2-го декабря исполнилось 124 года со дня рождения Маршала Баграмяна

Иван (Ованес) БАГРАМЯН (1897-1982) — легендарная личность, которой российская газета “Красная звезда” посвятила недавно пространный очерк (публикуется ниже).

МАРШАЛ О МАРШАЛЕ

Павел Ротмистров, командовавший 5-й гвардейской танковой армией, которая в середине августа 1944 года была включена в состав 1-го Прибалтийского фронта, уже после победы, в звании главного маршала бронетанковых войск, оставил скупой на слова, но емкий портрет командующего фронтом:

“Талант полководца, масштабность и разносторонность военных познаний, огромный боевой опыт, обаяние личности Ивана Христофоровича нашли самую высокую оценку в среде ветеранов войны. Никто из его подчиненных не вспомнит случая, когда бы Баграмян повысил голос, позволил себе впасть в раздражение. И вместе с тем его приказания, звучавшие иной раз словно совет и наставление, воспринимались как непререкаемый закон. Офицер или генерал считал честью выполнить их наилучшим образом”.

При такой характеристике возникают основания думать, что многолетняя военная служба начисто избавила Ивана Баграмяна от того особого темперамента, которым, кажется, сама природа награждает выходцев с Кавказа. Но это не так. Те, кто имел возможность наблюдать за Иваном Христофоровичем в различных ситуациях, отмечают, что не раз бывали моменты, когда этот темперамент давал о себе знать и Баграмян, соблюдая субординацию, сохраняя выработанную годами воинскую вежливость, служебный такт, все же начинал горячиться.

В свое время полковник Федор Свердлов, которому было суждено провести не один день рядом с генерал-лейтенантом Баграмяном, когда тот командовал 16-й армией, рассказывал об эпизоде, имевшем место на Курской дуге.

16-я армия 12 июля 1943 года наступала в направлении Орла. События развивались успешнее, чем прогнозировалось. Стрелковые дивизии и танковые бригады прорвали оборону противника раньше, чем предусматривал план. Командарм решил незамедлительно ввести в бой танковый корпус. Но находившийся рядом командующий Западным фронтом В.Соколовский высказался против, как он выразился, поспешности. Надо бы, дескать, подождать, осмотреться, убедиться, что у врага нет на подходе резервов. И тут Баграмян изменился в лице и кавказской скороговоркой начал убеждать комфронтом, что медлить никак нельзя. И убедил! Соколовский сдался: “Вы командуете армией, вам и отвечать”. Когда корпус двинулся в прорыв, на командный пункт прибыл запыхавшийся связной офицер с телеграммой из штаба фронта: “Тов. Жуков просит особое внимание обратить на своевременный ввод в прорыв танкового корпуса. Принять все меры к тому, чтобы не опоздать”.

Так что Баграмян тогда горячился и стоял на своем не зря. Правда, и сам Г.Жуков считал важным подчеркнуть его умение держать свои чувства в узде: “Ивана Христофоровича я знал как очень вдумчивого, спокойного, трудолюбивого, оперативно грамотного работника”.

“ПУТЕЕЦ ШИРОКОГО ПРОФИЛЯ”

В Армении едва ли не каждый знает, что Баграмян — уроженец села Чардахлу, где, кстати, родился и другой армянский маршал — Бабаджанян. Но это не так. В селе родился его отец. А сам Иван Христофорович уроженец Елизаветполя, который позднее назывался Кировабадом, а ныне — Гянджой, из семьи рабочего-железнодорожника. Дать сыну платное гимназическое образование семья не имела возможности. Иван решил пойти по стопам отца и стал “путейцем широкого профиля”. О том периоде своей жизни он в автобиографии писал так: “С 9-летнего возраста с большим старанием и усердием учился в двухклассном железнодорожном училище, а затем при большом материальном напряжении для родителей — в Тифлисском железнодорожном техническом училище (1912-1915). Оба училища окончил с отличными оценками”. Затем восемнадцатилетний Баграмян определился добровольцем в русскую армию, которая на Кавказском фронте воевала с Турцией. Сражался солдатом, отличался смекалкой и смелостью и был направлен в школу прапорщиков. В 1917 году по окончании учебы командовал ротой, сабельным эскадроном. Некоторое время служил в войсках Армянской Республики, участвовал в героическом Сардарапатском сражении. В декабре 1920 года добровольно вступил в Красную армию и с тех пор вне Вооруженных сил своего большого и многонационального Отечества себя не мыслил.

