Как в древности наши предки представляли и объясняли природу массовых заболеваний? Как противостояли эпидемиям, если даже современный уровень научных знаний и технологий не может создать надежный щит от вторжения новых видов вирусов? Данная статья посвящена истории борьбы с эпидемиями в средневековой Армении. Статья написана на основе исследования малоизвестного правового наставления ХI века, составленного по прямой просьбе гандзакского монаха по имени Аркайутюн. Наставление написано с целью разработки правил как населению уберечься от заражений и распространения заболеваний, оно составлено в форме судебника, включает в себя и строжайшие меры ответственности за распространение антисанитарии в быту, в питании и личной гигиене.

Ценность данного труда проявляется с большей очевидностью при сравнении, как идентичные проблемы решали народы, народности и племена, населявшие европейский континент. В раннем средневековье европейский континент повально охватили эпидемии чумы и оспы, от которых ежедневно умирали тысячи людей. Положение требовало эффективных мер реагирования. Не все народы были готовы принять лечение, как разумную меру. К примеру, римский юрист Тертуллиан, призывая не обращаться к лекарям, утверждал, что они несут багаж языческих знаний. Даже в XII веке лекарское дело считалось католической церковью языческим грехом, священнослужителям запрещалось излечивать зараженных, а к подхватившим проказу просто боялись подходить. Не поддающаяся контролю, масштабность эпидемии и запрет лекарского дела стали одним из поводов к началу «охоты на ведьм», к развитию мрачнейшего явления средневековой Европы–инквизиции которая рассматривала недуги не как следствие антисанитарии, а как итог черной магии и сатанинских сил.

Немецкий богослов-мистик ХI века Хильдегард Бингенская объясняла возникновения и распространение заболеваний следствием грехопадения, потери «главных жидкостей в организме» человека. Повсеместно имела место массовая деморализация. Европа шла по пути административных и физических репрессий. В судебниках европейских народов франков и германцев, названном «Варварская правда», предусматривались и применялись жесточайшие, антигуманные методы наказаний знахарей и неизлечимо больных, порожденные страхом перед неведомым, «ведьмами» и «деянием сатаны».

Армения в Средние века

Эпидемии, увы, не обошли страну наших предков стороной. Так, в 350 году город Аршакаван – столица царя Аршака, со стремительной скоростью превратился в город-призрак из-за неизвестной поныне болезни.

В 368 году город Артагерс – место обитания Царицы Парандзем, матери будущего царя Папа, стал массовым кладбищем под открытым небом вследствие года осады со стороны персов. Глазам завоевателей предстало зрелище мертвого города, жители которого, питаясь голубями, заразились неизвестной до сих пор, болезнью.

В том же IV веке Армению охватила вспышка оспы, эпидемия которой протянулась на несколько веков. Увы, письменные источники о санитарно-гигиенической сфере, методах борьбы с разносчиками болезней – животными, не дошли до наших дней. Но описанные драматические события, выступили действенным стимулом к развитию в Армении лекарского дела, знаний о травах.

В IV веке н.э. в Армении появились больницы, учрежденные первым (Аштишатским) церковным собором по инициативе католикоса Нерсеса Великого. По всей стране открывались благотворительные учреждения, странноприимные дома, гостиницы с целью заботы о больных и о нуждающихся, «бедные аптеки», как основной принцип христианской этики. Таким образом, если в Европе бежали от прокаженных, то в Армении лечили, открывали лепрозории, а в монастырских больницах принимали не только больных, но и нуждающихся. С другой стороны, конечно, ошибочно будет утверждать, что в Европе ничего из перечисленного не учреждалось, но в Армении, это приняло с самого начала системный характер под патронажем и инициативе только что созданной церкви. Монастыри в Армении даже «специализировались». Например, монастырь Сурб Геворг в Норагавите лечил больных малярией.

В Армении, как и в Европе, эпидемию считали карой Божьей

Даже в XVIII веке эпидемия чумы не оставляла Армению. Об этом есть свидетельство у великого русского поэта Александра Пушкина в «Путешествии в Эрзурум»: «Переехав через гору и спустясь в долину, осененную деревьями, я увидел минеральный ключ, текущий поперек дороги. Здесь я встретил армянского попа, ехавшего в Ахалцык из Эривани. «Что нового в Эривани?» — спросил я его. «В Эривани чума, — отвечал он, — а что слыхать об Ахалцыке?» — «В Ахалцыке чума», — отвечал я ему. Обменявшись сими приятными известиями, мы расстались».

Несмотря на вышесказанное, благодаря лекарской традиции, армянские врачеватели (бжшкапеты) отменно разбирались в причинах разных недомоганий, знали, как дозировать целебные травы, как получить яд, и как противоядие, а в ХV веке даже был принят «Кодекс армянского врача» Амирдовлата Амасиаци.

