Гиперактивность в последнее время совместных военно-политических действий азербайджано-турецкого тандема доказывает, что Нахиджеван как был, так и остается ключом к обладанию всем Южным Кавказом. Реалии нового мира никак не изменили значимость древней армянской области для всего обширного региона, простирающегося от Кавказских гор до долины реки Аракс. Как считают историки, Нахиджеван был предельно значим в силу того, что здесь располагался перекресток стратегических дорог, ведущих из Ирана в Араратскую долину и дальше в Грузию, а также пролегающих из Анатолии к Каспийскому морю и к устью Волги.

ДОРОГИ ЭТИ, ВО-ПЕРВЫХ, ФОРМИРОВАЛИ ОДНУ ИЗ ОСНОВНЫХ ВЕТОК проложенного издревле и действующего фактически поныне Великого Шелкового пути, а во-вторых, помогали захватническим армиям в оптимально быстрые сроки просачиваться в самые отдаленные и труднодоступные области Южного Кавказа. Поэтому совершенно закономерно, что к примеру, Сасанидский Иран практически всегда начинал свои военные походы на Армению и Грузию с удара по Нахиджевану. Преимущественно здесь, а также в долине Мугани сельджуки, а в дальнейшем и татаро-монголы, разбивали свои основные кочевья. В период господства в регионе Халифата арабы сосредотачивали в Нахиджеване свои самые крупные гарнизоны.

Или, скажем, совсем не случайно, что национально-освободительная борьба сюникцев в XVIII веке под предводительством Давид-Бека началась с военной кампании против нахиджеванского хана. Спустя ровно два века, следуя той же стратегической логике, военно-политический лидер Республики Горная Армения (Лернаайастан) Гарегин Нжде стремился установить контроль армянских сил в первую очередь над упомянутой областью.

На поистине бесценное стратегическое значение Нахиджевана указывают также перипетии внутриармянской истории. Известно, что два из наиболее значимых и мощных княжеских дома средневековой Армении – Арцруни и Сюни - на протяжении столетий спорили и враждовали из-за династического права владения областью. Ведь пролегающие по ней караванные пути и перекрестки гарантировали ее обладателю баснословные доходы, а контроль над нахиджеванскими крепостями автоматически превращал хозяев во вторую по значимости после царской династии фамилию в стране.

Наконец, о ключевой значимости Нахиджевана для судьбы всего региона воочию свидетельствуют известные положения Московского договора, в соответствии с которыми большевистская Россия и кемалистская Турция совместно определили особый эксклюзивный статус области, в котором она просуществовала вплоть до развала СССР. Многие аналитики считают, что именно этот статус и условия его сохранения обеспечили для Турции больше выгод с прицелом на будущее, нежели закрепление за Анкарой Карской области, Сурмалу и других армянских земель.

Этот небольшой экскурс в прошлое позволяет уверенно заключить, что в периоды экзистенциального обострения ситуации в регионе основные действия противоборствующих держав–претендентов на обладание Южным Кавказом разворачивались именно внутри Нахиджевана и в непосредственной его близости, а значит, ставилась цель прежде всего завладеть этой древней землей. Сейчас мы имеем возможность наблюдать за аналогичным историческим эпизодом.

Даже самые неискушенные читатели знают, что именно безраздельное обладание Нахиджеваном внушает пантуранистам надежду окончательно обеспечить географическое единство тюркоязычных народностей путем установления подконтрольной анкаро-бакинскому тандему сухопутной связи между ними. Претензии на Сюник в виде пресловутого коридора - лишь придаток нахиджеванской игры, точнее - следующий раунд стратегической программы пантуранистов, основа которой была заложена во времена Карского и Московского договоров с определением необходимого им статуса Нахиджевана.