После Гражданской войны Иван Христофорович командовал пулеметным эскадроном, затем восемь лет — кавалерийским полком Армянской стрелковой дивизии, который дислоцировался в Ленинакане. С этой должности в 1924 году был направлен в Ленинград на курсы усовершенствования комсостава кавалерии. На этих курсах Баграмян познакомился с Г.Жуковым, К.Рокоссовским, А.Еременко и другими “конниками”, которых ждало великое полководческое будущее.

После окончания в 1931 году курсов усовершенствования высшего начсостава, а в 1934 году — Военной академии имени М.Фрунзе Баграмяна назначили начальником штаба 5-й кавалерийской дивизии в Киевском военном округе. Из аттестаций и характеристик того периода видно, что ему предрекают службу скорее не военачальника, а военного ученого и педагога. Вот как его аттестовали по окончании Военной академии, где он учился на основном факультете: “Широкий общий и политический кругозор. Исключительная культурность в работе, большая военная эрудиция. Дисциплинированность безупречная. На всех трех курсах программу освоил хорошо и отлично. Вопросами управления в масштабе стрелковой и кавалерийской дивизий овладел вполне. Курс академии окончил по 1-му разряду. Может быть начальником оперативного отдела штаба кавалерийского корпуса, в дальнейшем — адъюнктом академии”.

На посту начштаба кавалерийской дивизии, которая дислоцировалась в Житомире, Ивана Баграмяна характеризовали кратко и выразительно: “Подтверждаются все личные качества, отмеченные в предыдущей аттестации”. Тональность аттестации в личном деле И.Баграмяна после окончания им в 1938 году Академии Генштаба все та же: “Курс академии оканчивает в числе передовиков с отличными оценками по всем предметам. Общее и военное развитие хорошее. Над оперативным искусством работает настойчиво, анализируя каждый вопрос и стараясь найти его теоретическое обоснование. Во фронтовой игре выполнял обязанности начальника штаба армии, полностью справился со своими задачами. Дисциплинированный, волевой командир. Может быть использован в качестве преподавателя академии”.

Старшим преподавателем Военной академии Генштаба Баграмяна и назначили в 1938 году, определив на кафедру тактики высших соединений. Преподавал Иван Христофорович два года, и казалось, ничто не могло помешать ему испытывать удовлетворение такой участью. “Но, — писал он в воспоминаниях, — как кочевника тянет в путь с насиженного места, так и меня, большую часть жизни проведшего в гуще кипучей армейской жизни с ее беспрерывными учениями и походами, неудержимо потянуло в родную стихию”.

Из академии успешного и перспективного преподавателя не отпускали. Иван Христофорович отправил письмо однокашнику по кавалерийским курсам Георгию Жукову, который в звании генерала армии командовал войсками Киевского Особого военного округа: не найдется ли для него, выпускника двух военных академий, войскового практика, какая-нибудь должность в уже знакомых ему местах? Такую должность Жуков ему нашел. Его стараниями полковник Иван Баграмян был назначен начальником оперативного отдела штаба 12-й армии. Спустя несколько месяцев, после ряда крупных тактических учений, Иван Христофорович отправился принимать дела начальника оперативного отдела — заместителя начальника штаба Киевского Особого военного округа. На этом посту И.Баграмяна и застала война…