Может прозвучать непривычно, но ремеслом врачевания и гигиены в Армении обладали также парикмахеры  и банщики настолько это было характерно для армянского образа жизни – душевная беседа и безвозмездная взаимопомощь.  

Известно, например, что в гигиенических целях армянами употреблялась белая глина и природная сода, которой очень много в озере Ван. «Глина особенно ценилась как средство для ухода за волосами. С наступлением весны деревенские девушки шли к реке, чтобы вымыть волосы белой глиной. А для получения мыла использовался животный жир, в основном, костный, нутряной и природная сода», утверждает этнограф Аганян.

Имевшие же отношение к практике врачевания лекари, в Армении относились к категории людей в основном воцерковлённых, а потому в первую очередь пациентам поясняли, что болезнь, лишь следствие образа мыслей, привычек, образа жизни, что, первопричина недугов кроется в несоблюдении Законов Божьих, в душевной и физической лени, а также в нежелании посещать церковные службы – источник духовных сил. Лекари обязательно напоминали хворающему принципы христианского вероучения, и лишь после этого приступали непосредственно к лечению телесных недугов. Метод ведения бесед позитивно влиял на оздоровление и приносил положительные плоды.

Поэтому неслучайно, что именно в Армении, в процессе становления разнообразных медицинских и правовых традиций, как частей церковного и монашеского служения и возник труд довольно своеобразного и до сих пор малоисследованного религиозного деятеля, философа и правоведа ХI века по имени Давид, сын Алавика (Давид Гандзакский). Именно его мы и имели в виду, приступая к написанию настоящего материала. Именно он нам «подал» идею публикации настоящей статьи. 

Несмотря на то, что его деятельность оценивается правовой наукой с совершенно с противоположных, полярных точек зрения, начиная от эпитетов о «полной путанице», и заканчивая как «предтеча судебника Мхитара Гоша», тем не менее, труд Давида, несмотря на кажущуюся простоту, приобретает сегодня особое значение как культурный памятник представлениям наших предков, боровшихся с эпидемическими заболеваниями в том числе силой права. Это редкий источник, где письменно зафиксированы практические рекомендации и обязывающие назидания как поступать и от чего воздерживаться.  

Очень важно иметь в виду, что годы его жизни пришлись на эпоху нашествия на армянские земли бесчисленных племен турок-сельджуков, заполонивших собой все историческое пространство армянского мира, принеся с собой дикие нравы, антисанитарию, отсутствие устоев характерных для оседлого образа жизни, приведших к отторжению насильно навязываемых ценностей, вплоть до вопросов быта и человеческих взаимоотношений. Тем не менее, судя по всему, определенная часть населения все-таки перестала сопротивляться и перенимала устои иноверцев, с чем армянская церковь отчаянно боролась. И именно по просьбе последней Давидом и были составлены его «Каноны» с целью прикладного противодействия довлеющей сельджукской «антисанитарной» реальности.  

«Каноны», относительно обширны, в них 97 статей, регулирующих разные аспекты жития: имущество, образование, семья, работа, меры ответственности. Ограничимся сегодня частью труда, которая актуальна сегодня. Так, интересно, что именно с вопросов санитарии, порядка защиты от разносчиков болезней – мелких грызунов, животных и начинается труд, а не с общественной правовой тематики. Это говорит об исключительной важности вопроса, о том, что тема чистоплотности носила для автора и для его читателя первоочередной характер. Поэтому он противопоставляет обычаям и устоям обязывающие поведенческие каноны.   

Так, Давид с самого начала, в первой же статье утверждает, что Богом человеку была дана свобода решать, что съедобно, что нет, ибо животные после грехопадения разделились на чистых и нечистых. К последним Давид относит «пресмыкающихся», ибо «они гадки, а то, что люди считают гадким, они не едят». (На наш взгляд эту фразу из ХI века можно было бы сегодня смело вывесить перед входом в печально известный уханьский рынок пресмыкающихся рептилий и грызунов, откуда и пошла болезнь коронавируса). То есть в Армении, употребляя живность, делили ее на пригодную и непригодную, понимали пользу от употребления одной и вреда от другой, распространяя эти знания в виде письменных «Канонов».  