ПОСЛЕ РАЗВАЛА СССР РОССИЯ УТРАТИЛА военно-стратегический контроль над Нахиджеваном, а с приходом к власти в Ереване антироссийской клики в 2018 году – фактически и над Сюником тоже. В этих условиях в борьбу за контроль над Сюником и Нахиджеваном вынужденно вступает Иран, для которого программа пантуранистов содержит фатальную угрозу. Крупномасштабные учения КСИР у азербайджанской границы, как и концентрация иранских сил в непосредственной близости к Нахиджевану и Сюнику свидетельствуют о восприятии Тегераном этих областей как наиболее слабых звеньев в "пантуранистской географии", но в то же время самых опасных с точки зрения потенциальной их милитаризации анкаро-бакинским тандемом.

Помимо этого, Иран также старается использовать возможности влияния на ситуацию посредством проиранских элементов внутри самой автономной республики. Известное заявление действующих подпольно организаций Нахиджевана о поддержке шиитского режима Ирана свидетельствует о степени серьезности намерений Тегерана. Если прибавить к перечисленному факт 100%-го контроля Ирана над связывающей материковый Азербайджан с нахиджеванским эксклавом логистикой и энергетической коммуникацией, то становится ясно, что ИРИ обладает достаточно богатым инструментарием для разноуровневого давления на азербайджано-турецкий тандем, дабы сломать его нахиджевано-сюникскую авантюрную игру.

И наконец, во главу всех этих совокупных действий Тегеран грамотно ставит идеологическую парадигму об историческом праве своего возвращения в Азербайджан в целом и в Нахиджеван, в частности, как в зону былого политического и цивилизационного доминирования.

Потому-то в условиях исхода России из Южного Кавказа или как минимум резкого сокращения на данный момент ее присутствия в регионе, иранские претензии на восполнение утрачиваемой Москвой гегемонии выглядят более убедительными с точки зрения легитимности и практического потенциала, нежели турецкие. И в совокупности иранских претензий на весь регион Нахиджеван по факту является приоритетом Тегерана.

Именно по этой причине налицо встречная гиперактивность Анкары и Баку в нахиджеванском направлении. Складывается ощущение, что после резких заявлений некоторых иранских духовников и депутатов о необходимости ответить на "зангезурские планы" Турции и Азербайджана вторжением в Нахиджеван, в Анкаре и Баку очень серьезно забеспокоились не только за судьбу своей программы по аннексии Сюника, но и за будущее самой Нахиджеванской автономной республики. И нервозность эта подпитывается пониманием того факта, что Иран действительно обладает необходимым стратегическим преимуществом для быстрой и максимально бескровной для себя аннексии автономной республики.

В ПРИНЦИПЕ, НИКАКИХ СЛОЖНЫХ РАСЧЕТОВ для понимания этого и не требуется. Достаточно взглянуть на карту и перебрать в уме общедоступные данные о количестве, вооружении и специфике подготовки войск КСИР, собранных по периметру ирано-азербайджанской границы, и в особенности ирано-нахиджеванского ее участка. О предельно нервозной реакции тюркских союзников на решительность соседей свидетельствует тот факт, что Анкара и Баку несколько переусердствовали с ответной демонстрацией Ирану своих военных возможностей, получившихся претенциозными по форме, но скромными по содержанию.

В октябрьских учениях КСИР на ирано-азербайджанский границе был задействован колоссальный объем военных сил Тегерана из сосредоточенной в этом регионе 135-тысячной группировки. Анкара и Баку очень хотели бы зеркально повторить и даже увеличить этот масштаб на ответных совместных учениях в Азербайджане спустя несколько недель, однако в силу объективной ограниченности возможностей организовали намного более скромные военные игры, повторявшие иранский аналог лишь по теоретическим задачам и специфике. Достичь соразмерного масштаба не получилось, и возможно, именно поэтому Анкара попыталась компенсировать этот диссонанс отправкой на учения в качестве наблюдателей практически всего высшего командного состава турецкой армии и руководства МО.