ИЗ “КОТЛА” — В ГЕРОИ СОВЕТСКОГО СОЮЗА

Войну Баграмян встретил начальником оперативного отдела Юго-Западного фронта, участвовал в организации приграничных сражений и обороны столицы Украины. В то драматическое время проекты всех боевых приказов и распоряжений пришлось готовить ему с отделом. Попытка противника еще 12 июля 1941 года с ходу захватить Киев была сорвана. Советские войска удерживали столичный укрепрайон, отвлекая крупные силы врага с московского направления до 19 сентября. Гитлеровцам, захватившим плацдармы за Днепром южнее и севернее Киева, встречным наступлением удалось окружить штаб и четыре армии Юго-Западного фронта. Командующий фронтом генерал-полковник Кирпонос в самый критический момент разделил управление на три боевые группы. Отряду примерно из 150 командиров и бойцов, который возглавил генерал-майор Баграмян, командующий приказал с боем прокладывать путь для остальных работников штаба. Отряд, ведомый Баграмяном, обрастая в дороге пополнением, из окружения вырвался и в районе Гадяча, под Полтавой, вышел к своим. И только в мирные дни выяснилось, что задача, которую решал отряд, была отвлекающей. Остальная часть штаба фронта пошла иным маршрутом, была обнаружена противником и вынуждена принять последний неравный бой.

Вскоре после прорыва из вражеского “котла” И.Баграмян вновь возглавил оперативный отдел Юго-Западного фронта, которым теперь командовал маршал С.Тимошенко. В декабре 1941 года Ивану Христофоровичу присвоили звание генерал-лейтенанта. Личное дело хранит боевую характеристику Баграмяна, подписанную 2 января 1942 года генерал-лейтенантом И.В. Болдиным: “Порученное дело оперативного руководства в штабе фронта выполняет с большой ответственностью. Внимательно следит за ходом борьбы на боевых рубежах, своевременно обращая внимание командования на особенность обстановки для принятия больших и малых решений. В период выхода войск Юго-Западного фронта из окружения генерал-лейтенант Баграмян лично на самолете доставил боевой приказ командования фронтом о действиях в сложившихся условиях, а затем многое сделал для успешного отвода войск Юго-Западного фронта из-под ударов противника. В период отвода лично руководил боевыми действиями отдельных групп бойцов и командиров, содействуя отходу более крупных частей из окружения”.

К моменту утверждения этой характеристики Иван Баграмян был уже начальником штаба Юго-Западного фронта, а вскоре возглавил одновременно и штаб войск юго-западного направления.

С особой полнотой, всеми красками его военный талант засверкал, когда в июле 1942 года он был назначен командующим 16-й армией Западного фронта. До этого армией командовал К.Рокоссовский, и офицеры штаба армии, командиры соединений и частей, хотелось им этого или нет, не могли не сравнивать, не сопоставлять двух разных по характеру, стилю управления и повседневного поведения командующих. Всем очень импонировало умение К.Рокоссовского четко, лаконично и доходчиво ставить боевые задачи. Спокойный, негромкий голос Константина Константиновича тем не менее воспринимался всегда командным. А вот в управленческом методе Баграмяна сохранялось что-то от преподавателя. “Отдавая различные распоряжения по укреплению обороны, — писал уже упомянутый полковник Ф.Свердлов, — новый командующий не столько говорил, что надо сделать, сколько разъяснял, каким образом все надо выполнять. И тоже кратко, четко и очень ясно”.

Вскоре все убедились, что при всех внешних отличиях стиль руководства войсками у Баграмяна такой же, как у Рокоссовского, и, следовательно, ни штабу, ни командирам дивизий перестраиваться не надо.

Под командованием генерал-лейтенанта Баграмяна 16-я армия в августе 1942 года успешно отразила удар группировки немцев и в феврале-марте следующего года провела наступательную операцию, прорвав оборону гитлеровцев под Калугой. За успешные боевые действия, за мужество и героизм, за высокую организованность и дисциплину личного состава, как гласил приказ, армия была преобразована в 11-ю гвардейскую. Под гвардейским знаменем она отличилась в Орловской наступательной операции, завершив удары по врагу форсированием Десны. Если в августе 1942 года Ивана Баграмяна считали весьма способным и умелым командармом, то после летнего наступления сорок третьего он прочно утвердился в когорте лучших командующих оперативными объединениями.