Помимо мыслей о живности, автор учит читателя также о порядке употребления и утилизации испачканных продуктов, чистоты емкостей для их хранения, куда могли попасть грызуны, или если к ним прикоснулись домашние животные. Автор подробно разъясняет читателю технологию очистки испачканной поверхности продуктов: соли, муки, масла, орехов, мяса, зелени и как быть, если данные «оскверненные» продукты по незнанию, тем не менее оказались в употреблении, как распорядится судьбой самого сосуда или тонира, в который попал грызун. Вот некоторые из его многочисленных своеобразных советов. Например, о мыши, попавшей в соль: «если мышь попадет в соль, то знай, брат, бывает, что соль осквернится, а бывает, что не [осквернится]. Если мышь дохла на каменной соли, то с места, на котором лежала [мышь], надо соскрести соль и выбросить вместе с нею, затем промыть [соль], что была вокруг, после чего [соль] станет чистой и годной к употреблению» (статья 2); о мыши, попавшей в тонир: «Если упадет в зажженный, пусть в этот день в нем не выпекают хлеб. Если же упадет в тонир в то время, когда в нем будет хлеб, пусть его бросят собакам» (статья 2). О корыте, горшке и бурдюке: «Если на корыте, горшке или бурдюке или иных находящихся в употреблении сосудах окажется дохлая мышь, тогда деревянную посуду надо выскоблить, а глиняную вымыть. Если же она упала внутрь, тогда деревянную [посуду] надо сжечь, а железную, медную, серебряную и золотую посуду не надо уничтожать, ее следует прокалить на огне, и она станет чистой, а глиняную вымыть.» (статья 3); об оскверненной пище (статья 4); о продуктах, съеденных кошкой: «Если кошка, поев ее (пищу), хранящуюся в бурдюке, пусть отделят и выбросят пол-литра продуктов, какую-то часть ее дадут нищим, остальное будет чистым.» (статья 5); о мыши, упавшей в давильню: «Если мышь упадет в давильню, также, как и в любой другой сосуд с сырыми продуктами, надо [сосуд] разбить и изготовить новый.» (статья 6)». О мыши, упавшей в вино: «Если же в чане будет вино и [мышь] упадет в него, пусть вино сольют, чан разберут, а камни используют для чего-нибудь другого (статья 6).

Употребившие испачканную пищу миряне обязаны были соблюдать 5-дневный пост, а священнослужитель лишался сана, расстригался в миряне, каясь 2 года.

Отдельно Давид расписывает как поступать с продуктами и напитками, которых коснулись иноверцы – как разносчики антисанитарии. «Ничего из того, что они дадут, будь то хлеб, сыр, мясо, огурцы, виноград, есть не следует, за исключением таких, на которых есть кожура». То есть кожура, до которой они притрагивались снимается, а плод остается пригодным к употреблению. При этом «хлеб, которого коснулась рука неверного, пусть не едят, и недопитое им вино или воду не пьют» (Статья 10. О неверном, коснувшемся рукой нашей еды). «Если их кушанье или мясо окажется в нашей посуде, [последняя] станет совершенно непригодной для употребления» (Статья 12. Об употреблении их (неверных) посуды для наших нужд).

Столь строгие ограничения были связаны одновременно, как с религиозным неприятием, так и с требованиями сохранения банальной чистоты, необходимостью оградить население от антисанитарии, рассадником которой выступали пришлые кочевые племена. «Если неверный войдет в церковь без применения силы, пусть побрызгают водой и подметут всюду, где ступала его нога или куда достигала рука, и пусть освятят оскверненный храм чтениями из книг пророков, апостолов и Евангелия и в конце – молитвой». (Статья 13. О неверном, который войдет в церковь).

Написано будто сегодня, если только заменить слово «неверный» на «инфицированный». Давид призывает к соблюдению той самой «социальной дистанции» с пришлыми, принесшими грязь и вражду. «Если же, приблизившись к сосудам святого таинства, он коснется их рукой снаружи или изнутри, тогда, если это драгоценный сосуд, пусть помоют снова и снова помажут священным елеем… Точно так же следует поступать, если в церковь войдет какое-нибудь животное…». Давид фактически ставит знак равенства между кочевниками и животными как равнозначных источников чуждых понятиям святости и чистоты. Уверены, для такого контрастного сравнения у него могли быть веские причины, исходя из наблюдаемого вокруг.

Исходя из такой же логики он и женщин призывает не вступать в связи с иноверцами (статья 17. О женщине, которая живет с курдом): «О женщине, которая сожительствует с курдом: если, умирая или еще при жизни она раскается и удалится от курда – будет названа армянкой». Таким образом, мы видим, что в ХI веке у армян уже был письменный, нормирующий вопросы бытовой чистоты источник, созданный специально для отмежевания от буйствующей вокруг эпидемии. 

У Давида есть также много иных назиданий затрагивающих даже деликатную сферу интимных отношений, но тема нашей статьи посвящена попытке анализа как наши предки при своем минимальном научном багаже умудрялись оставаться чистыми, здоровыми и жили по 100 лет. Мы же, наделенные наукой, технологиями, государственными службами не смогли защититься от летучих мышей. Действительно, вероятно пришло время остановиться, оглянуться и начать с чистого листа…

Рубен Киракосян — адвокат, философ, президент русско-армянской ассоциации юристов АРМРОСТ