не уехал. Всего около 800 человек. Нет только погибших”… Милара Овсепян уже не представляет, как каринтакцы смогут снова жить с азербайджанцами. “Разбитую чашку не склеишь. Я никогда не смогу сказать, что все азербайджанцы плохие, нет, плохих народов не бывает. Двое моих детей родились в Шуши. Мы тогда общались с азербайджанцами, все было нормально. И хотя друзей среди них у нашей семьи не было, другие односельчане очень дружили с азербайджанцами семьями”, - говорит она. “Наверное, урегулирование действительно нужно, для установления окончательного мира, но я очень надеюсь, что если оно будет достигнуто азербайджанцы в Шуши не вернутся. Мы не хотим больше жить в подвалах, дрожать за жизнь детей, хоронить близких по ночам. Сегодня, по крайней мере, я знаю, за что погиб мой брат, все остальные герои, за что мы перенесли все эти страдания. Я и сегодня не имею ничего против азербайджанцев, не желаю им зла, не желаю им перенести то, что мы перенесли в те годы, но если азербайджанцы вернутся, все наши жертвы, лишения потеряют смысл”…

День, проведенный нами в героическом селе, завершился посещением мемориального комплекса "В память о 22 павших в битве за Каринтак героях" расположенного у памятника героям из Каринтака погибшим в годы Великой отечественной войны.

Давид Степанян