“Планирование, организация и проведение крупных наступательных операций в годы Великой Отечественной войны, — делился в свое время наблюдениями и размышлениями А.Василевский, — дело исключительно сложное, и тем не менее Иван Христофорович благодаря высокой военной подготовке, огромному практическому опыту и умению командовать войсками в любой боевой обстановке быстро находил наиболее целесообразное решение… При разработке планов операций и в ходе их проведения он нередко вносил смелые, обоснованные предложения по уточнению, а иногда и по изменению первоначально поставленных войскам объединения задач, если это обеспечивало успех при их выполнении. И надо сказать, что в Ставке Верховного Главнокомандования и в Генеральном штабе, как правило, считались с ними, давая высокую оценку опыту и таланту командующего”.

В ноябре 1943 года его назначили командующим 1-м Прибалтийским фронтом. При этом назначении Верховный Главнокомандующий сказал Ивану Христофоровичу: “Успешно проведенная вами операция в районе Орла и Брянска убеждает в том, что новый пост будет вам по плечу”.

Фронт, действия которого при непродолжительном командовании Еременко не удовлетворяли Ставку, под управлением генерала армии Баграмяна стал более активным. У него была возможность прямым штурмом взять Витебск, превращенный противником в мощный опорный узел. Причем сделать это, как практиковалось в те времена, в качестве подарка стране к Новому, 1944 году. Но победа обошлась бы невероятно дорогой ценой. Командующий фронтом, опираясь на штаб, подготовил и провел Городокскую операцию, которая для германского командования оказалась совершенно неожиданной. Немцы полагали, что при столь сложных условиях местности и погоды наступление крупных масс советских войск на этом направлении исключается. В ходе Городокской операции войска 1-го Прибалтийского фронта освободили свыше 1200 населенных пунктов, уничтожили более 65000 и пленили 3300 солдат, офицеров и генералов противника. Соединения фронта заняли очень выгодное положение, так что успех под Городком создал предпосылки для более глубокого охвата Витебска и прорыва в Прибалтику. В 1944 году эти предпосылки были в полной мере использованы в стратегически важной Белорусской операции, в ходе которой группировка врага была окружена и уничтожена при относительно небольших потерях личного состава и техники.

Развивая наступление после освобождения Витебска, войска 1-го Прибалтийского фронта вступили на территорию Прибалтики, штурмом взяли Шауляй. Операции были присущи стремительное наступление, широкое применение маневра, умелое отражение мощных контрударов танковых войск противника. За выдающиеся результаты, достигнутые войсками фронта в Белорусской операции, и личное мужество генералу армии И.Баграмяну в июле 1944 г. было присвоено звание Героя Советского Союза.

Осенью 1944 года соединения фронта пробились к побережью Балтийского моря и отрезали свыше 30 немецко-фашистских дивизий от Восточной Пруссии. В день выхода к морю Иван Христофорович отправил в Москву с нарочным флягу с морской водой, и ее продемонстрировали на очередном заседании Госкомитета обороны.

Истинным полководцем проявил себя И.Баграмян и в Восточно-Прусской операции, которая завершилась в апреле 1945 года. С февраля он командовал Земландской оперативной группой войск, а с апреля 1945 года — войсками 3-го Белорусского фронта, сменив на посту маршала А.Василевского.

Маршалом Советского Союза И.Баграмян стал уже в мирное время — в марте 1955 года. После войны он девять лет командовал войсками ПрибВО, десять лет был начальником Тыла Вооруженных Сил СССР, занимал другие ответственные посты.

Память о выдающемся земляке бережно хранят в Армении. Никогда не забудет Ивана Баграмяна и благодарная Россия.

(С сокращениями)

* * *

О том, почему Баграмян не стал маршалом вскоре после войны, вспоминал академик Абрам Алиханян.