Так, помимо министра обороны Хулуси Акара и начальника генштаба Яшара Гюлера, на турецко-азербайджанских учениях сухопутных сил участвовали командующие всеми родами войск, включая даже ВМФ. Тем самым Анкара хотела дать понять Тегерану, что, несмотря на относительно скромный масштаб учений, в случае возможной ирано-азербайджанский войны она окажет максимальную помощь Азербайджану и задействует всю мощь своей армии. Характерно, однако, и то, что в отличие от иранских учений, главный сценарий которых был разыгран  прямо напротив города Нахиджеван, турецко-азербайджанские маневры были в основном проведены в материковой части Азербайджана - в районах Астары, Имишли и Джебраила.

В самом Нахиджеване состоялись лишь учения спецназа в локальных условиях. Союзники, по всей вероятности, хотели отвлечь излишнее внимание Тегерана от Нахиджевана, перефокусировав его на сотни километров на восток, подальше от уязвимого эксклава.

Однако самым характерным показателем того, что Иран все же всполошил "тюркских братьев", и прежде всего - своих северных соседей, стали неожиданные события внутри Нахиджевана. Где сразу же после обострения отношений между Ираном и Азербайджаном по личному распоряжению Алиева были произведены аресты высших лиц из числа органов таможни и других структур, а сам таможенный комитет НАР упразднен и переподчинен Баку. В частности, только арестованному министру финансов автономной республики предъявлено обвинение в хищении более восьмидесяти миллионов долларов США.

Едва ли можно поверить, что этот и все другие кричащие эпизоды чудовищной коррупции в НАР стали известны Баку только сейчас и что аресты проворовавшихся местных чиновников просто совпали по времени с обострившейся геополитической ситуацией вокруг Нахиджевана. Также совершенно очевидно, что случившееся никоим образом не связанно с алиевской борьбой по искоренению клановости в Азербайджане, как пытаются представить дело околовластные азербайджанские СМИ.

НА САМОМ ДЕЛЕ РЕЧЬ ИДЕТ О ФОРСИРОВАНИИ ПРОЦЕССА централизации власти в Азербайджане, который в отношении конкретно Нахиджевана был запущен еще с 2020-го, когда Алиевым была упразднена республиканская служба госбезопасности автономии, а ее шеф арестован. В какой–то момент этот процесс был заморожен, или, возможно, забыт режимом, однако идея усиления вертикали авторитарной власти в Азербайджане и упразднения в будущем Нахиджеванской автономной республики, как шепотом поговаривают об этом в Баку, похоже, снова завладела Алиевым. И связано это может быть непосредственно с обострившейся геополитической обстановкой вокруг Азербайджана.

Как признаются некоторые относительно независимые азербайджанские политики, "обострение геополитической ситуации в регионе, вызовы и угрозы со стороны Ирана требуют полной централизации власти в этом регионе, который не имеет сухопутной связи с остальной частью страны". То есть их комментарии более приземлены и подспудно отражают страхи правящего режима по поводу будущего эксклава, оказавшегося в эпицентре внимания и аппетитов региональных держав.

Кстати, не исключено, что в Баку, помимо конкретно иранских опасений, испытывают и тревожные сомнения по поводу поведения Турции в нахиджеванском вопросе. Ведь за три десятилетия после развала СССР Анкара успела полномерно распространить свое влияние на географически оторванную от Баку автономию, замкнуть ее экономику полностью на себе, создать сильную агентурную сеть, организовать круги протурецкого влияния в чиновничьей элите республики, и, наконец, под предлогом противостояния с Арменией основать свои военные базы на ее территории. А что, если в результате неких непрогнозируемых геополитических встрясок в регионе Анкара продемонстрирует и провозгласит совершенно иной статус своего пребывания в Нахиджеване? Наивно полагать, что сам Алиев об этом еще не задумывался.

Так или иначе, внутри и вокруг Нахиджевана уже стартовали интригующие события. Древний армянский край в очередной раз подтверждает свой исторический статус ключа к обладанию всем регионом Южного Кавказа.

Богдан АТАНЕСЯН