Британский писатель в путешествии по Кавказу повстречал семейную пару состоятельных россиян, уехавших в Армению после начала конфликта на Украине. К его удивлению, глава семейства признался, что в случае мобилизации он вернется в Россию и пойдет воевать.

Шон Томас (Sean Thomas)

Если вам интересно, куда подевались все эти светские, образованные и прозападные русские путешественники с началом украинского конфликта, который по сути перекрыл им путь на Запад, то я вам расскажу. Как минимум двое обретаются в крошечной армянской деревушке Гнишик, среди пиков Кавказа. Я знаю, потому что повстречал их там на прошлой неделе. И то, что они мне рассказали – о России, о конфликте и о своей жизни – открыло мне глаза.

Встретились мы случайно. Я проделал долгий и извилистый путь от выжженных солнцем виноградников Арени, затерянных в красных каньонах, к высотам, где цветут дикие цветы, потому что слышал, что там водятся медведи, а может, даже леопарды, а еще есть мегалиты, которым по шесть тысяч лет и которые украшены замысловатыми квазикельтскими крестами-хачкарами X века. Никаких медведей я так и не обнаружил. Зато нашел потрепанные, но все равно поэтичные хачкары – вокруг еще паслись дикие лошади – а потом, на светлой кухне гостевого дома, наткнулся на русскую парочку. Михаил и Людмила, обоим за тридцать, жевали экологически чистую зелень и мегрельскую колбасу. И пили армянскую самогонку.

Как это часто бывает, когда пьющие русские встречают незнакомцев, они бросились горячо меня упрашивать, чтобы я составил им компанию. Мы взяли бутылку и уселись на верхнем этаже на балконе – любовались луной над синими горами, а они делали наброски.

Людмила объяснила, что управляет художественными галереями в Москве, Михаил сказал, что работает в IT секторе. Судя по их одежде, путевым рассказам и превосходному английскому, я предположил, что человек он в своей сфере далеко не последний.

Неизбежно разговор свернул на украинский конфликт. И тут-то стало действительно интересно. Людмила рассказала: "Мы были в Каире, отдыхали. Просыпаюсь утром в гостинице, листаю телефон и поверить не могу. Наши пошли на Украину? Я даже решила, что это шутка такая. Так хотелось, чтобы это была шутка. Я была в шоке".

Наливая мне очередную рюмку обжигающей самогонки, Михаил добавил: "Мы поняли, что надо возвращаться домой как можно скорее. Если твоя страна воюет, надо ехать домой. Но все рейсы подорожали вчетверо, все устремились домой – в Россию".

Людмила наклонилась и сунула ломтик колбасы собаке. "Жизнь сразу осложнилась. Uber перестал работать. Google Pay и Apple Pay отключились, кредитные карты не принимаются, расплачиваться только наличными. У банкоматов выстроились огромные очереди – сплошь из русских".

Может, самогонка уже ударила в голову, но я смутился. Неужели Запад ввел санкции так стремительно? Неужели мы порвали финансовые связи с Россией, как только Владимир Путин сбросил на Киев своих десантников? Я спросил, но они толком не ответили, потому что Михаил разошелся.

"Санкции, они же ужасны. От них страдают все подряд. Почему вы их не отмените?!" – бушевал он.

Я не нашелся, что ответить, потому что подумал: значит, они все же работают. Так ведь и задумано: от них должно быть больно. От смущения меня спасла Людмила: она охотно продолжила рассказывать: "Когда мы, наконец, добрались до дома, лучше не стало. Бизнес Михаила встал из-за санкций, поэтому нам пришлось переехать сюда, в Армению. Начальник Михаила из Еревана. Почему все ненавидят армян? Они же такие милые. Добрые. Умные".

Я спросил их о семье в России. Опрокинув очередную рюмку и закусив очередным соленьем, Михаил мрачно рассмеялся. "Я поругался с мамой. Я сказал ей, что ненавижу войну, а мама сказала, что я не патриот! Мы почти не разговариваем. И вот мы здесь. Но надо двигаться дальше. Может, в Грузию. В Тбилиси. Вот вы были там на прошлой неделе – ну и как там, в Тбилиси? Нормально к русским относятся?".

Я заколебался, но решил выложить все начистоту. Я ведь только что из Тбилиси, а Михаил и Людмила показались мне такими милыми, щедрыми и занятными собеседниками – словом, как и большинство русских, которых я встречал за многие годы путешествий. Я решил, что они заслужили правду.

– Русских в Тбилиси не любят. Мне очень жаль.

Михаил вздохнул: "И украинские флаги повсюду?".

– Да, полно. И куча антироссийских граффити.

– За что? За что они нас так?!

– Потому что к ним вторглись и на Украину тоже. Может, перестанете нападать на других?

Михаил посмотрел в мою сторону и рассмеялся. Будто я прав, но люди поумнее такого не говорят. Людмила печально смотрела на пустую бутылку. Горный воздух был неподвижный и теплый. Михаил куда-то исчез, но скоро вернулся с новой.

"Эта совсем домашняя", – сказал он со смешком. Мы разлили еще по одной. Пили друг за друга, пили за мир и смотрели, как звезды сияют над Нахичеванью, враждебным азербайджанским эксклавом. Тогда Михаил сказал: "Знаешь, я ненавижу войну, но мы должны выиграть. Я боюсь, что Путин объявит мобилизацию, но если объявит, я пойду. Россия – моя страна. И должна выиграть".

Потом он опрокинул шестнадцатую рюмку, и я подумал: даже эмигранты желают победы своей стране. Даже самые прозападные русские эмигранты, которые любят Европу и Америку и ненавидят войну, хотят выиграть. Значит, это борьба за выживание.

Это была тревожная мысль. Я отогнал ее еще одной рюмкой. И еще одной. Людмила спела нам пару пьяных и грустных песен о тоске по дому. А потом мы сидели в счастливой тишине, слушая, не заревет ли вдали легендарный армянский медведь.