— Было это в субботу четвертого ноября сорок восьмого года. В полночь Хозяин, так мы в своем кругу величали Сталина, срочно меня и Игоря Курчатова пригласил в Кремль. Это была не первая встреча, мы уже привыкли к подобным вызовам. Мы доложили о нашей работе, Сталин спросил, в чем мы нуждаемся, и предложил письменно изложить свои просьбы. Чтобы мы не договорились, он посадил нас по краям большого стола. Сидим и сочиняем наши просьбы. Вдруг зазвонил телефон. Сталин медленно, как бы нехотя, подошел к аппарату, долго слушал и тихо, но внятно по-грузински произнес: “Адмиралов не расстреливать, они старые — сами умрут в застенках, авиаторов-маршалов Голованова и Новикова жизни не лишать, а Худякова можно направить к праотцам…” Опять долго слушал в трубку, потом недовольно буркнул: “Слушай, Лаврентий, Жукова мы и так наказали, хватит с него, Рокоссовский бабник? Ну и что? А ты разве святой? Не трогать его, пошлем в Польшу — пусть там блядует. Баграмяна? Не верю. Есть документы? Сам сварганил? Я тебя, шельмеца, досконально изучил, ты — смесь шакала с гиеной. Согласен? Еще бы. Так вот, слушай товарища Сталина: можно нагрянуть на дачу Баграмяна, перевернуть вверх дном, все запротоколировать и держать под рукой — пригодится. Если поднимет хвост, тут же протоколы на стол, понял, недоносок?..”

Когда вернулся домой, было около двух часов ночи, позвонил в Ригу, Иван Христофорович командовал там войсками округа, разбудил его и сказал, что в Ригу едет мой сотрудник Григорий Ананов, прошу оказать ему содействие. Он был удивлен, что по такому пустяку звоню в два ночи. Я отшутился: мол, когда горишь на работе, часов не наблюдаешь.

Утром пригласил Гришу Ананова, моего друга детства, и растолковал суть дела, что надо предупредить Баграмяна о кознях Берии, чтобы он очистил дачу от ненужных “вещей”. Почему сам не сказал Баграмяну? Так ведь тогда и аппараты ВЧ подслушивали. И вообще по телефону мы о серьезных делах никогда не говорили.

На дачу нагрянули люди Берии. Но обыск ничего не дал. Искали трофеи. Многие военачальники на этом деле крепко погорели. Георгия Жукова чуть под суд не отдали. Понизили в должности, послали в военный округ второго разряда. На высшем военном совете Сталин иронизировал: мол, один только товарищ Баграмян оказался чист на руку. Но Лаврентий Берия не успокоился. В пятьдесят втором он вновь взялся за Ивана Христофоровича… Сталин задумал в годовщину Победы трех военачальников, которые в годы войны командовали фронтами, сделать маршалами. Об этом сам Сталин “проболтался” в день Советской армии у себя на даче в узком кругу высших армейских чинов. И назвал Ивана Баграмяна, Ивана Петрова и Андрея Еременко. Сталин поднял бокал за них и предупредил, чтобы раньше времени не болтали. Затем с бокалом в руке обошел всех гостей. Подойдя ко мне, он сказал: “Товарищ Алиханов, теперь и армяне будут иметь маршала. Грузины уже имеют одного маршала, правда, он не настоящий, паркетный, но все же он маршал. Я имею в виду товарища Берию. Но генералиссимуса у вас не будет. Зато у вас есть настоящий адмирал флота, товарищ Исаков. Умница, без ноги, но с головой”. Он чокнулся со мной, пригубил — и пошел дальше.

Я был рад за старого друга и через день-два дал ему об этом знать. Но… и здесь Берия сыграл свою мерзкую роль. Иван Христофорович потом рассказывал, что этот матерый палач организовал поток писем в адрес Сталина, что якобы командиром кавполка в Армянской дивизии Иван Баграмян на вакантные должности командиров эскадронов выдвигал бывших дашнакских офицеров, а тех, кто из рабочих и крестьян, держал в черном теле. Мне доподлинно известно, что после этого Ивана Христофоровича вновь начали таскать по кабинетам партийного контроля. Таскали долго. Унижали допросами. Дошло до Сталина. Тот вычеркнул фамилию Баграмяна из готового текста постановления, да так вычеркнул, что карандаш прошелся и по тем двум кандидатам… Вот как было.